Все оказалось еще интереснее, чем я думала. Неделю назад я предложила читателям «Сноба» поучаствовать в эксперименте и давать мне советы в разных сложных ситуациях с детьми, в ответ я обещала пользоваться тем советом, который мне понравится, и рассказывать о том, как разрешается ситуация.

Ну, из 100 комментариев там и тут семь человек посоветовали что-то конкретное, спасибо им за это.

Все остальные оказались куда более изощренными. Я предполагала, что люди любят давать советы о воспитании детей, и решила их спросить. Я не предполагала, что большая часть этой любви заключается в том, чтобы давать советы о том, про что не спрашивали. Я спросила, как сделать так, чтобы сын не убивался так, когда я ухожу из дома, а мне посоветовали заняться его речью, потому что она серьезно отстает, уделять больше времени своему ребенку, сходить к психологу, воспитывать себя; объяснили, что ребенок мой не способен меня понимать; врач-психиатр сказал, что решение проблемы начинается с ее признания и мне пора отказаться от иллюзии, что мой ребенок меня понимает, — а нужно сходить к врачу. И все это из-за фразы «все понимает, но слов произносит буквально семь-восемь» про ребенка в 2 года и 8 месяцев. Такое внимательное отношение к словам не может не радовать, и это мы еще не дошли до тех его особенностей, после которых читатели с удовольствием поставят ему диагноз «аутизм».

Интересно тут другое — абсолютная, непоколебимая презумпция неадекватности матери. Мать — она либо «кукушка», либо «наседка». Либо «аморальна», либо «зациклена». Ну, а если по отношению к детям звучит из ее уст слово «эксперимент», то попросту дура и/или сволочь. Слушать чужие советы и пользоваться ими?! Как такое возможно?! Ну, потому что

«Да и какая же мать

Согласится отдать

Своего дорогого ребенка

Медвежонка, волчонка, слоненка,

Чтобы несытое чучело

Бедную крошку  замучило!»

Вообще-то все родители экспериментируют над своими детьми и пользуются чужими советами. Любая тактика воспитания, отсутствие тактики, выстраивание тактики — эксперимент. Поход к психологу с ребенком — эксперимент. Воспитываете, как вас воспитывали? Нет? В гармонии? В любви? Носите на руках? Кормите по часам? По требованию? Ну, вы экспериментатор. Режим, отсутствие режима, сбой режима, путешествие, поход в подготовительную школу — все это эксперимент над детьми. Купили конфету, когда он попросил? Не купили конфету?! Разница в этих экспериментах только в том, сколько и насколько успешно этим способом пользовались родители до вас. Ну, и еще в том, чего вы, собственно, хотите.

Еще одно лирическое отступление — и вернемся к советам и народной педагогике. Я родила первого ребенка в 26 лет, я хотела ребенка и родила его. Потом и его брата. Они не смысл моей жизни, а радость моей жизни, пока не доводят. Они мне не обуза. Мне не пришлось ради детей ничем жертвовать, я не чувствую, что что-то пропускаю, когда сижу дома, и не чувствую себя виноватой, когда не сижу. Я не считаю, что дети должны вырасти в гармонии или в чем-то таком. Я бы вообще предпочла, чтобы они всегда были маленькими. У меня нет никаких представлений о том, какими они должны стать. Моя тактика воспитания почти всегда нацелена не на будущее, а на настоящее. В смысле, когда я не покупаю ему каждую конфету и каждую машинку, я думаю не о том, что он вырастет эгоистом и потребителем, потому что вот уж сколько их выросло из нас без всяких конфет и машинок, а потому что я не хочу ее покупать в каждом следующем ларьке.

Мои дети должны быть довольны в меру, в меру прекрасны, воспитанны и удобны в быту, и радовать меня в данный момент, а не в какой-то момент в будущем. Потому что о будущем я подумаю завтра. Но я стараюсь никогда не осуждать чужую тактику воспитания — именно потому, что все экспериментируют над своими детьми так, как им вздумается. Мне в голову не приходит считать, что нормальные родители (ну, те, которые хорошо относятся к своим детям) причинят непоправимый вред своему ребенку своим способом укладки спать или покупкой машинок. Себе, возможно, но это их личное дело. Хочешь растить его в гармонии, расти на здоровье. Хочешь думать, что раннее развитие — это здорово, развлекайся чем хочешь. А я когда-то где-то прочла, что ранее развитие к средней школе сравнивается с обычным развитием, так теперь и считаю про все воспитание, что все типы воспитания в подростковом возрасте смывает и только какие-то инстинкты остаются: сидеть за столом, вставать, когда старшие входят, здороваться, прощаться, место уступать.

Я никогда не укачивала детей, потому что это ужасно неудобно, дети к этому в момент привыкают, и процесс укачивания начинает занимать какие-то бесконечные часы. А в то, что у них от этого будет детская травма, я не верю, ну, или считаю, что детские травмы есть у всех, а эта не самая страшная, зато экономит много времени и сил. Я никогда не считала, что надо гулять с детьми во дворе, потому что им нужен свежий воздух — какой, в самом деле, свежий воздух может быть во дворе на Маяковской?!

Проще говоря, я вообще не считаю, что я им что-то должна. Я завтракаю — они завтракают, я не хожу в грязных штанах — и они не ходят, я промокла — и они промокли, я хожу в гости — и они ходят в гости, я разговариваю — и с ними разговариваю, у меня есть крыша над головой — и у них есть, меня любят — и их любят, я люблю, когда обо мне заботятся, и я люблю заботиться, мне удобна жизнь с режимом — и они живут в этом режиме, мне хочется им читать — я читаю, мне не хочется — я не читаю, я мучаюсь, когда они страдают, я не хочу, чтоб они болели, ну, и так далее.

Я это все к тому, что долгим и нелегким путем наблюдения за собой, окружающими людьми и детьми мне повезло на данном этапе не иметь никаких материнских комплексов. У моих детей хорошая семья, а у меня отличные дети.

Но бывают проблемы. О них-то я и прошу совета.

Первый раз это случилось этой весной. Был март, холодно и ужасно мокро. Яше был месяц с лишним, Леве, соответственно, два и месяц. Мы шли из гостей, находящихся в одной улице и 400 метрах от нашего дома, Лева уже очень хотел спать, а я не могла взять его на руки, потому что на одной руке был Яша, а на другой — сумка. И вот мы шли очень медленно и капризно, и в какой-то момент Лева еще и прыгнул в лужу и весь промок. А у Левы есть привычка, когда он промок или испачкался, немедленно снимать с себя испорченную одежду и надевать новую.

И вот холод, мокрота, Лева всю зиму проболел, и он начинает стаскивать с себя штаны и рыдать, что я ему не разрешаю эти штаны снять. Я начинаю его уговаривать дойти до дома, он начинает прыгать в луже и кричать. Ну, в общем, в течение минут двадцати все это продолжается в том же духе, а до дома все те же 350 метров. Лева мокрый, холодный и кричащий, я начинаю волноваться, что вот он сейчас опять заболеет, Яша начинает волноваться, что я волнуюсь. Некоторое время я пытаюсь засунуть Яшу в зимнем его костюме медвежонка в сумку, решив, что люди и так часто принимают его за игрушку, ну так если он будет лежать в сумке, они не удивятся. Но в сумку Яша, хоть и маленький, никак не помещается. Я пытаюсь приспособить Леву на вторую руку, но он вырывается. Проходит еще минут двадцать. В какой-то момент я впадаю в некоторое состояние полного бессилия и изнеможения — я беру Леву за одну руку и несу. Он начинает рыдать еще пуще, таким образом мы переходим улицу и преодолеваем еще метров двести, Лева вырывается, падает еще в какую-то лужу, внешне я еще сохраняю спокойствие, но внутри уже вся трясусь от того, что я физически не могу преодолеть эти глупые сто с лишним метров.

На помощь приходит наша дворничиха, которую я вообще-то недолюбливаю, потому что она много кричит; она, что-то милое щебеча, что, мол, как же ты промок, малыш, скорее домой, подхватывает Леву и доносит его до подъезда и — спасибо ей за это — вносит прямо в лифт. От этого с Левой случается настоящая истерика, первый раз в жизни. Я пытаюсь уложить его спать — он бьется обо все, и тут моя внутренняя истерика вырывается наружу. Я понимаю, что он очень устал и хочет спать, и начинаю кричать: «Лева! Ложись спать!», Лева кричит, я кричу и пытаюсь удержать его в кроватке силой. И вот в этот момент на одно мгновение я чувствую агрессию, направленную на самого ребенка, которая, по моим теперешним представлениям, должна быть знакома каждой матери. Ту самую, с которой родители причиняют вред ребенку — ударяют или еще что похуже.

Сколько раз я читала про мать, выкинувшую ребенка на помойку, и никогда не могла понять, что она чувствовала. Теперь понимаю: бессилие. Потому что тогда головой я понимала: я перенервничала и испугалась, он перевозбудился и очень-очень устал, понимала, что я просто не знаю, как справиться с ситуацией в данный момент, и агрессия моя — результат бессилия и тревоги, но на деле мы вошли в настоящий безумный клинч, и ни я, ни он не могли из него выйти. Все это длилось минуты три, и Лева благополучно заснул. И такого ощущения с такой силой испытать мне больше не доводилось. Случались клинчи поменьше, примерно такого же свойства: после пяти часов укладывания спать или когда он час не мог отойти от машинки в витрине. В те моменты, когда мне безнадежно было от него что-то нужно.

И тут я не спрашиваю, что делать с ребенком в этот момент. Меня интересует, что делать с собой в такой ситуации, если я уже в ней оказалась. Какие есть способы выйти из клинча с ребенком? 

Совсем забыла, что история с выходом из дома временно разрешилась. Когда за Левой с Яшей пришла бебиситтерша, Лева был ей очень рад, но сразу же попятился от двери. Я спросила, хочет ли Лева идти с ней. Лева сказал «нет». Я сказала, что хорошо, и тогда она пойдет только с Яшей, а Лева может остаться дома. В момент, когда те уже входили в лифт, Лева, выпятив губу, надел свои кеды и, еле сдерживая слезы, вышел на прогулку. По возвращении с гордостью снова и снова проигрывал историю с выходом из дома, пантомимой изображая, как мама с ним не пошла, а он не заплакал. С тех пор с нетерпением ждет ее прихода.

Надо сказать, это только отчасти решило нашу проблему, потому что выйти из дома для Левы всегда привлекательней, чем остаться в нем. Но пусть пока просто привыкает не плакать расставаясь, а там разберемся.