Есть такое словосочетание, Ясная Поляна, и оно в последнее время как-то уж слишком часто стало попадаться на глаза. Думаю, это симптом — хорошо бы понять, чего.

Вот, например, писатель Шишкин начинает свое эссе о судьбах России с того, что всего какой-то век назад «в Ясную Поляну на поклон Толстому стремились писатели со всего мира, как пилигримы в Иерусалим», и поэтому «Россия была столицей мировой литературы». Толстой, царь литературы, столицей которой была Россия, распоряжался в этой своей Ясной Поляне как подобает хозяину. Хлебосольствовал. Представлял столицу мировой литературы на мировой арене. Научился даже под старость лет кататься на велосипеде — хотел, наверное, показать миру, насколько литературная столица технологически продвинута.

Так и было бы все благообразно, если бы Россия-матушка, пишет дальше Шишкин, не стояла на противопоставлении царя литературы и просто царя. Литератор все время находится в поле притяжения царя, которое убийственно (вспомним дуэль Пушкина). Толстой вовремя это осознал, окинул всевидящим оком бескрайние поля подвластной ему русской словесности и где-то в будущем заприметил Нобелевского лауреата, изрекшего, что если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря. Граф собрал узелок, покинул Ясную Поляну и отправился к морю.

Ей богу, я не утрирую. Так и написано. Толстой бежал из Ясной Поляны, чтобы удалиться от государя-императора. И в контексте шишкинского эссе это важно для понимания нынешнего плачевного состояния России.

Можно было бы списать все это на разыгравшееся от жары воображение писателя, но у меня есть второе подтверждение сугубой важности Ясной Поляны для судеб России. Причем из независимого от Шишкина и вообще независимого источника. «Независимое издание» tulapressa.ru сообщает, что в октябре текущего года Тульская область примет участие в эстафете Олимпийского огня. Огонь пробудет в области всего один день, и первым местом, куда его понесут, станет Ясная Поляна. Там осуществят спецпроект (я опять не утрирую), в рамках которого носиться с огнем по графской усадьбе будут «писатели, журналисты и литературные деятели» Александр Гаврилов, Алексей Варламов, Евгений Водолазкин, Алиса Ганиева, Лев Данилкин, Александр Кузнецов, Валентин Курбатов, Владислав Отрошенко и праправнук писателя Владимир Толстой. То есть Шишкин, получается, прав: они в России как-то связаны — писатель и президент. Сначала один бежит от другого к морю, а через сто лет другой присылает первому Олимпийский огонь в сопровождении литературной общественности.

Но есть в этом хождении вокруг Ясной Поляны какая-то асимметрия. Толстой, убегая оттуда, ориентировался на будущее в лице Бродского. А Путин, засылая туда литераторов, смотрит в прошлое. То есть власть литературы-то он признает — но только классической, отстоявшейся. Не нашел даже достойного продолжателя традиций, чтобы нести огонь — поручил кровному потомку и группе деятелей. Что-то это все должно нам говорить: как о состоянии великой России, так  и о состоянии великой литературы.

И вот надо же так — у меня опять есть подтверждение из независимого источника. Оно нам действительно говорит. Именно эту асимметрию глубоко прочувствовал писатель Быков. В колонке на colta.ru (в рамках совместного проекта со «Слоном») он констатирует, что современной литературы в России нет, потому что в России нет жизни. И что если так будет продолжаться, то нынешний потенциальный Толстой вместо того, чтобы уйти под конец жизни из Ясной Поляны к морю, застрелится на охоте в цвете лет.

Здесь важно остановиться и прекратить пересказывать прочитанное в Сети — иначе и этот текст превратится в мрачное историческое фэнтэзи с бессчетными сиквелами и приквелами, а судьбы родины омрачатся еще больше. Расскажу лучше историю из собственной жизни.

В юности мне очень хотелось стать писателем, но смущала некоторая узколобость русской литературы, принципиальная неосведомленность ее по части идей и принципов, известных всему миру. Поэтому я решила, что к писательской работе надо серьезно подготовиться: получить пожизненную прививку от стремления объяснить все, дать моральный урок и предвидеть будущее. Я занялась философией. С литературой у меня в итоге не сложилось, потому что избранный способ пропедевтики незаметно стал профессией. Но сам посыл был верный. Заполонившая русскую писанину Ясная Поляна — симптом той самой узколобости, паталогического нарциссизма, навязчивой сосредоточенности на себе, которая и роднит русскую литературу с царской властью. Чтобы спасти от неминуемого самоубийства сегодняшнего Толстого, нужно как можно скорее научиться устраивать в своем сознании ясную поляну, по которой могли бы разбегаться слова, индуцируя своим движением принципиально новые содержания. Тогда и царь отвяжется сам.