Игорь Лебедев: Метод римской комнаты

Жарков

— Вы что, теперь всех покойников к нам волочь будете?

Троекрутов стоял над телом Виктора Иудовича, которое дворники только что выгрузили из подводы и уложили на секционный стол. В прозекторскую набился едва ли не весь участок. Пристав бросил недовольный взгляд на городового, организовавшего доставку трупа на телеге. Тот что-то пробубнил в свое оправдание и, выпучив глаза, кивнул на стоящего тут же Ардова.

—  У нас здесь не мертвецкая, господин Ардов!.. Мы преступников ловим, а не... не...

—  А не трупы по городу собираем! —  подсказал фон Штайндлер.

—  Да... Какое это имеет отношение к порученному вам делу?

—  Ясно же —  помер собственной смертью.

—  Апоплексический удар!

—  Обстоятельство, конечно, грустное, но вполне, я бы сказал, обыденное. Читали «Палату №6» в «Русской мысли»?

—  Да уж, кругом обман, зло, воровство, кто ж тут выдержит...

Обмен мнениями прервал хриплый возглас за спинами чинов полиции:

—  Табакеркой в висок! 

Все обернулись на голос. У входа в прозекторскую стоял невысокий господин в состоянии воинственного возбуждения, как бывает с некоторыми в состоянии легкого подпития вкупе с общей неудовлетворенностью жизнью. Усы его были неухоженны, да и весь вид производил впечатление помятости. Это был эксперт-криминалист Жарков.

—  Я говорю, умер от апоплексического удара табакеркой в висок.

Жарков бросил быстрый взгляд на труп и прошел в угол. С его появлением у собравшихся пропало чувство уверенности.

—  При чем здесь табакерка? —  удивился фон Штайндлер.

—  Не будем торопиться, господа пинкертоны! —  Не обращая внимания на присутствующих, Жарков снял сюртук, надел заляпанный бурыми пятнами кожаный фартук и принялся возиться с завязками. —  Наблюдаю трупный мышечный спазм — явный признак насильственной смерти. Что было в правой руке? 

—  Шляпная коробка, —  сказал Ардов и кивнул в сторону коробки, доставленной вместе с трупом. 

—  Местный спазм характерен для насильственной смерти. Необходимо вскрытие. 

—  Начинается... —  пробормотал фон Штайн­берг себе под нос. 

—  Ну, вот что, господин Ардов, —  подал голос пристав. — Раз уж вы этот труп привезли, вы уж и расследуйте! 

Троекрутов со свитой направился к выходу. 

—  Оба дела —  за три дня, — на всякий случай уточнил фон Штайндлер. 

—  Да... —  подтвердил Троекрутов, задержавшись у двери. —  Вот Петр Палыч окажет вам содействие.

Когда чины полиции покинули прозекторскую, Жарков с любопытством уставился на Ардова. Потом подошел к шкафчику, произвел там звон и бульканье, извлек рюмочку. 

—  Два дела за три дня? 

—  Да. Если пройду испытательный срок —  заступлю к вам в участок агентом по сыскному делу.

Жарков медленно осушил рюмочку, прикрыл глаза и прислушался к произведенному внутри эффекту.

—  А чего это вас в полицию потянуло? С виду вы человек вроде приличный...

—  Хочу преступников наказать. Восстановить справедливость.

Жарков внимательно посмотрел на Ардова.

—  К этому делу надо бы подходить без страсти, —  произнес он задумчиво. — Иначе можно и невиновного обличить.

Ардов промолчал. Жарков полез в шкафчик обновить рюмочку.

—  Скажите-ка лучше, зачем велели труп в участок доставить? Честно говоря, никакого мышечного спазма у трупа нет, так что апоплексический удар весьма вероятен. Троекрутов прав —  если всех мертвяков на участке сюда тащить, нам в самую пору рядом ложиться. 

—  У него перламутровая горошина. 

Жарков бросил на молодого человека удивленный взгляд.

—  Вот здесь, в области ключицы... слева, —  пояснил Ардов.

Отставив рюмку, Жарков подошел к столу и наклонился над трупом. Отвернув лацкан, он действительно обнаружил массивную бусину. Разглядев ее с разных сторон, криминалист извлек из ящика стола хирургический зажим и, обхватив горошину, резким движением извлек из тела двадцатисантиметровую шляпную булавку. 

—  Ого! —  с восторгом воскликнул Жарков.

—  Шляпная булавка? 

—  Мастерски! Прямо в сердце. —  Жарков был явно восхищен техникой исполнения смертельного удара. —  Грудину с одного раза можно и не пробить. А вот шея, печень, пах, вены на конечностях —  эти точки не для дилетантов... 

Жарков бросил булавку в поддон и принялся исследовать карманы усопшего. 

—  Преступник явно разбирается в анатомии —  добрался до сердца самым удобным способом. При таком ударе нужен минимум усилий, но точность должна быть филигранной. 

Ардов протянул руку к булавке. 

—  Эй, эй! Не вздумайте лапать! —  грубовато предостерег криминалист. —  Мне еще отпечатки пальцев снимать! 

Ардов послушно убрал руки. Потом извлек из кармана лупу и принялся рассматривать навершие булавки, вполне подходившее под описание, данное мадам Дефонтель. Рядом появлялись предметы, извлеченные Жарковым: часы с цепочкой, пенсне в золотой оправе, портмоне, миниатюрный ключик с костяным брелоком в виде кабанчика, номерной жетон «Биржевой маклер» с инициалами «В.И.М.-П.», серебряная расчесочка...

—  Знаете, что такое отпечатки? По методу Хуана Вучетича?

Сполоснув кисти под рукомойником, Жарков приблизился к стене, на которой были расположены два десятка портретов выдающихся криминалистов, любовно заправленные в разно­образные рамки.

—  Величайший аргентинский антрополог, создатель уникального регистра иконофалангометрии! —  с чувством проговорил криминалист и ткнул в один из портретов. 

—  Да, —  отозвался Ардов. —  Я читал год назад в «Цюрхер Цайтунге» заметку о деле Франциски Рохас. Она обвинила любовника в убийстве своих детей. 

Жарков резко развернулся. Глаза его горели. 

—  Совершенно верно! Франциска Рохас из Буэнос-Айреса! Мерзавка исполнила целый спектакль, желая убедить присяжных в своей невиновности. Однако обнаруженные Вучетичем кровавые отпечатки дали неопровержимое доказательство, что это именно она —  эта самая Рохас! — собственноручно зарезала несчастных крошек! Вы помните, как Вучетич решил дело?

—  В заметке утверждалось, что расположение папиллярных линий на пальцах каждого человека уникально.

—  Вот именно! Уникально! Вот именно!

Жарков почти с любовью смотрел на Ардова.

—  Поверить не могу, что вы читали... 

Он на мгновение задумался, словно решая, стоит ли раскрыть Ардову нечто важное. Решившись, Жарков продолжил: 

—  Два года назад я осматривал ювелирный магазин, который ограбили ночью. Никаких следов! Как позже выяснилось, преступник действовал при свече и в перчатках. Но! Мне удалось обнаружить маленькую каплю застывшего парафина. Вот такую! А на ней —  крохотный отпечаток кожи! Чтобы зажечь свечу, преступник вынужден был снять перчатку, иначе не мог достать спичку. В этот момент капля парафина и упала на обнаженную руку. Крохотный отпечаток! Но мне этого было достаточно! 

Как заправский фокусник, Жарков эффектно сорвал ткань, укрывавшую некий предмет на столе. Это оказался микроскоп. 

—  При шестикратном увеличении я обнаружил на поверхности парафина отпечатки пор. Это были устья потовых желез преступника! Когда был задержан подозреваемый и ему не могли предъявить ни одной улики, мне достаточно было снять отпечатки пальцев и сличить с рисунком на капле парафина. Вот так-то, мой юный друг. 

Жарков вдруг осекся, зачем-то схватил с полки увесистый том «Руководства для судебных следователей, чинов жандармерии и полиции» и принялся листать. 

—  Правда, присяжные все равно оправдали воришку... —  спустя время пробормотал он с горечью. — Они просто не поверили, что по парафиновому отпечатку можно идентифицировать человека.