Стать участником
18 +

Валерий Панюшкин Выступать против насилия как такового как минимум лицемерно

Главная / Политика

Пресс-конференция Толоконниковой и Алехиной. Репортаж

В студии телеканала «Дождь» проходит первая после освобождения участниц группы Pussy Riot пресс-конференция Марии Алехиной и Надежды Толоконниковой. «Сноб» ведет прямую трансляцию с места события

Фото: ИТАР-ТАСС
Фото: ИТАР-ТАСС
+T -
Поделиться:

В августе прошлого года Хамовнический суд Москвы признал Марию Алехину, Надежду Толоконникову и Екатерину Самуцевич виновными в хулиганстве за так называемый «панк-молебен», устроенный девушками в храме Христа Спасителя. Суд приговорил их к двум годам лишения свободы в колониях общего режима. Позже Екатерине Самуцевич суд изменил наказание на условный срок. Толоконникова и Алехина были освобождены 23 декабря по случаю амнистии, приуроченной к юбилею Конституции. После освобождения девушки заявили, что будут бороться за права заключенных.

Перед началом пресс-конференции Надежда Толоконникова, прилетевшая утром из Красноярска, встретилась с дочерью Герой:

сообщение Vrubel Dmitry.

На пресс-конференцию аккредитовано 150 журналистов, очень много иностранных СМИ. Состоится фактически прямая линия — все желающие могут задать вопросы в твиттере, используя хештег #askpussyriot

Фото: Анна Карпова
Фото: Анна Карпова

— Властью, данной мне Богом и людьми, — начинает ведущая Мария Макеева, — я начну с вопроса из твиттера.

«Верите ли вы, что все зависит от Бога?»

Алехина отвечает, что верит, что все зависит от людей.

А Толоконникова, что верит в судьбу.

Следующий вопрос о детях: «Почему вы не поехали к детям?»

Толоконникова отвечает, что никогда во время процесса они не упирали на то, что у них маленькие дети. Говорит об ответственности перед теми, с кем столкнулись во время заключения.

Алехина: Мы не обязаны оправдывать какие-то надежды. Мы чему-то научились в тюрьме.

Если бы несколько дней назад из колонии вышли мужчины, вопрос о детях не стоял бы так остро, об этом надо задуматься.

Вопрос: «Почему все-таки вы сразу не поехали к детям?»

Толоконникова: Нам кажется, неправильно прикрываться детьми и напирать на то, что они у нас есть. Было очень важно провести встречу с правозащитниками в Красноярске. 

Вопрос: «Ксения Собчак спросила вас, было ли этической ошибкой ваше выступление в Храме? Надежда ответила, что да, Мария, что нет. Сможете вы работать вместе, имея такие концептуальные различия?»

Толоконникова: Мы прожили долгую жизнь в заключении, и она отличается от вашей. Мы стали другими людьми.

Алехина: Это искусственно созданное разделение.

Мы не понимали почему такие яркие акценты ставятся на такие несущественных вещах. Все это интервью мы полтора часа находились в недоумении.

LifeNews: «Кто подержит вашу правозащитную организацию финансово? Ходорковский? Или кто-то еще?»

Толоконникова: Мы не будем обращаться к кому-то одному. Если он посчитает нужным сотрудничать с нами — это будет большая честь. Это будет идейное и концептуальное сотрудничество.

Мы не часть коммерческого мира, мы решили отказаться от бренда Pussy Riot полностью. Мы хотим выстроить прозрачную схему, наша команда и проект будут финансироваться за счет людей. За тем, как тратятся деньги, будет следить группа людей. Уже известно, что нас поддержат Алексей Навальный, Сергей Власов из «Росузника», Владимир Рубашный.


 

Алехина: Сейчас удобнее отгородиться от человека с судимостью. Наша задача сейчас объяснить, почему необходимо заниматься тюрьмами. Если мы хотим, чтобы тысячи людей освобождались не с мыслями о рецидиве, мы должны думать о тех, кто сидит, и о том, что им предстоит по выходу из тюрьмы.

 

Толоконникова: Наша задача сейчас заключается в том, чтобы вклиниваться в существующую систему ФСИН, которая грешит круговой порукой. Мы собираемся помогать с реагированием на жалобы заключенных на условия содержания. Мы хотим обеспечить их юридической помощью. В первую очередь, поэтому нам понадобятся средства. 

Мы уже начали заниматься этим в колонии. У нас не было там ничего, и единственное, что у нас было — наша воля. Пользуясь лишь силой волей, мы смогли изменить отношение к осужденным, поменять множество вещей. После моей голодовки и письма 16-часовой рабочий день ушел в прошлое и стали отпускать по УДО. У работников колоний появился страх. Невероятно важно сейчас продолжать эту работу.

Система должна быть в тонусе. Мы заставим ее.

Мария Алехина: Сегодня у нас находится много друзей в местах заключения. Многие из них впервые совершили гражданский поступок, просто написав заявление в прокуратуру.

 

На связи из Парижа политический обозреватель Наталья Геворкян: Создалось ощущение, что после зоны начался совершенно новый этап вашей жизни. Я хочу спросить, какие ваши основные приоритеты? Изменились ли они с момента посадки? И второй вопрос: был ли или есть такой исторический персонаж, такая личность, у каждой из вас, кто был бы для вас ориентиром в жизни, который проходит через вашу жизни и важен для вас?

Надежда Толоконникова: Справедливость, человечность, солидарность и неравнодушие. Ценности претерпели изменения в колонии, но не кардинальным образом, они стали обострены и оголены в плане внимания к конкретному человеку. Я столкнулась с тем, как в сложных жизненных ситуациях все зависит от пылинки. Что касается второго вопроса, то каждый период жизни имеет своего героя, но первый, кто приходит на ум — это Владимир Буковский, похоже, Маша солидарна со мной.

Маша: Да.

Толоконникова: Мы много читали его. И освобождаясь, я подарила его книгу человеку, который был мне близок. Буковский — это пример человека, который не останавливался.

Алехина: Я бы среди ценностей выделила в приоритет свободу. Это такое широкое и неоднозначное понятие. Под свободой в разные исторические периоды понималось разное. Для меня свобода — это прежде всего ответственность. Я много раз говорила, что в тюрьме я была свободна. Этот забор был просто каменным сооружением. Одно из важных открытий, которые пришли ко мне в заключении, — закон действительно может работать, но только в том случае, если вы этого хотите. И лишая людей свободы, тюрьма ломает людей, отучая их от этой ответственности.

Все, с чем вы сталкиваетесь в заключении, последовательно говорит вам, что вы себе уже не принадлежите. И если срок ваш велик, вы рискуете выйти и потеряться. Когда после освобождения я поехала в комитет против пыток, мы там разговаривали об этом. Когда открываются ворота, так называемые «шлюза», выходит женщина и не знает, куда ей пойти.

Человек выходит, неготовый к свободе. Неужели это та цель, которую преследует государство, когда говорит о прощении?

Среди людей, на которых я ориентируюсь, Надя назвала Буковского, и я не могу с этим не согласиться; его книга «И возвращается ветер» в СИЗО после ареста в каком-то смысле спасала мне жизнь. Мне присылали ее совершенно разные люди. Она была у меня в нескольких экземплярах. Это важная книга, которая может дать пример последовательного неравнодушного отношения к власти. У этой книги есть продолжение. Оно может быть не очень известно — это «Записки русского путешественника».

Для советского человека западный мир представлялся раем. Но у Буковского говорится, что свобода западного мира представляется гораздо большей ответственностью, чем ведение диссидентсткого образа жизни в тоталитарной стране.

 

Надежда Толоконникова: Мы не уедем за границу, у нас много работы в России.

 

Леонид Рагозин, Guardian: Каковы ваши политические взгляды? Какую роль Путин играл в вашем пленении? Как вы относитесь к тому, что он делает последние годы?

Толоконникова: Наши политические амбиции никуда не исчезли, возможно, их даже стало больше.

Алехина: Правозащитная деятельность в российской федерации — это политическая деятельность. Многие методы для решения проблем носят политический характер.

Толоконникова: Наше отношение к Путину не поменялось. Мы по-прежнему хотим сделать то, о чем мы говорили в нашей последней акции, за которую нас посадили, — мы бы хотели его прогнать. Говоря «Путин», мы имеем в виду систему. Самое страшное в путинской России — это невозможность говорить и быть услышанным. Это трагедия целого поколения, потому что, даже если молодые люди хотят что-то сказать, они этого не делают. Все, что нам нужно, это найти тот способ говорить, чтобы быть услышанными.

Уточняющий вопрос про Путина из твиттера: Кто, как вам кажется, мог бы заменить Путина?

Алехина: Это неправильно поставленный вопрос. Если мы все время будем говорить о том, что кто-то кого-то должен менять...

Мария Макеева: После честных выборов? Кандидата от Pussy Riot на эту должность не существует?

Алехина: Мы не Pussy Riot в данным момент.

Толоконникова: Я бы очень хотела пригласить на эту должность Михаила Борисовича.

Правда.ру: То, что вы делаете, заслуживает такого внимания? Я заметил, что на судебном процессе вы были более бойкими, чем сейчас, с чем это связано?

Толоконникова: Это не нам решать. Это решать обществу и людям, аккредитовавшимся сюда. Во время суда нам приходилось быть такими, поскольку нам затыкали рот и не давали говорить. Сейчас другая обстановка и другой тон.

ВВС: Что вы думаете о реакции Русской православной церкви? Как отреагировала РПЦ на ваше освобождение? И какова роль церкви в том, что вас посадили в тюрьму?

Толоконникова: Мне передали, что Всеволод Чаплин говорил, что он снова готов к диалогу. Во время процесса в Хамовническом суде. При каждой возможности, когда нам давали слово, мы говорили, что мы готовы к диалогу с церковью. Почему нас тогда не услышали? Роль РПЦ в том, что мы оказались за решеткой, есть.

Мы не праве судить. Степень должно оценить общество.

Вопрос: Рассматриваете ли вы включение в поле вашей деятельности священников РПЦ?

Толоконникова: Это было бы отлично. Режим в заключении настолько суров, что у них нет возможности задуматься о духовном. Хочется дать людям возможность духовного развития, для многих заключенных этот путь лежит через Русскую православную церковь.

Вопрос: Считаете ли вы, что правила игры изменились, не боитесь ли вы ситуации с развитием репрессий?

Толоконникова: Многие говорят об оттепели перед Олимпиадой, но никакого отношения к гуманизму происходящее не имеет. Власть просто сделала шаг назад под давлением общества. Мы за освобождение благодарны ни в коем случае не Путину, это не его заслуга. До сих пор остается много людей, которые нуждаются в гуманности и милосердии. Мне в первую очередь страшно за тех, кто сейчас проходит по "Болотному делу".

The Times: Понятно, что вы не будете молчать. Но после Олимпиады не кажется ли вам, что изменятся правила игры. Вас посадят в тюрьму, лишат вас родительских прав? Вы боитесь этого?

Толоконникова: То, что сейчас называется оттепелью, на самом деле таковой не является, даже наоборот. Почему это происходит сейчас? Мне кажется, ответ прост: приближается Олимпиада, любимый проект Владимира Путина. Я не исключаю того, что после нее репрессии продолжатся.

Мириам Элдер, BuzzFeed: По чему вы больше всего скучали в заключении? Что ваши сторонники на Западе могут сделать, чтобы помочь вам?

Алехина: У нас возникла идея, что международные правозащитники смогут входить в состав комиссий, посещающих исправительные учреждения. Это будет способствовать открытости нашей страны для западного мира. И это будет способствовать тому, что те европейские правила, которые наша страна приняла, действительно будут исполняться.

Толоконникова: Что касается вопроса про “скучали”, то у нас не было на это времени (Алехина соглашается).

Мумин Шакиров, Радио Свобода: Мне бы хотелось попросить вас дать психологический портрет Путина, он все-таки не скрывал радости, когда вам дали, как он выразился “двушечку”. И не жалеете ли вы об акции “Секс в музее”, все-таки она ударила по вашему имиджу?

Толоконникова: Путин — закрытый, непрозрачный, чекист с обилием страха. Многие вещи, которые он говорил про Pussy Riot, имеют отдаленное отношение к действительности, но видно, что он верит в это. Это страшный мир, где есть избушка на курьих ножках и мировой масонский заговор. Я не хочу жить в этой страшной сказке.

Алехина: Путин — это функция силовых структур. Он и его политика — воплощение методов действия силовиков. Бесконечная конспирация, бесконечные подозрения. Если человек ставит своей главной задачей все контролировать, рано или поздно контроль уйдет из его рук. Невозможно все контролировать.

Толоконникова: Абсолютно очевидно, что сейчас я бы не стала участвовать в этой акции, я была моложе, у меня были другие представления о своих целях, о жизненных целях. Я не считаю, что это крест. Я не считаю, что надо цепляться за какие-то моменты в прошлом. Я бы хотела, чтобы меня судили по тем делам, которые я делаю сейчас.

Та акция была современным искусством. Проблема в том, что в России оно мало кому понятно. В данный момент это больше моя проблема, чем проблема России. Я бы хотела, чтобы люди перестали широко открывать глаза при виде "Черного квадрата" Малевича или "Авиньонских девиц" Пикассо. Осмыслять окружающим мир проще, исходя из того культурного продукта, который он производит в данный момент.

В тот момент страну действительно поимели. Мы изобразили это, как могли и как умели, используя традиции современного искусства.

Толоконникова: У нас нет никаких табу в общении с Екатериной Самуцевич. Нам есть чем поделиться, и ей есть чем поделиться. Она не сидела сложа руки все эти месяцы. Ей есть что сказать, если она будет иметь желание помогать нам в том, чем мы сейчас занимаемся.

 

Толоконникова: У меня есть важное сообщение, которое может помочь человеку, который находится в ИК-2 в Мордовии. Там людей действительно убивают. Мы слышали неоднократные рассказы про боксерскую перчатку, которая находится в кабинете начальника, и про брусок, обмотанный скотчем, которым бьют по рукам тех, кто неправильно шьет. И там находится одна девочка, Дубровина Виктория Павловна, ее подруга освободилась и стала заниматься правозащитной деятельностью. Сейчас у нее два срока ШИЗО на 15 суток. Там очень холодно и отвратительные условия. Мы, со своей стороны, пошлем туда своего адвоката. Это и есть одно из направлений нашей деятельности теперь. 

 

Алехина: Из характера вопросов многих журналистов есть ощущение, что многие журналисты думают, что в колониях живут в неких камерах. Женщины живут не в камерах, а в казармах. И перевод на строгие условия означает, что нет возможности звонить. Мы пришли сюда еще и затем, чтобы рассказать о конкретных людях, которым нужна помощь.

Ирина Федоренко, девушка, у которой появился диагноз "цирроз", после того как ей была несколько раз подобрана ВИЧ-терапия. Она ужасно выглядит, у нее желтая кожа, синие распухшие руки. Я хочу, чтобы ей дали умереть на воле.

 

Мадлен Леруайе, газета "Фигаро": Вы будете так работать — говорить и рассказывать — или будете лично ходить по колониям в качестве защитников конкретных осужденных? Что вы думаете о так называемом законе о запрете пропаганды?

Толоконникова: Конечно, мы будем ходить сами.

Алехина: В Нижнем Новгороде именно этим и занималась, я водила правозащитников по колониям и показывала, как там выглядят туалеты. И в тот момент, когда я этим занималась, мне чинились препятствия. Одно из самых больших наших желаний — как можно скорее получить доступ к осужденным.

Толоконникова: Кроме того, как вчера выразилась Маша, “нам нужна культурная революция”, мы бы хотели устраивать лекции, кружки, мастер-классы.

Алехина: Воспитательный процесс существует только на бумаге. Это километры отчетов о том, чего никогда не было. Такой растиражированный Кафка. Когда заключенные сами хотят организовать какие-то кружки или театры, они сталкиваются со страшной бюрократией.

 

Алехина: Приезжайте на Олимпиаду не как на культурное или спортивное событие, а как на политическое событие. Если вы все-таки решите туда поехать, не забывайте о тех, кто туда поехать не смог, потому что несправедливо находится в заключении.

 

Толоконникова: Закон о запрете пропаганды. Каждый раз, когда я произношу это, у меня дрожь по телу. Я не понимаю, что это. Это маргинализация определенных групп граждан и направление ненависти на какую-то определенную группу граждан.

 

Вопрос: Сталкивались ли вы с проявлением ненависти к себе? Не приходило ли вам голову просто взять и уехать?

Алехина: Мы однозначно не уедем. Это вопрос решенный. Что касается ненависти, те люди, с которыми мы общались, были настроены дружелюбны. Но те люди, которые являются аудиторией телеканала "Россия 1" — это были заключенные.  Их было много. Никакого негатива лично я не встречала. Все, что было — это недоумение. Люди не понимали, зачем мы это сделали. Это одна категория людей. А другие, их было меньше, читали в наших действиях политический протест. И я слышала слова, они были, правда, сказаны шепотом. Это звучало примерно так: “Девчонки, вы молодцы. Вы единственные пошли против власти, вы пошли против Путина. Будьте осторожыны. Вам будет трудно.” Вот что нам говорили. 

 

Толоконникова: За то время, что мы находимся на свободе, я не сталкивалась с негативом. Нам улыбались, нас фотографировали, один человек попросил нас заняться трудоустройстовм бывших осужденных.

 

Мария Макеева читает твит: Спросите Надю, когда она бросит курить.

Толоконникова: Я не курю, я балуюсь. Это способ социализации в зоне. Если ты не будешь курить, это будет эстетическое разногласие на уровне содержания. Привычки курить у меня нет.

 

Марат Гельман: Счастлив видеть, счастлив слышать. Они умные девушки. Половину аргументов тех, кто был против, они сегодня полностью разрушили. Солидарность в художественной среде сильнее, чем в любой другой. Я понимаю желание девушек работать с заключенными. А что будет с нами? Надя и Маша сегодня стали образом альтернативы Путину. Он мужчина — они девушки. Он старый — они молодые. Он черно-белый, они цветные. Он богатый — они бедные. Нам не нужно менять одного Путина на другого Путина. У меня два пожелания и вопросы. И для искусства очень важно прийти в тюрьмы. Мы делали с Кириллом Серебренниковым спектакль в тюрьме. Опыт такой есть, и мы готовы сотрудничать. Но очень важно говорить внутри художественной среды. Худоественная среда тоже разделилась. Не все согласны эту акцию считать искусством. Очень важно, чтобы девушки участвовали в конференциях, в художественных проектах. Какие-то такие разговоры за эти два дня были?

Толоконникова: Два дня — это очень короткий срок. Нам не хватило времени даже обсудить то, о чем мы говорим сейчас. Сфера этих интереснов никуда не исчезла. Мы обязаны тем деятелям искусства, которые нас поддерживали.

 

Полький журналист спрашивает про Pussy Riot как музыкальный коллектив: Бдут ли концерты? Не думаете ли вы, что это способ проталкивать ваши правозащитные и политические идеи?

Алехина: Я думаю, что мы можем популяризировать свои идеи без концертов.

Толоконникова: Если и будут какие-то поездки, это не будут концертные поездки. Как бы весело и интересно ни было ездить за границу, мы будем прежде всего ездить по России. Большое спасибо Международной амнистии, у меня набралось три холщевых мешка писем из самых разных стран, даже из Японии. Возможно, благодаря этому в Мордовии мне не свернули голову. Я дико благодарна тем людям, которые нашли в себе силы написать нам слова поддержки.

 

Владимир Буковский на связи из Кембриджа: Я очень за вас рад, следил внимательно за тем, что происходило, мы здесь очень переживали за вас. Я помню, когда откликнулась Мадонна на ваше дело, у меня было странное ощущение: вы пели про Богородицу, а откликнулась Мадонна. Нету ли у вас такого ощущения? 

Смеются. Говорят, что было большим удивлением. 

Владимир Буковский желает приятной и легкой адаптации.

Толоконникова: У меня мурашки пошли...

 

 

Вопрос: Что было самым сложным за эти 4 дня на свободе?

Толоконникова: Невероятно сложно чувствовать такую ответственность. Справиться с этим невероятно тяжело, это приводит к тому, что ты практически не спишь, думая о том, что сделать полезного именно сейчас и в эту минуту. 

 

РСН спрашивает о том, как они оценивают качественные изменения церкви, общества и государства, а также о том, не боятся ли Толоконникова и Алехина, что они перестанут быть популярны.

Толоконникова: Изменения произошли без нас, изменения в этих сферах зрели уже давно.

Алехина: Нас часто называют провокаторами, но не нужно это слово произносить оскорбительно. Искусство – это всегда провокация. Мы не создавли никаких проблем, мы лишь хотели сделать так, чтобы о них узнали. Проблемы были без нас.

Толоконникова: У нас никогда не было цели – известность любой ценой. Мы не хотели публичности, но она пришла к нам независимо от нас. Для нас это ответственность.

 

 

Вопрос об остальных участницах панк-группы.

Ответ: То, что вы их не нашли, означает, что они соблюдают конспирацию. Возможно, они здесь, среди нас. Pussy Riot не раскрываются сами. 

 

Толоконникова и Алехина говорят о том, что клипы Pussy Riot выходить будут, группа никуда не исчезнет. 

Вопрос о списке Магнитского. 

Толоконникова: Такой инструмент наиболее эффективен. 

Алехина: Власть чувствительна только в внешнеполитическим событиям. Поэтому этот закон эффективен. Очень важно расставить акценты: акт Магнитского — это не ограничение полномочий чиновников, это обычный запрет на въезд. Нельзя это понимать так, как это подает западное телевидение в контексте западной риторики. То, что власть боится таких жестов, очевидно по ответному "закону Димы Яковлева". Это еще хуже, чем несправедливое заключение. Ни одному адекватному политику не придет в голову использовать детей как инструмент. 


Толоконникова: Быть в акте Магнитского – не только запрет на въезд в страну, но и потеря некоторой репутации. Это может заставить человека пересмотреть свои приоритеты. 

Вопрос: Нет ли в России более важных проблем, чем те, которыми вы собираетесь заниматься, например, стагнация в экономике?

Алехина: Колонии имеют прямое отношение к экономике. Но про любой вид деятельности можно сказать, что есть более важные проблемы. В одном разговоре год назад меня спросили, почему вообще надо заботиться о заключенных и почему государство должно тратить на них свои деньги. Все это время я ищу краткий и убедительный ответ. Когда конкретные люди возлагают на вас надежды, когда есть те, для кого ваша помощь является единственной, то есть вы совершенно уникальный для них человек — тогда наша деятельность важна и отличается от других подобных проектов.

Толоконникова: У экономики колонии и у экономики вне колонии есть гораздо больше общего, чем кажется. Монополизация, непрозрачность и высокий уровень коррупции — это общие вещи для экономики колоний и всей России.  

Пресс-конференция закончилась, девушки благодарят гостей и журналистов.

Алехина: Наше дело — пример того, с какой силой и напором может действовать общество. То, что мы оказались на свободе раньше, – заслуга общества.

Толоконникова: У меня нет слов, я очень благодарна всем, кто помогал. 

Трансляция завершена. Спасибо, что были с нами.

Теги: новости, пресс-конференция, репортаж, трансляция, телеканал «Дождь», прямая трансляция, Pussy riot, Надежда Толоконникова, Мария Алехина, прямой репортаж
поддержать

Читайте также

Комментировать

 

> Наверх Полная версия сайта >