Убийство на ощупь. История преступления и наказания слепого музыканта
Пролог. Две цитаты
Мать убийцы:
Я столько раз закрывала глаза, пытаясь представить себе, как он видит, чувствует мир. А нам однажды один его преподаватель сказал: «Вы должны не жалеть своих детей, вы их должны любить. А жалость будет только их унижать, вы им не дадите продвинуться, они не войдут в социум». Но от этого чувства все равно не избавиться. Нет. Оно все равно во мне.
Мать убитого:
В последний раз он вот так обнял меня, голову положил мне на плечо и как будто затрясся весь, вот как будто он что-то предчувствовал. Но вообще он такой нежный был по природе. Он в машине всегда сидел сзади меня, и вот я сижу, а он меня обнимает и лицо все прощупывает. Он же нас знал только на ощупь — не видел никогда. «Мам, у тебя здесь волосинка или что-то такое», — пальчиками читал.
Свидетели
Никто не видел, как это произошло. Но слепой трубач Вадим Минников испытал в тот день что-то вроде предчувствия.
За 38 лет своей жизни, как говорит самый взрослый студент колледжа Минников, он встретился с достаточным количеством плохих вещей, чтобы безошибочно чувствовать приближение беды: «Моя мать пила, я жил с ней в притоне, болел туберкулезом, три года играл по электричкам, чтобы заработать на собственную квартиру. Под поезд один раз чуть не попал».
Накануне убийства Шахова Минников узнал о смерти своего деда, и из-за этого у него обострился страх одиночества. «Эти ощущения знакомы каждому слепому. Кто принесет стакан воды в старости? Детей, жены у меня нет, — вспоминает он, как делился своими чувствами с соседом Шаховым, в комнату которого пришел поговорить. — Наверно, нет выбора, кроме как совершить самоубийство, да и все. Когда никчемный возраст придет. Такой вот у нас вышел печальный разговор».
Шахов, по словам Минникова, тоже был в грустном настроении — из-за череды ссор с соседом по комнате Иваном Афанасовым: «Он сказал мне, что мечтает с ним помириться». Примерно в половине первого в комнату зашел Иван. На камерах наблюдения видно, что он быстро идет к своей двери. «Иван с порога начал кричать про какой-то будильник, — вспоминает Минников. — Тогда я отчетливо осознал — должно случиться нехорошее. И сразу пошел на выход, от страха».
Отец убийцы Евгений Афанасов, седой отставной полковник, пересказывает мне произошедшее со слов сына, единственного свидетеля собственного преступления: «Мой Иван и Саша поспорили. Иван подошел, взял со стола нож, кольнул Сашу в плечо и сказал: “Если еще раз такая херня повторится, то я с тобой разберусь”. Саня на него кинулся. Иван отбежал на свою кровать. Саня запрыгнул на него и пытается его молотить, этот пытается отмахиваться, — чеканя, пересказывает отец, а потом делает паузу, после которой произносит упавшим голосом: — А нож-то все равно в руке оставался».
Экспертиза установила, что смертельным стал третий удар: кухонный нож вошел между ребер и попал прямо в сердце. Из комнаты №39, где жили лучшие студенты последнего курса, 24-летний Александр Шахов и 22-летний Иван Афанасов, донесся истошный вопль. Услышав его, в коридор выбежали их однокурсники.
«Крик длился целую вечность — секунд двадцать, а может быть, тридцать. Это был один крик, очень длинный», — вспоминает Минников, вероятно, что-то путая, несмотря на развитый слух: человек не может кричать так долго. На камерах наблюдения видно, как, натыкаясь друг на друга, студенты мечутся по коридору, хватаясь за стены. «Было страшно, никто не понимал, что случилось. Кроме меня, — вспоминает Минников. — Я знал, что так будет».
Афогорлошаховы
Родители Ивана Афанасова недавно переехали в почти не обставленную квартиру на окраине Курска, неподалеку от колонии, где находится их сын. Четыре года назад, так же желая быть рядом с ним, они переехали в Курск из закрытого военного городка, где отец Ивана служил дирижером. Здесь он смог устроиться в местный военный оркестр, а жена стала работать медсестрой в колледже, в общежитии которого они и поселились. Вплоть до убийства они жили на втором этаже, а их сын и Саша Шахов — двумя этажами выше.
Афанасовы — единственные родители, кто остался жить в колледже вместе со своим ребенком. «Все, кто характеристику дают — директор, замдиректора и так далее, — в ней написали: “гиперопека со стороны родителей”. Что у Сашки, что у нас, — говорит Евгений Афанасов. — Шаховым было удобно, что мы об их сыне тоже заботимся, — он тыкает себя пальцем в грудь и продолжает: — Евгений Иванович, профессиональный музыкант, будет помогать по учебе, а Валентина Викторовна, медсестра, присмотрит. Поэтому они и ездили раз в месяц: знали, что здесь есть кому за Сашей посмотреть».
«Мать Сашина привозила замороженные полуфабрикаты и просила, чтоб я разогревала потом. Ну как я не помогу? Разве мне это сложно? — говорит мать Ивана, Валентина. — Раз-раз, сделала, положу чеплажечки ему, поставлю, принесу. Или Женя принесет».
Как утверждают Афанасовы, незадолго до Нового года Шахова обиделась на них за то, что те не отвели ее сына в больницу на обследование. «Потом она приехала сама, все сделала за один день и уехала. Даже не поздоровалась», — вспоминает Валентина Афанасова. С тех пор, по словам Афанасовой, Шахова стала просить своего сына Сашу регулярно докладывать о том, что происходит в комнате. «Накануне я еще разговаривала с Сашей, сказала, что если ему что-то не нравится, чтобы он лучше мне сказал, чем матери докладывать. Не знаю, доложил он ей или нет. Он говорит: “Вы знаете, мне так стыдно за эту ситуацию. Но вы же знаете мою маму, она везде все спрашивает, выспрашивает”. Я ему говорю, не волнуйся, она как мама спрашивает, — говорит Валентина Афанасова. — Но в конечном счете именно это так накалило обстановку».
В то воскресенье, когда произошло убийство, Евгений Афанасов был на рыбалке. Днем Афанасовы собирались в гости к своим землякам Горлановым, в семье которых тоже есть слепой музыкант, недавно окончивший колледж. «Мы часто ездили к ним в гости, — говорит Евгений Афанасов, — и Сашу с собой брали. Там обязательное застолье — конечно, без спиртного. Они посидят, потом Коля Горланов берет баян, Иван гитару, Саня просто поет. Они втроем даже придумали себе такое: что мы, мол, семья Афогорлошаховы».
С утра Иван с матерью пошли за продуктами в торговый центр «Европа» напротив училища — одно из главных мест досуга студентов: туда просто дойти, нужно всего лишь преодолеть подземный переход. Если нужно отправиться куда-то дальше, студенты ходят группами, во главе с тем, кто видит хоть что-то. Ивану, которого везде могли сопровождать родители, было в этом смысле проще.
«После того как мы все купили, — вспоминает Валентина Афанасова, — решили отнести сумки в общежитие, в нашу, родительскую комнату, и пойти на рынок — за фруктами». В общежитии Иван сказал матери, что ему нужно отлучиться в туалет, и поднялся к себе на четвертый этаж. Через несколько минут в комнату Валентины постучали встревоженные студенты: «Там у вас в 39-й комнате драка!»
Будильник
«Иван при мне просил комендантшу: вы же все можете, уберите мою мать отсюда. Я не хочу, говорит, чтобы она здесь была, — несколько раз за время нашей беседы повторяет мать Саши Шахова. — Ее опека, видимо, очень отразилась на его состоянии».
Родители Саши, Валентина и Александр Шаховы, живут в пяти часах езды от Курска, на границе Тамбовской и Воронежской областей, в небольшом городке Эртиль. Валентина — медсестра, как и Афанасова. Александр не работает, у него рак.
Мать Шахова говорит, что конфликт между Сашей и Иваном тлел уже давно, но долгое время она не обращала на это внимания.
«Нам, действительно, было где-то удобно, что Афанасовы присматривают за нашим сыном. И мы доверяли им, — говорит Валентина Шахова. — И когда в первый раз Ваня пообещал зарезать Сашу, мы, конечно, не придали этому значения. Как зарежет, незрячий же?» Конфликт, о котором говорит Валентина, случился за девять дней до убийства. Саша пожаловался ей по скайпу, что Иван снова мешал ему спать; тот услышал и назвал его стукачом. «Он сказал: я тебя прирежу и мне за это ничего не будет», — вспоминает она.
Конфликт достиг пика за день до убийства. «Мы несколько раз в течение этой недели просили их расселить. Но Сашка сам сказал: “Мама, до выпуска осталось два месяца. Я потерплю”. Родители Ивана нас тоже успокаивали: “Ребятня повздорила, неужели не бывает”. Но затем Афанасовы просто перестали отвечать на наши звонки: накануне и прямо в день убийства», — говорит Валентина Шахова и показывает неотвеченные вызовы, сохранившиеся в компьютере. «Мы уже собирались ехать в Курск, чтобы расселять их по разным комнатам. Потом отец Ивана, Евгений, перезвонил сам: говорит, мол, на рыбалке был, не слышал. Он стал меня убеждать: ничего страшного не происходит, бывает, ссорятся ребята. Я как-то успокоилась. Созвонилась с Сашей, мы поговорили. Он меня тоже успокоил, сказал: я сейчас жду, когда однокурсник освободит место в классе, пойду позанимаюсь».
Как потом узнала Шахова, однокурсник освободил класс за несколько минут до убийства сына. «Он ведь мог успеть, — плачет Шахова. — А мы могли бы приехать, не слушать никого!» Александр молча показывает мне, держа в длинной вытянутой руке, часы, которые они с Валентиной подарили сыну на Новый год. Теперь они винят себя и за это: в них есть функция будильника, а этот будильник зазвонил в ночь перед убийством. «Иван решил, что Саша завел его специально, чтобы отомстить. Иван постоянно не давал сыну спать по ночам — сидел в интернете, очень громко слушал сайты и видео с YouTube. У него развивалась глухота, и он все слушал очень громко. А в наушниках не мог — они очень вредили и без того ухудшающемуся слуху».
Смерть
Когда в дверь постучали встревоженные студенты, Валентина Афанасова «бегом рванула» к комнате, пробежала один лестничный пролет и столкнулась с сыном. «Иван уже встретился мне на площадке, как на третий этаж заходить. Я спросила: “Иван, вы что, поругались?” Он мне ничего не сказал, — рассказывает Афанасова. — Тогда я его за руку взяла, говорю: “Пошли разбираться, нельзя же так”. Но мне даже в голову не могло прийти, что на самом деле случилось».
Саша лежал ничком между двух кроватей, стоящих друг напротив друга. Крови не было. Он стонал. «Я сначала подумала, у него приступ, — вспоминает Валентина, — например, эпилептический припадок. Никогда, конечно, не было, но он же может случиться. Я его схватила сразу: “Саш, что случилось?” А он ничего не мог сказать».
Тогда Афанасова схватила подушку, положила ее на колени и увидела, как на футболке проступили капли крови. «Я подумала, может, нос разбили, — говорит она, содрогаясь и переходя на восклицания. — Мне даже в голову не пришло! А Иван стоит! А я ему говорю: “Что случилось?!” Он молчит! Я ему говорю: “Иди вызывай скорую бегом! Чтобы кто-то помог, беги к охране”, — я ведь даже телефон с собой не взяла».
Пока ждали скорую, Саша умер. Под его телом застрял тапочек Валентины, и после того, как пришел полицейский, который попросил всех покинуть место происшествия, ей пришлось уйти из комнаты в одном.
Бетховен
Директор единственного в мире музыкального колледжа для слепых Михаил Коротких не скрывает, что его студенты — достаточно склочные люди. «У нас вообще нормальное явление, что студенты долго не уживаются друг с другом: первый курс раз в две недели переселяется. А эти — единственные, кто в комнате прожил вместе все четыре года! Это был шок, — всплескивает он руками. — Учились оба отлично. Ваня чуть получше. Саша тоже мог бы вообще на одни пятерки учиться, но он такой более флегматичный, скажем».
Директор ведет меня к комнате №39. От прежней обстановки там ничего не осталось: после убийства в ней сделали ремонт. Теперь тут живут другие студенты. «Зайдите попозже», — говорит с кровати крупный парень с бельмами на глазах. Судя по интонации, имеется в виду: «Закрой дверь и больше не пытайся сюда зайти». О том, что происходило здесь на протяжении нескольких месяцев перед убийством, теперь говорят разное — и в основном это новые факты о личности убийцы.
Отрицательных характеристик Шахову никто, кроме отца Ивана Афанасова, не дает. «У Шахова было такое, что он очень расстраивался, когда его критиковали. Потому что над ним был создан такой ореол непогрешимости, а при этом он понимал, что есть более талантливый студент, чем он, — говорит Афанасов, имея в виду своего сына. — Недаром на суде преподаватели сказали: “Иван — единственный, у кого в приоритете была только учеба”. Остальные приезжают сюда кто жениться, кто водку пить, кто время где-то пробыть. Все, кто говорят что-то против Ивана, завидовали ему».
«Иван глох и очень злился из-за этого, — говорит Вадим Минников. — Он был очень агрессивным, понимаете? Слепые очень завистливые! Мне-то ничего не надо: у меня и жилье есть, и все прочее. А Афанасов завидовал другим, потому что мог оглохнуть». Александр Шахов вспоминает: «Мы когда приезжали к Саше, много раз заставали одну и ту же картину: компьютер орет, Иван сидит, с кем-то говорит по скайпу. Или слушает что-то на всю громкость. У него были проблемы со слухом, а на суде Иван был со слуховым аппаратом. Я не знаю, может, родители специально хотели подчеркнуть, что у него глухота развивается?». Евгений Афанасов рассказывает: «У сына тугоухость и на одно, и на другое ухо. Мы купили ему дорогие слуховые аппараты — каждый по 80 тысяч. Но все равно никто не может сказать, что будет дальше: Бетховен, а у него был такой же диагноз, ведь не сразу стал полностью глухим».
«Мама Саши умоляла: “Валя, ради бога, чтобы Минникова к нам не поселили. Ходит постоянно к ребятам. Он из неблагополучной семьи. У него никого нет. И нудный сам по себе», — говорит Валентина Афанасова. «Он и пацанам внушал все время, что жизнь, извиняюсь за выражение, говно, Путин — говно, — продолжает ее мысль муж Евгений. — А наш-то Иван — он же патриот своей страны. Он с детства со мной на концерты ездил, выступал, на заставы к солдатам ездил. Ивана возмущало это. А Сашка слушал и кивал».
Мать Саши Шахова, слегка смущаясь, признается: «Иван мастурбировал при нас несколько раз. Муж его еще одернет, а он будто не слышит. Или прекратит, а потом — снова. А как-то я сижу у него на кровати и чувствую — он меня за колено — раз. Потом другой. Я говорю: долго это будет продолжаться? Он потом извинялся».
«Однокурсницу нашу Иру Котову душил, а другую девушку раздевал чуть ли не на уроках. Я не видел, конечно, но он был очень в этом смысле...» — вспоминает Вадим Минников.
Родители Ивана, конечно, все отрицают. Они считают, что все наговаривают на их сына, а сам он спокойный, хороший человек. Мать просит только одного — оставить сына в покое. «Он и так наказан, он не видит. Сейчас еще неизвестно, как эта жизнь повернется, эта травля», — говорит Валентина Афанасова и начинает плакать.
Покаяние
Когда мать Саши Шахова с третьего раза поняла, что ей пытается объяснить дрожащим голосом директор колледжа, она упала в обморок. Что она сказала мужу Александру, когда пришла в себя, как она собирала одежду для похорон, предназначенную сыну на выпускной, и как они ехали эти 350 километров, разделяющих Эртиль и Курск, — ничего из этого Валентина Шахова не помнит. Ее муж после случившегося написал Евгению Афанасову СМС: «Молись, сука».
Примчавшись в Курск, Шаховы безуспешно пытались попасть сначала в комнату, где жил их сын, потом — в здание Следственного комитета. Следователь отказался их пускать, потому что в тот момент на допросе были Афанасовы, а охраны в этот день не было. В тот день Шаховым удалось попасть только в морг — правда, пустили туда одного Александра. «После долгих выходных там были просто горы сваленных в кучу трупов, — вспоминает он, — и в какой-то момент я увидел своего сына. Он лежал голый прямо на полу, на плитке. Я посмотрел на него и пошел обратно. Под скамейкой лежало что-то черное. Я сообразил, что это чье-то сильно обгоревшее тело. Но в тот момент это не вызвало у меня особенных эмоций».
Евгений Афанасов через несколько дней прислал Александру сообщение в «Одноклассниках», в конце которого он написал: «Прошу вас — не простите, но хотя бы не проклинайте нас. А у Саши я, когда окажусь (думаю, теперь недолго осталось) — буду на коленях вымаливать прощение».
Александр ничего не ответил.
Месть
В сентябре суд приговорил Ивана Афанасова к семи годам строгого режима. Через несколько месяцев начальник колонии, куда отправили Ивана, поддержал его ходатайство о его освобождении, объяснив, что в тюрьме нет условий для содержания незрячего. Освободить Афанасова хотят по 81-й статье УК. Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что Ивана просто отпустят, потому что в колонии не знают, что с ним делать. Пока что Иван сидит в тюремной больнице. В список болезней, которые дают освобождение по 81-й статье, действительно входит и полная слепота — но, согласно кодексу, заключенный должен заболеть после совершения преступления. Иначе документ теоретически развязывает руки любому, чей диагноз есть в этом списке. Впрочем, партнер коллегии адвокатов Pen&Paper Вадим Клювгант пояснил «Снобу», что в процессе вынесения решения суд скорее руководствуется наличием тяжелой болезни, нежели моментом, когда она была приобретена. Именно так объяснил свою позицию и новый суд, состоявшийся в конце декабря.
Теперь суд должен рассмотреть апелляцию, которую успели подать Шаховы. «Это просто месть, но это не вернет ей сына», — говорит мать Ивана.
«Мы надеемся, что Ивана освободят и он закончит колледж. Да, ему будет непросто из-за осуждения со стороны студентов, предвзятого отношения каких-то преподавателей. У него большой талант, и я сказал, что поддержу его в этом решении», — сказал мне его отец, Евгений Афанасов, когда мы прощались.
Сейчас Шаховы и Афанасовы ждут нового суда.
В конце разговора с Шаховыми мы несколько раз пересматриваем видео с камер, на котором Афанасов заходит в комнату и убивает их сына. Александр знает это видео наизусть: «Вот, сейчас это происходит», — комментирует он момент записи на стыке 35-й и 36-й минут.
Валентина Шахова говорит мне: «Да, ребенок незрячий, там страшно в колонии, я не хочу сказать, что его в санаторий отправили. Может, и пойдешь на крайние меры, чтоб защитить своего ребенка. Я не хочу лукавить, но поймите и нас».
Она задумывается на некоторое время, словно решает, стоит ли говорить то, что крутится у нее в голове:
«У меня муж от онкологии страдает. Она тоже есть в списке заболеваний, по которым освобождают за любые преступления. Нам что теперь — тоже пойти на преступление, зная, что за это ничего не будет?»