Михаил Угаров считал, что современного героя можно разглядеть только из будущего: «Вот послезавтра наступит, и мы скажем: герой был Вася. Только Вася уже умер. Сегодня о нем гадать бесполезно». Был, как всегда, абсолютно прав, потому что теперь таким героем стал он сам, и люди, не входившие в ближний круг «Театра.doc», вдруг остро осознали, что рядом с ними жил и бурлил океан, почти как на Солярисе, а они видели верхушечку айсберга, уважали «доковцев» и им сочувствовали, но в театре бывали нечасто, привычно кивая Мише и Лене при встрече: «Привет». — «Привет». Вроде как политический такой маргинальный театр, а есть большие сцены, актеры, премьеры. И вот теперь Миши и Лены нет, и их маргинальное на глазах становится главным, необходимым и основополагающим. И все уже рассуждают об угаровской ноль-позиции (актерская манера, предполагающая «не-игру») и вертикальном и горизонтальном искусстве: стройная теория, гениально придумано! И идет в ошеломленном и потрясенном зале читка их с Леной Греминой дневниковых записей, а Марина Давыдова со своей командой выпускает целый номер журнала «Театр», посвященный одному Угарову, — и там не только воспоминания, но и подробное описание его собственной театральной системы, повлиявшей, как теперь стало понятно, на всю современную сцену. Уверена, что номер этот станет бестселлером, потому что читается как театральный роман  нового времени: есть там и открытия, и любовь, и страдания, и смерть, и такая подлинность бытия, которую в театре сегодня и не встретишь. И все кидаются искать и читать его (их) пьесы, а ученики Угарова выпускают спектакль по его киноповести «Море.Сосны». Говорят, что ему неловко было ставить собственные пьесы, он мечтал снять фильм по этой повести, но не успел, снял другую прекрасную картину — «Братья Ч» по сценарию Лены Греминой. Теперь Саша Денисова поставила «Море» в Центре имени Мейерхольда, и мы смотрим на происходящее там и из 2009 года, когда он написал повесть, и из 2018-го, когда его уже нет. Поэтому там два героя — отдыхающий в Сухуми по профсоюзной путевке инженер из Ленинграда Виктор и драматург Михаил Угаров.

А само действие разворачивается в 1964 году на Черном море, и это принципиально важно. Как чрезвычайно важны трусики и купальники образца 1960-х (где их только раздобыли?), развешенные на веревке, допотопный транзистор и прочие атрибуты времени, которые и образуют реальную человеческую жизнь, единственную и неповторимую в каждом своем мгновении. Первые же реплики, беседа будущих отдыхающих в поезде, напоминают вербатим — не зря автор говорил, что разговор двух теток у палатки проясняет ему картину действительности лучше, чем все рассуждения о переустройстве мира. Такая бытовая, лексическая и смысловая точность почти ошеломляет. А дальше развивается авантюрный роман: скучный семейный Виктор влюбляется в официантку Лику, которая, как всем известно, никому не дает, и они, эти искатели приключений эпохи оттепели, отправляются странствовать по побережью, не думая ни о чем, как бывает только в молодости. Живут в палатках вместе с хиппующими парнями и девушками, наслаждаются морем и жизнью, познают мир, пока не оказываются в известной организации (рядом все-таки граница!), откуда Лику уже не выпускают из-за дурацкой шутки.

В спектакле все перемешано: времена, потому что мы узнаем о судьбах героев в старости, реплики действующих лиц и авторские ремарки, которые читают одни и те же артисты, роли, так как на каждого исполнителя их по несколько. Его верные доковцы и играют: Ольга Лапшина, Алексей Юдников, Игорь Стамм, Валентин Самохин и другие.

Ноль-позиции у самого автора не получается — в какой-то момент в это привольное течение жизни врываются и трагедия, и философия: «Что делала  моя страна с их молодостью и красотой? Она их вываривала, как вываривают белье в баке. Армия. Институт. Работа. Свекровь и теща. Детский сад для ребенка. Детская поликлиника. Милиция. И делалась ли она сама (моя страна) красивее и моложе от того, что высасывала до капли их молодость?» В то же время он никого не осуждает: ни тех, кто презрительно зовет аборигенов «обезьянами», ни шофера-насильника, который все равно совсем скоро умрет от паленой водки, ни ставших яростными «крымнашистами» бывших хиппи. Этой особой интонацией лирики, теплоты и приятия жизни, безусловно, владеет ученица Угарова Саша Денисова, едва ли не единственная, кстати, из своего режиссерского поколения. И в рассказе о любовниках былых времен и ушедшем Учителе она, эта интонация,  оказалась как нельзя более кстати. Не знаю, по системе Угарова или нет играют артисты, но они и в самом деле ничего не драматизируют, не «проживают», а просто погружаются в судьбы своих персонажей и становятся ими, без аргументов за и против. Наверное, ему бы понравилось. Как и песня группы «Слава КПСС» «Грустные танцы», под которую отрываются актеры перед началом спектакля: «Вот тебе косяк, винишко, тебя ведут туда и ты фальшиво веселишься…»

Другими стали только песни. В спектакле есть смешной эпизод, когда по радио сообщают о том, что Хрущева сменил Брежнев, и все радуются грядущим переменам: все-таки он моложе. История страны-вампира, питающейся молодой кровью своих сограждан, развивается по замкнутому кругу, и в день премьеры «Моря» на улицах Москвы винтили в автозаки как раз ту же самую жаждущую перемен молодежь. Марина Разбежкина рассказывала перед началом спектакля, как Угаров мучился, оттого что потерял Героя: «У меня рухнул Герой. Понимаю, что нельзя близко подходить к революционерам». И как он страдал от необходимости жить в черно-белом мире, потому что отрицал его по определению. Разбираться со всем этим теперь придется его ученикам. К счастью, их много — они работают в разных театрах и на разных площадках. Еще в 2015 году, когда «Док» в очередной раз изгнали арендаторы, Елена Гремина придумала проект «Театр.doc на гастролях в Москве» — он вынужденно действует и сегодня, пока нет своего помещения. И, к счастью, они по-настоящему талантливы. «Море» — это только первый проект, в «Доке» пройдут читки всех пьес Угарова и, хочется надеяться, Греминой. Они теперь для нас настоящие современные герои, ведь смотрим мы на них уже из другого времени.