Вадим Рутковский: В Нижнем Новгороде отменили смерть
Я, похоже, вступаю в заочную полемику с куратором выставки Кариной Караевой, но — при всем восхищении ее детищем — не могу согласиться с трактовкой одной из работ, закольцованного видео «Бесконечные финалы» (Endless Ends) Элоди Понг. Это насколько простое, настолько сильнодействующее произведение — КПП на въезде в маленькую империю. Оно идет номером первым, встречая на входе и выполняя роль своеобразного пролога экспозиции. Мимо него не пройти и на обратном пути, и, право, лучшей финальной точки не придумать. В преамбуле Карины «Финалы» трактуются как символ агонизирующего кинематографа. По-моему, это удивительный гимн жизни вечной. А ведь Понг всего-навсего смонтировала кадры, завершающие самые разные фильмы — кадры с титром The End, возникающим на фоне прибоя, что радостно встречает бегущих любовников, или прерий, пыль которых еще хранит следы ускакавших в закат ковбоев. Вечный, неизбежный как смерть, кадр повторяется бесконечно, становясь новым началом (и «Новой надеждой» — уверен, что Понг не обошлась без финала «Звездных войн); маркеры, прячущиеся у нижней кромки кадра, — «снято там-то и там-то в таком-то году» — теряют связь с конкретным фильмом, превращаясь в векторы еще не совершенных путешествий; синефильская коллекция — мечта безумного архивиста — оказывается одой к радости и бессмертию. Саундтреком к этому сделанному из праха фильму могла бы стать песня Дилана, перепетая Ником Кейвом — Death is not the end. И даже сам the end is not the end.
Смерть кино как искусства, неразрывно связанного с ХХ веком, возможно, и была бы на руку видеохудожникам как представителям искусства будущего. Но нет, они не сбрасывают кинематограф с корабля современности, напротив, существуют в симбиозе с ним. Центральную часть этой лаконичной, но емкой экспозиции занимают две работы Николя Провоста — «Бабочка любви» и «Притяжение», по форме — чистый видеоарт, заимствующий, однако, содержание у искусства кино. «Бабочка любви» превращает в зеркальную видеоинсталляцию кадр из «Расёмона» Акиры Куросавы, «Притяжение» в бешеном оргиастическом ритме монтирует украденные из классических фильмов поцелуи. Кстати, в оригинале видео Провоста называется Gravity — это тезка «Гравитации» Альфонсо Куарона, идущей сейчас в кинотеатрах. Техническая виртуозность, с которой сделан фильм Куарона, поражает воображение — тем обиднее, что драматургический базис стоит три копейки, а все убойные спецэффекты теряют силу вне формата IMAX 3D. «Притяжение» Провоста — коллаж кадров из фильмов, равнодушных к техническим чудесам, плод новых компьютерных технологий, не делающий на них акцента, но апеллирующий, скорее, к древним шаманским практикам: эта правильная «Гравитация» — почти камлание, в котором роль бубна шамана выполняет стробоскопический монтаж.
Называть Провоста только видеоартистом несправедливо: он полноценный кинематографист ХХI века, в его биографии есть снятый в 2011 году для кинотеатрального проката и удостоившийся премьеры на Венецианском фестивале полный метр «Захватчик». На выставке «Империя кино» тоже есть полнометражный фильм, на родине режиссера Сони Висс, в Нидерландах, показывавшийся в обычных кинотеатрах. Это «Зимнее безмолвие», поэма (по определению автора) о смерти и воскрешении. Снежная версия «Дома Бернарды Альбы» — рассказ о семье из матери и четырех дочерей, потерявших отца. С его гибели и похорон «Безмолвие» начинается, окончание траура становится финалом фильма. В этой балансирующей на грани сна визуальной медитации сосуществуют разные религии — и сплетены они так же тесно, как кинематограф и видеоарт. Люди-олени и загадочные северные призраки, чьи выбеленные лица напоминают живые маски актеров театра кабуки, проходят мимо часовенок с распятым Христом, как и обитатели горных деревень. Каждый, кто хоть раз поднимался в Альпы, видел такие часовенки — у Висс хватило смелости и таланта разглядеть и других, превосходящих Христа по возрасту жильцов вершин.
