Неделя российского кино всякий раз становится характерной демонстрацией «русского Нью-Йорка». Залы на кинопоказах заполнены, режиссеров обступают почитатели и поклонницы. Кто все эти искатели «русской идеи»? Либо иммигранты, либо дети иммигрантов. Первых легко опознать по цветастым кофтам. Вторых — по модным прическам и надменному виду. Они приходят на Неделю российского кино, чтобы приобщиться к Культуре, поговорить о Власти и, конечно, вспомнить Тарковского.

Как сказал Лунгин перед началом показа фильма «Царь», в Нью-Йорке сложилась своя маленькая Россия, и эта Россия, возможно, является более русской, чем та — настоящая. Действительно, сложно представить, чтобы во время показа фильма в Москве разъяренная зрительница преклонного возраста вскакивала со своего места и потрясала кулаками в сторону экрана. Или чтобы в дамской комнате в кинотеатре шел оживленный разговор про Анну Каренину — не просто разговор, а спор, горячая дискуссия: Каренина — демон или заблудшая душа?

Нью-Йорк действительно может быть таким: интеллигентски-приторным, местечковым. В этом Нью-Йорке пьют водку под русские романсы и смахивают пьяную слезу.

Вот каким увидел его режиссер Сергей Соловьев:

Соловьев привез фильм «Анна Каренина». Что есть более русского, чем Каренина? Она — наш бренд, локомотив, который тянет за собой состав отечественной литературы: американцы, возможно, и не читали «Войну и мир», но «Анну Каренину» наверняка листали. Соловьева удивляет также повышенный интерес американцев к пьесам Чехова, которые они видят очень по-своему. Он считает, что им не доступен мир Чехова в той мере, в какой он открыт для русского режиссера. По этой самой причине он, рожденный в СССР, никогда не возьмется за фильм по «Кентавру» Апдайка, хотя это его давняя мечта.

«Кино отражает мифологию народа», — считает Павел Лунгин. В своем фильме «Царь» он рассуждает на тему русского мифа о царе-батюшке и жестокой Власти.

И все же, если национальные мифы нельзя экспортировать, то как же выжить российскому кинематографу? Неужели русские фильмы за границей, в том числе в Америке, так и будут пользоваться успехом разве что на спецпросмотрах Недели российского кино, где американец нерусского происхождения — редкий гость? Неужели эти картины будут классифицироваться исключительно как арт-хаус? Дискуссия об этом состоялась после показа фильма «Царь». Среди участников были организаторы Недели, журналисты, режиссеры Слава Цукерман, Соловьев и Лунгин. Одни вспомнили Болливуд и успех фильма «Миллионер из трущоб», другие говорили, что русские тоже умеют снимать успешное кино и называли имена Тарковского и Сокурова, третьи настаивали, что Голливуд непобедим и имеет смысл последовать примеру Тимура Бекмамбетова, который теперь работает в Америке. Всех рассудил Сергей Соловьев, который сказал, что не стоит ничего загадывать, надо просто снимать кино.

Николай Хомерики представил здесь картину «Сказка про темноту», где главную женскую роль исполняет Алиса Хазанова. После показа он сказал, что снимал фильм как универсальную историю, и его не преследуют национальные мифы. Он точно так же мог бы пригласить на главную роль американскую актрису и снять картину «где-нибудь на американском побережье».

При этом свою работу Хомерики все же основывает на русской кинематографической традиции: он хотел бы снимать кино так, как об этом мечтал Тарковский.

Сергей Соловьев сказал, что Тарковский — это непременное звено ассоциативной цепочки про Россию: «Водка, иконы, Тарковский, опять иконы». Надо заметить, что такая Россия устраивает не только американцев, но и иммигрантов, которые живут в Нью-Йорке. Другую Россию они давно не видели, а если бы там оказались, то наверняка расстроились бы, что никто больше не поет про «синее облачко».

 

Катя Кибовская