Репутация военкора — его самая сильная броня. Журналисты о работе в горячих точках
Александр Коц, специальный корреспондент «Комсомольской правды»:
Исходя из специфики Центральноафриканской Республики, наверное, охрана необходима, как необходима в Сомали. И возможно, с охраной погибшие могли бы выжить. Но сам я обычно, попадая в зону боевых действий, всегда старался обходиться без охраны, чтобы привлекать меньше внимания.
Меня больше интересует вопрос: зачем они поехали куда-то на ночь глядя за 400 километров? Ради каких целей нельзя было подождать до утра? Это абсолютно нелогичное решение. Зная Орхана как человека с богатым опытом экстремальной и военной журналистики, думаю, что он не мог не понимать, что такая поездка крайне опасна.
В сети обсуждают, что они не были аккредитованы как журналисты. Но в этом ничего необычного нет. Я тоже часто работал без аккредитации в горячих точках — в Египте, в Ливии и других странах.
Сейчас глава СПЧ Михаил Федотов говорит о том, что должен быть принят закон о работе журналистов в горячих точках. Там будет прописано, что военкоры получат дополнительные гарантии безопасности типа особой страховки и специального обучения. Но поверьте, никакой закон не убережет от десяти вооруженных бандитов, от мины или пули снайпера. Государство просто не должно мешать, об этом знает каждый военный журналист. Репортер, находящийся в горячей точке, сам должен думать, как он будет минимизировать свои риски. Если, конечно, он не в пуле Минобороны, а работает один в поле.
Александр Сладков, специальный корреспондент телепрограммы «Вести» (ВГТРК):
На мой взгляд, даже если бы с ними поехал мотострелковый взвод или группа специального назначения, то это все равно бы их не спасло. Я не исключаю, что на них была охота, а если охота началась, то здесь даже вся армия не поможет, потому что засаду и нападение организуют специально подготовленные люди.
С одной стороны, репутация военного журналиста — это его самая сильная броня. С другой — нельзя переступать черту, за которой лежит безусловная опасность. Но мы ее частенько переступаем. Эти ребята приняли для себя решение работать в зоне риска. И это наша работа, каких бы политических взглядов мы при этом ни придерживались.
Что до аккредитации — в МИДе ли, в посольстве России или у местных властей, — ее не всегда можно получить. А у кого ее еще получать, не у бандитов же? Были моменты, когда мы находились в «красной зоне» в районе Кататумбо в Колумбии, в центре партизанского движения. Наша безопасность специально оговаривалась в Гаване, на переговорах двух повстанческих организаций и колумбийского правительства. Но такой уровень нам помогал обеспечивать «Красный крест». В ситуации с погибшими в ЦАР журналистами, им надо было заранее как минимум работать с нашим МИД или хотя бы поставить дипломатов в известность о своих планах.
Никакие особые условия для журналистов в горячих точках создаваться не должны. Там люди занимаются своей работой. Журналист должен мимикрировать и сам делать свое пребывание безопасным.
Дмитрий Стешин, специальный корреспондент «Комсомольской правды»:
Где бы я ни работал — на Ближнем Востоке или в Северной Африке, не припомню, чтобы когда-то у меня была охрана или мы с коллегами кого-то нанимали для безопасности. В Сирии нас сопровождали дружественные России отряды и не более того. Обычно же повсюду мы передвигались самостоятельно. Охрана может привлечь еще больше проблем, потому что с ней в чужой стране ты охраняемое, а значит, потенциально интересное для недоброжелателей лицо. А без нее ты просто безобидный странник.
Если журналист едет в горячую точку, он понимает, что делает это на свой страх и риск и сам за себя несет ответственность. Надо помнить, что в зоне боевых действий идиотов не меньше, чем в обычном обществе. Все, что тебе рассказывают и предлагают, нужно делить как минимум на два. Люди могут завести тебя на минное поле, подставить под снайпера — не специально, а просто потому, что они идиоты. В этой трагической ситуации вся вина лежит только на погибших. Но какая, впрочем, вина? Они погибли...
Подготовила Анастасия Степанова