Нью-Йорк

*

Маски появились еще в начале осени. Сперва обычный набор – Дракула и Франкенштейн (в каучуковых лицах которых навеки запечатлены черты Бориса Карлоффа и Белы Лугоши), полуэротические вариации на тему чертовки, ведьмы и кошки, и, наконец, пришедшие напрямую из порнографии полицейский и медсестра. Затем, ближе к делу, началась настоящая чертовщина. «Барак Обама», ради которого, судя по всему, производитель вынул из нафталина пятнадцатилетней давности маску О. Дж. Симпсона и переставил краситель на пару тонов светлее. Зеленокожий «нелегал» в мексиканских усах и с антеннами (в английском alien – и «иммигрант», и «инопланетянин»). Главные темы и мемы каждого года, образы, сильнее всех других засевшие в коллективной подкорке, всегда можно узнать по костюмам соответствующего Хэллоуина. В этом плане канун дня всех святых подводит итоги году гораздо честнее, чем Рождество.

В Нью-Йорке к Хэллоуину относятся очень серьезно. Серьезнее, чем в любом другом городе США, не говоря уже обо всем остальном мире. Этот праздник идеально подходит к нашему вавилонскому менталитету. Он не связан ни с церковью (которой в некоторой мере даже противостоит), ни с политикой. На Хэллоуин не нужно проводить время с родственниками. Никто не произносит речей. Поэтому весь октябрь Нью-Йорк следит за круговоротом новостных циклов с одной подспудной мыслью: можно ли из этой истории сделать костюм на Хэллоуин?

**

Как нарочно, события в этом месяце выдались достаточно абсурдные сами по себе, без карнавального преувеличения. За октябрь США успели разбомбить Луну (не всю, и пока что только в поисках воды, но все равно впечатляет); безумный отец в поисках телевизионной славы запустил в небеса Колорадо воздушный шар и солгал прессе, что на шаре его шестилетний сын (по имени Фалкон, «сокол»!); президента застали врасплох Нобелевской премией, которую он, по собственному признанию, не заслужил; Сара Пэйлин выпустила книжку. Все это прекрасный материал для Хэллоуина – один воздушный шар из фольги чего стоит. Но при желании большинство остальных новостей тоже укладывается в формат костюмов.

Например, Майкл Блумберг (материалы: вата для волос, серый костюм с американским флажком на лацкане, безграничная власть). В октябре стало совершенно понятно, что «мэр Нью-Йорка» из выборной должности стал пожизненным титулом. Потенциальные соперники мэра в его борьбе за доселе неслыханный третий срок один за другим откланялись. Последнего оставшегося, демократа Билла Томпсона, вежливо обходят стороной и желают удачи, но «сотто воче». Даже когда Барак Обама – друг Блумберга, несмотря на партийную принадлежность, – приехал в Нью-Йорк официально поддержать Томпсона по долгу службы, выступление получилось нехарактерно тихое. Его тут же умудрился затмить ланч, съеденный Обамой в стейкхаусе Craftsteak, в тени надземного парка Хай-Лайн. Это была уже третья нью-йоркская трапеза президента за год; начинает создаваться отчетливое впечатление, что Обама постоянно ездит на Манхэттен именно пообедать. Что замечательно, все три ресторана, в которых он успел отметиться, – Blue Hill, Il Mulino и Craftsteak, а также Gramercy Tavern, где недавно побывала Мишель, – находятся в модных, но совершенно непрезидентских районах вроде Челси и Вест-Виллидж. Это как если бы кортеж Медведева постоянно ездил в «Жан-Жак» или, скажем, «Цурцум». Очередное доказательство, что Обама не первый темнокожий президент (этот метафорический титул достался в свое время Клинтону от поэта Майи Анжелу), а первый президент-хипстер. Тоже веха.

***

Если говорить о поэзии, наш следующий костюм – Пушкин (материалы: трость, цилиндр, бакенбарды). 19 октября – день Царскосельского лицея, дата, по сравнению с Хэллоуином в Нью-Йорке обычно проходящая незамеченной. В этом году член клуба «Сноб», известный переводчик Джулиан Лоуэнфелд устроил по этому поводу пушкинские чтения в своих апартаментах на Централ-парк-вест. Пение романсов вроде «Я вас любил» перемежалось короткими лекциями о пушкинской фонетике. Сам Лоуэнфелд изображал Пушкина (а в его собственной англоязычной постановке «Маленьких трагедий», которая идет с 3 ноября в Baryshnikov Arts Center, и Сальери). В промежутках между дозами высокой культуры гости с подачи владельца «Русского самовара» Романа Каплана смешивали коньяк с шампанским и спорили о правильном названии результата («Бурый медведь» это или все же «Принц Уэльский»). Около полуночи, по окончании официальной части, отколовшаяся от коллектива группа творческой молодежи отправилась допивать шампанское через дорогу, в аллеи Центрального парка. Из горла и оглядываясь, не идет ли полиция. Что было духовно и поведенчески ближе, мне кажется, к лицейским годам самого Пушкина.

****

Еще один вариант – Илья Лагутенко (материалы: матроска, микрофон, спутанные волосы на глаза, отсутствие аппендикса). Лагутенковский «Мумий Тролль» уже давно является единственной русской рок-группой, альбомы которой можно ставить американским сверстникам без предварительных разъяснений и извинений. Но в этом году он стал первой русской рок-группой, решившей «завоевать» Америку по-настоящему. То есть играя не перед толпами русскоязычных фанатов в закрытых под «частное мероприятие» именитых клубах больших городов, а так, как это делают группы из, скажем, Англии или Австралии: бесконечным, выматывающим турне, с игрой в обыкновенных барах, в местах, где русской речи не слышно в радиусе сотен миль (например, Оклахоме), перед аудиторией, зашедшей просто попить пива. Для привыкшего к огромным толпам и многостраничным райдерам коллектива это поистине смелый шаг. Турне должно было состояться еще в марте, но его прервал аппендицит Лагутенко. Второй дубль начался с аншлага в нью-йоркском Fillmore East, сразу после которого группа укатила на следующее шоу в Коннектикут. На разогреве обнаружилась на удивление приличная местная команда The Clox, игравшая расслабленный инди-рок в стиле девяностых. Она полностью состояла из русскоязычных ньюйоркцев, но ничем – кроме собственного присутствия на разогреве у «Мумий Тролля» - этот скандальный факт не выдала. Сами же «тролли», наоборот, только постепенно свыкаются с необходимостью в условиях американского рынка как-то перейти на английский. (Даже в разговорах между песнями Лагутенко, чей английский за кулисами звучит прекрасно, рычит с преувеличенным славянским акцентом.) Пока что их единственной подачкой американским слушателям стал кавер песни California Dreaming на русском. В этом месяце, впрочем, группа решилась-таки записать англоязычные версии некоторых своих хитов. Пара из них может даже выйти в переводе вашего покорного слуги.

*****

Самый дорогой костюм, пожалуй, – Михаил Прохоров (материалы: девятнадцать тысяч долларов купюрами любой номинации, баскетбольный мяч). В качестве будущего владельца будущей бруклинской, ныне нью-джерсийской команды Nets российский магнат тотчас стал полноправным городским персонажем. Это означает, что отныне каждый его шаг на территории города подлежит дотошному репортажу в New York Post и Daily News, нашем таблоидном тандеме, схватившемся в столь жаркой конкуренции, что как минимум раз в месяц оба выходят с одной и той же обложкой. Девятнадцать тысяч – сумма, которую, согласно Post, Прохоров потратил 21 октября на ланч с хозяевами других баскетбольных команд в итальянском ресторане Nello. Получив скан чека (скорее всего, от предприимчивого официанта), таблоид сладострастно описывает меню – тальолини и карпаччо с трюфелями, телятина с грибами, «Шато Петрюс» и т. д., – двадцатипятипроцентные чаевые и т. д. Что интересно, впрочем: в подавляющем большинстве довольно частых случаев, когда иностранный инвестор перекупает некий легендарный нью-йоркский объект – гостиницу «Плаза», например, – популисты в Post и News тотчас же на этого инвестора ополчаются. В случае с Nets, которых в народе уже любовно переименовали в Nyets по аналогии с латинским написанием русского «нет», этого не произошло. Более того, статья заканчивается словами, что городу не повредила бы еще парочка российских миллиардеров – «как минимум два».

Те же настроения витали вокруг журнала New York Magazine, который 14 октября неожиданно лишился владельца. Умер Брюс Вассерштайн, финансовый магнат, владевший им с 2004 года. Потомок польских эмигрантов, Вассерштайн сколотил состояние на Уолл-стрит, где в ревущие восьмидесятые прославился как Bid 'Em Up Bruce, мастер слияний и поглощений; ходили слухи, что антигерой Майкла Дугласа в фильме «Уолл-стрит», Гордон Гекко, частично списан с него. Несмотря на репутацию финансового головореза, Вассерштайн оказался на удивление нейтральным владельцем и с пришествием кризиса воспринял сорокапроцентное падение доходов от рекламы с абсолютным спокойствием. Бывшая редактор журнала Кэролайн Миллер отреагировала на известие о его смерти колонкой, почти повторявшей слова Post о Прохорове: «Нам нужны еще Брюсы Вассерштайны». Ее желание сбылось с неожиданной буквальностью. Неделю спустя стало известно, что дети Вассерштайна – старший из которых, Бен, несколько лет проработал редактором рубрики новостей в самом New York, – оставят журнал в семье. Лучшие издания в США имеют тенденцию принадлежать семейным династиям, сделавшим состояние на чем-то еще, для которых владение СМИ является чем-то вроде гражданского долга. В октябре New York примкнул к их числу.

******

Последний костюм – Флория Тоска из одноименной оперы. Новая постановка шедевра Пуччини в Метрополитен-опера была воспринята в штыки – впервые за многие десятки лет благовоспитанная аудитория разразилась стадионным «бу-у-у-у» и даже неслыханными воплями «Убирайтесь обратно в Европу». Любителей прекрасного вывели из себя кастинг, декорации и «смелые» постановочные решения вроде намека на оргию. «Бунт в опере» так позабавил СМИ, что сюжет попал в вечерние новости, и постановка швейцарца Люка Бонди тут же стала легендарной. Так что материалы для вашего костюма Тоски – собственно костюм Тоски: проверьте, он вполне может быть выставлен на продажу. И – в качестве аксессуара – друг, который согласится весь вечер следовать за вами с криками «Убирайся обратно в Европу». Впрочем, как минимум один такой друг есть у нас всех.

Наконец наступил сам Хэллоуин. По Шестой авеню, как водится, промаршировали стаи нарядной нечисти. Наутро, 1 ноября, проведшие ночь не у себя плелись домой или на работу с маскарадными костюмами в сумках или под пальто, как пятая колонна суперменов. Вокруг них из витрин вынимали пластмассовые надгробья и раскладывали гирлянды; вата, только что изображавшая паутину, теперь символизировала снег. Город переключился в не любимый местными жителями и обожаемый туристами предрождественский режим. Иначе говоря, надел другую маску.С