Виктор Майклсон: Будь наша страна посимпатичнее, такого искусства бы не было

Фото: Арсений Несходимов

Двойная выставка Кабаковых и Эля Лисицкого, приуроченная к 80-летию Ильи Кабакова, занимает все семь этажей Мультимедиа-арт-музея. За всю историю МАММ это случается впервые — куратор музея Екатерина Иноземцева говорит, что обычно они не отдают весь музей под один проект. По ее словам, днем ранее на официальном открытии выставки было «смертоубийство». Но «Снобу» повезло: нам удалось прогуляться по почти что пустому музею в теплой дружеской компании.

Все работы здесь посвящены «утопии», однако концептуалист Кабаков и конструктивист Эль Лисицкий вкладывали в это понятие абсолютно разный смысл. Лисицкий наблюдал за зарождением советской утопии, вдохновлялся этой идеей и придумывал новые методы ее продвижения. Кабаков же показывает, к чему в итоге привели эти утопические мечты.

Залы разделены на две части: с одной стороны — амбициозные дизайн-проекты Лисицкого (оформление павильонов международных выставок, эскизы небоскребов, идеи интерьеров квартир), а напротив — картины Кабакова, отражающие серую безнадежную действительность. Инсталляция «16 веревок», например, полностью сделана из мусора: скотча, тюбиков из-под пасты, бумажных оберток — и сопровождается абсурдными подписями. Все это подвешено на коротких веревочках, между которыми пробирается зритель. Сам мусор, кстати, со временем теряет свою «актуальность» и требует обновления.

Фото: Арсений Несходимов

Монтаж выставки воссоздает атмосферу серого советского подъезда. Пространство залов намеренно разделили на куцые закуточки размером 2,30 х 2,40, как говорит Иноземцева, «для ощущения комнатной сжатости».

Вот серия вдохновляющих обложек Лисицкого для журнала «СССР на стройке». А рядом — картины Кабакова, рассказывающие о жизни мух. Вот инсталляция «Памятник вождю», где на месте «вождя» красуется слово «Пролетариат», а напротив — «Памятник тирану»: пустой постамент, от которого убегает сам тиран в военном мундире.

На выставке представлены идеи интерьеров Лисицкого для знаменитого коммунального дома Гинзбурга. Художник надеялся, что новые дизайнерские решения вдохновят людей на новую жизнь. Кабаков же намекает, что люди так и остались заложниками быта. Яркий тому пример — инсталляция «Распорядок жизни семьи неких Мокушанских», где каждый член семьи живет по строжайшему расписанию, как в армии.

Рассматривая альбомы с иллюстрациями Ильи Кабакова (после разгрома Хрущевым выставки 1962 года Кабаков подрабатывал иллюстратором), глава московского конвивиума «Улитка» Slow Food International Виктор Майклсон говорит, что гордится русским авангардом: «Он продолжает жить в умах наших современников, постоянно отражается в мировой культуре — на Западе, на Востоке, в Китае, и в архитектуре, и в живописи, и в перформансе. Это живое мировое наследие, которое еще долго будет прослеживаться в каких-то отражениях и пародиях. Надо радоваться, что все это у нас происходило. Многим хочется, чтобы страна была посимпатичнее, но тогда, наверное, и не было бы такого искусства».

Екатерина Иноземцева считает, что сегодняшнее состояние нашего общества больше тяготеет к кабаковскому безвременью, нежели к утопии Лисицкого: «Вся вселенная человека сужается до будничного комфорта, до какой-то своей маленькой ячеечки. Нам гораздо проще угнездиться и “укомфортиться” в нашем маленьком бытовом мирке, чем думать о каких-то больших свершениях».

На последнем этаже находится знаменитая инсталляция Кабакова «Человек, улетевший в космос из собственной квартиры», которую специально для МАММ привезли из парижского Центра Помпиду. Герою осточертел советский быт — смастерив самодельную пружину у себя в комнатушке, он решает улететь в космос. Инсталляция на первом этаже как будто продолжает эту историю: напротив входа в музей лежит труп ангела, огороженный красной лентой. Пролетев через все семь этажей музея и символично прорвав собой классический плакат Лисицкого «Клином красным бей белых», он упал на пол и разбился. Таким образом, Кабаков еще раз предупреждает: вот что происходит с теми, кто однажды поверил в утопию. Но зато они становятся ангелами.