«Дневник обезьянки». Отрывок из книги Джейн Биркин

Париж, бульвар Ланн, 67

***

Отец, неравнодушный к французам, решил отправить меня во Францию, в пансион миссис П. Нас у нее было шесть англичанок. Днем мы садились на автобус или в метро и ехали на площадь Соединенных Штатов к мадам Аните — монахине, которая ходила в обычной одежде и учила нас говорить по-французски и готовить шоколадные трюфели, а также водила в Музей человека, где мы осматривали всякие диковины в банках. Предполагалось, что по возвращении в Англию состоится мой выход в свет и я выйду замуж за приличного человека.

***

Я прилетела в Париж два дня назад и поселилась у миссис П., которая живет на шестом и последнем этаже в доме 67 на бульваре Ланн. Когда мы позвонили в дверь, она спросила: «Кто там?» — но быстро поняла, кто мы такие. Поскольку мы четверо прибыли первыми, нам удалось выбрать себе спальни. Я остановилась на шумной, но просторной комнате, окнами выходившей на Булонский лес. Из них открывался очень красивый вид. Вместе со мной эту спальню делила еще одна девочка. После чая толстый сын миссис П. принес наши чемоданы, и мы разложили свои вещи. Он неплохой парень, у него есть чувство юмора, и он ненавидит генерала де Голля. Мне кажется, его ненавидят ВСЕ. Не понимаю, почему его до сих пор не убили. Судя по всему, люди не хотят, чтобы его воспринимали как мученика. Но половина молодежи, выходившей на манифестации против него, сидит по тюрьмам.

Еда здесь восхитительная, хотя они везде пихают чеснок, и мне приходится в неимоверных количествах поглощать мятные пастилки.

Вчера мы ходили смотреть на Эйфелеву башню и винные погреба, устроенные монахами. Во время Революции монастырь сгорел, и погреба были заброшены. Владелец двух ресторанов на Эйфелевой башне угостил нас бокалом белого вина.

Завтра должен позвонить Робер* — парень, который опекал меня во время морской прогулки по греческим островам, когда меня выворачивало наизнанку. Слушаю по радио новости из Англии, и мне становится грустно.

Суббота

Ходила в Булонский лес кататься на лодке с Бертраном**. Какой прекрасный день! Сначала светило солнце, но потом пошел дождь, и мы побежали к машине, а затем вернулись в старый парижский парк, где было полно битников и прочих субъектов артистического вида. До чего здорово прогуливаться по узким улочкам, посреди каких-то подозрительных иностранцев. Мы пили английский чай в модном чайном салоне.

На обратном пути мы прошли мимо Триумфальной арки. Господи, до чего прекрасен Париж! И как приятно гулять с Бертраном! Он мне как брат. Мы вели откровенный разговор о любви. Он делился со мной своими романами с разными девушками. Я не боялась, что он неправильно поймет мои намерения, и мне не пришлось думать про себя: «Господи, надеюсь, он не собирается меня тискать. И что мне делать, если он меня поцелует?» Возможно, в четверг мы пойдем смотреть «55 дней в Пекине».

Воскресенье

Ходили в роскошную католическую церковь. Снаружи она выглядит впечатляюще, но, когда мы зашли внутрь, оказалось, что в ней нет окон. Это самая большая в мире церковь без окон, но самое ужасное, что конгрегация НЕ УЧАСТВУЕТ В МЕССЕ и даже не произносит: «Аминь». Некоторые прихожане сидели, другие стояли, третьи сидели на корточках, четвертые стояли на коленях, а один просто зевал. Священник постоянно звонил в три колокола и дымил на всех ладаном. Все это могло бы показаться интересным, но, на мой взгляд, было затянуто и скучно. Я очень рада, что принадлежу к англиканской церкви.

Днем я хотела пойти одна в Булонский лес, чтобы писать, но миссис П. сказала, что это слишком опасно и она никому не разрешает ходить туда в одиночку. Тогда я вернулась в то место, где мы с папой были в прошлом году. Я чуть не расплакалась, так мне его не хватает и так хочется с ним поговорить.

Понедельник

Сегодня днем всей школой ходили на блошиный рынок. Было замечательно, но за нами постоянно таскались какие-то отвратительного вида старикашки. Несмотря на это, было очень интересно — повсюду целые горы всякой всячины. Я прогуливалась между рядами, ничего не покупая, и оторвалась от группы. Тут меня напугали два сексуальных маньяка, которые следовали за мной по пятам и пытались со мной заговорить. Я пошла быстрее, стараясь их не слушать. Начал накрапывать дождь. Я накрыла голову носовым платком в горошек и побежала к метро, где нас ждала воспитательница. Остальные девочки опаздывали, и она волновалась.

Среда

Проклятый диктант! Учительница застала нас врасплох, заставив писать глаголы. И подсмотреть негде.

Днем ходили в Зал для игры в мяч смотреть французских импрессионистов. Я в восторге. Особенно от танцовщицы Дега — она ничего не делает, просто поднимает голову (кстати, на лицо она довольно-таки страшненькая), но с какой грацией! И эта прозрачная пачка на загорелом теле! Больше всего мне нравятся танцовщицы Дега, которые завязывают пуанты. Еще мне нравятся краски у Гогена, но большинство его персонажей ужасно уродливы. Мне нравится бедняга Тулуз-Лотрек, в его живописи столько печали. В его картинах видна вся вульгарная сущность людей, понапрасну растрачивающих свою жизнь. Мне нравится Ренуар, но только не его толстые красные ню — не женщины, а какие-то бочки!

Четверг

За мной зашел Бертран и повез меня в Версаль. Он сидел за рулем. Мы обсуждали любовные приключения до свадьбы. Мне кажется, что он говорит разумные вещи, и я думаю, что он прав. Возле самого входа мы видели следы аварии — кровь на асфальте. Бедняга Б. попытался убедить меня, что это масло, но масло не бывает такого красного цвета. Версаль — это самое красивое место в мире: весь этот зеленый парк, и белые ступени, и неожиданные руины, и озера. Дорогому Шарлю, в смысле генералу де Голлю, следовало бы перенести свою резиденцию сюда.

Сегодня вечером ходили смотреть «Самый длинный день». О господи, это и правда длинно!

Купила себе бюстгальтер в «Эно» — там даже в 9 вечера было открыто! Сунула себе в карман и весь сеанс боялась, что он у меня выпадет. Там же, в кино, его примерила. Странный фасон, весь в каких-то буграх.

Пятница

Вернулась обедать и обнаружила перед нашим домом огромную очередь. Мы знали, что там живет Эдит Пиаф, и решили, что это как-то связано с ней. Все посмеялись, довольно зло, над этими чудаками, но я подумала, что это здорово. К нам подошел фотограф и сказал: «No cheese». Я ответила: «No cheese, у меня нет никакого сыра». Он еле сдержал смех, а второй фотограф шепнул нам: «Тсс!» Мы немного удивились и вошли в лифт. Чуть позже кто-то сказал нам, что Эдит Пиаф умерла. Это было ужасно. А мы еще смеялись! Мы почувствовали себя полными ничтожествами. После обеда толпа стала еще гуще.

Ходили в Лувр на выставку Делакруа. Очень красиво, но слишком много секса.

Суббота

Перед домом собралась огромная толпа. Вокруг полно полицейских. Днем, когда я выходила из дома, какая-то идиотка крикнула: «Франсуаза Арди!» Это одна из самых популярных французских певиц***. Кажется, я немного на нее похожа, и, поскольку я выходила из подъезда Эдит Пиаф, все решили, что я точно кинозвезда. К ней пришли ее друзья — Ив Монтан и Б. Б. Поначалу это было даже забавно, но очень скоро обернулось настоящим кошмаром — журналисты и какие-то типы с фотокамерами обступили меня: «Вы Франсуаза Арди?» И не желали верить, что это не она!

Воскресенье

Мы прибились к церкви при британском посольстве. Служба была очень красивая, и проповедь хорошая, но сколько же там собралось снобов и девиц на выданье! Миллионы! А мужчин я насчитала всего троих. От чая у викария мы отвертелись, потихоньку удрав.

На обратном пути нам встретилась многотысячная толпа, выстроившаяся в очередь. Тело Эдит Пиаф выставили на всеобщее обозрение. Ну не ужас? Я с трудом пробилась через толпу — меня не хотели пропускать, думали, что я норовлю пролезть без очереди, чтобы посмотреть на труп. В нескольких метрах от подъезда меня схватил за рукав полицейский.

«Я здесь живу!» — крикнула я, сама не своя от изумления. «НЕТ! — отрезал он и добавил: — Убирайтесь отсюда!»

Я достала свое удостоверение личности и сунула ему под нос. Он дико обозлился, но пропустил меня.

Зеваки, привлеченные видом смерти, заходили через черную лестницу, а выходили через парадную. Насколько я поняла из их разговоров, все, что они увидели, — это что она старая и невзрачная, а нос у нее уже начал разлагаться...

Понедельник

Ходили в Лувр смотреть греческие и римские статуи. Очень красиво! Но одна из тех, которые понравились мне больше всего, оказалась копией!

Сегодня утром похоронили Эдит Пиаф. Мы видели возле подъезда гору цветов и венков. Дверь завесили черной тканью. К вечеру на улице осталось всего несколько зевак и двое полицейских.

Вторник

На площади Холма собираются лучшие художники. Двое из них увязались за мной. Хотела бы я жить на Монмартре! Один чрезвычайно приятный мужчина предложил написать мой портрет. Я бы согласилась, но у меня совсем не было времени, к тому же я не знала, это бесплатно или нет.

Кстати, я получила два чудесных письма от Саймона. И — хочешь верь, хочешь нет, — но этот прекрасный писатель, Робер, ответил на мое письмо и прислал мне свою книгу «Дневник человеческого существа». Я не понимаю в ней ни слова, но очень рада, что она у меня есть. Возможно, в один прекрасный день я смогу ее прочитать.

*Незадолго до этого мы с матерью были на экскурсии по греческим островам. За ней ухаживал один миллионер, а за мной – французский писатель Робер Катрепуэн, который не расставался с гитарой. Потом он писал мне письма, в которые вкладывал засушенные анютины глазки, а затем прислал свою книгу «Дневник человеческого существа».

**Судя по всему, это был замечательный молодой человек, но я его совершенно не помню. Если он жив, пусть даст о себе знать!

***Как раз накануне я купила сорокапятку «Все мальчишки и девчонки моего возраста». Если я ничего не путаю, на обложке была изображена Франсуаза под красным зонтиком.