Тело дрянь. Как жить с геморроем в мире, где о нем не говорят
В моей жизни есть одна печальная тема. Я очень хотела задать один вопрос своему дедушке до его смерти. Мама говорила, что он мудр и опытен, но каждый раз, когда я приезжала в гости, я не могла осмелиться и заговорить об этом. Когда дедушка заболел, я поняла, что время на исходе, но все равно не решилась. Каждый раз, когда я пыталась приступить к теме, сердце начинало страшно биться, а лицо становилось красным и горячим.
Так мы никогда об этом и не поговорили. В августе 2011 года Ирвайн Харольд Олтман, мой любимый дед, унес восемьдесят девять лет мудрости в могилу. В его завещании не было ни строки по интересующему меня вопросу. Я испытала глубокое сожаление и беспомощность. Будто осталась одна в мире с неразгаданной задачей: как справиться с обострением геморроя без посторонней помощи?
Когда мне исполнилось двадцать шесть, моя дырка в попе устроила мятеж. Ощущения были, будто банда отщепенцев зажигает костры у меня в анусе. Куда бы я ни села, всегда оказывалась прямо на наконечнике дьявольского трезубца.
Подтирание, это ничем не выдающееся занятие, стало пыткой. Мысль о голодании была соблазнительной: если не буду есть, то не придется ходить в туалет. Могу концы отдать, конечно, но это ладно.
Перед тем, как это произошло, я была одержима фекальной темой. Я была той подружкой, которой пишешь СМС, когда хочется поделиться, что с удовольствием отложила ужасающих размеров личинку. Была в этом некая ирония — как если бы композитор оглох.
Я не знала, что не так, и боялась смотреть в зеркало. А что, если мой анус стал размером с баскетбольный мяч? Я знала лишь то, что, по ощущениям, он был полон метастазов и, скорее всего, исход будет летальный.
Прослонявшись несколько недель, как девяностолетний старик в памперсе не того размера, я отправилась к гинекологу под предлогом того, что пришло время для мазка Папаниколау. Было стыдно назначать прием лишь из-за дырки в попе.
Есть что-то такое странное в попе — особенно в ее болезнях, — из-за чего о ней нельзя поговорить. В брошюре о запорах под названием «Давай двигай» авторы отмечают: когда мы маленькие, нас все время хвалят, если удается покакать, но в то же время говорят, что это грязное, вонючее и отвратительное действие. «Это вводит в ступор», — подвели итог авторы.
После мазка я с неохотой попросила гинеколога посмотреть, что за чертовщина творится чуточку южнее.
Ей потребовалась секунда, чтобы поставить диагноз. «Ой, у вас маленький геморрой», — сказала она. По ее тону могло показаться, что она нашла котика в коробке.
Наверное, я ее неправильно расслышала.
«Что-что?»
«Геморрой», — сказала она, сняв перчатки и отмечая что-то в медицинской карте. Она сказала, что там крошечный узелок, как комарик укусил, и объяснила, что это всего лишь распухшая вена.
Для нее это не было чем-то особенным, но я-то была уверена, что геморрой бывает только у толстых дальнобойщиков в футболках с пятнами кетчупа и пожизненной подпиской на журнал «Король дорог».
У меня-то откуда? У меня трусы в цветочек, черт подери. Как в них ходить, когда в жопе геморрой?
«Подождите до беременности», — сказала гинеколог и зловеще подмигнула.
Геморрой очень распространен, но я этого не знала. Поэтому решила оставить новости о болезни при себе. Мои подружки читали любовные романы, а я рылась в книгах в поисках информации о геморрое.
Душу мне грели вымышленные персонажи, страдавшие от моего недуга, например Маркс Марвелос из «Еще одного придорожного развлечения». «Вы, женщины, думаете, что вам не повезло, раз надо детей рожать, — говорил он в романе Тома Роббинса. — Ну, женщина может рожать только раз в девять месяцев, а больной геморроем — каждый раз, когда идет в сортир».
Да, думала я, Маркс меня понимает.
Я стала принимать ванны для облегчения боли, скупила все, на чем написано «против геморроя», и пожаловалась маме. Она посоветовала мне провести СЧХ (Спроси Что Хочешь) с дедушкой о его злосчастной заднице. Само собой, я так и не сделала этого.
С тех пор мой геморрой то приходит, то уходит, как перелетная птица. Навестит, а через месяц уже и след простыл. Хотя я много прочитала по теме, полной картины так и не сложилось. Вся эта тема — части тела, которые могут внезапно начать барахлить, — меня всегда страшно бесила. Кроме того, из-за такого чувствительного ануса я наверняка так и не попробую анальный секс.
Я могла сделать только один вывод: анусы неправильно сконструированы. Маленькие мускулы в попах работают с переменным успехом с тех времен, когда мы только вышли из ила, целую вечность назад. Еще в Древнем Египте к целителям обращались с жалобами на анусы: рецепт лекарства от геморроя нашли на папирусе 1700 года до нашей эры. Понятно, что анусы стоило кроить из более прочного материала — титана, например, или бетона. Прочный пластик тоже подошел бы.
Я связалась с колоректальным хирургом Питером Лунниссом, чтобы представить ему свои находки. Я отыскала его по огромному количеству публикаций — более девяноста, — посвященных дефекации.
«Мне кажется, наши анальные отверстия неправильно сделаны, — объяснила я ему. — Так много с ними проблем».
«Нет, просто мы их изнашиваем», — не согласился со мной Луннисс.
«То есть не они виноваты, а мы?»
«Да, — сказал он. — Явно мы». Он подчеркнул, что все проблемы от неправильного использования ануса. А потом похвалил его за то, что это один из самых сложных органов в теле человека. Хирурги умеют пересаживать сердце, печень, почки и даже лицо, но пока никто не догадался, как к одному человеку приспособить анус другого.
«Люди принимают анус как должное до тех пор, пока не начинаются проблемы, — сказал Луннисс. — А надо за ним ухаживать!»
«А геморрой?» — спросила я, уверенная, что этого довода будет достаточно, чтобы он переметнулся на мою сторону.
Из того, что я читала, следует: у 40% населения США уже был или в течение жизни будет геморрой. Бóльшая часть исследований предполагает, что процент еще выше, просто некоторые стесняются рассказывать о своих сломанных анусах.
По словам Луннисса, я неправильно подхожу к осмыслению геморроя. Мы все рождаемся с ним — от однодневного младенца до Бейонсе. Сначала он выглядит как три анальные подушечки, помогающие анусу оставаться герметичным. «Без них вы бы пропускали газы», — сказал он.
Он пояснил, что они дают анусу дополнительную защиту, «как резиновое кольцо на банке с вареньем».
Докторов хлебом не корми, только дай навек испортить ассоциации с безобидной кухонной утварью. Однажды у меня была гинеколог, которая сравнила гинекологическое зеркало с кухонными щипцами.
Луннисс сказал, что по разным причинам (вроде беременности, лишнего веса и запоров — в общем, всего, что добавляет давления) подушечки могут сместиться ниже и накапливать кровь, из-за чего начинают чесаться, болеть и иногда кровоточить. Когда так происходит, подушечки превращаются в своих злых близнецов — геморрой.
Таким образом, геморрой — это не какие-то дикие наросты или, как я думала раньше, свидетельство того, что все, что ты любишь и лелеешь, когда-нибудь предаст тебя. Это просто часть тела, которая в определенный момент работает не на все сто.
Геморрой можно срезать скальпелем или лазером либо наложить на него скобы (степлером?!), но Луннисс сказал, что хирургическое вмешательство лучше оставлять на крайний случай. «Если сделают что-то не так, — пояснил он об операциях, — можно потерять герметичность — понимаете, о чем я?»
«Кажется, да». Видимо, я неубедительно ответила, потому что он продолжил уже без иносказаний.
«Можете потерять способность удерживать ветры», — сказал он. По его словам, лучшая вещь, которую можно сделать для профилактики геморроя, — научиться правильно испражняться.
«Я правильно испражняюсь», — сказала я.
Он не поверил. «Цивилизованный мир одержим — они заставляют себя опорожняться, даже если позыва к опорожнению кишечника нет, — сказал он. — Если все время тужиться, то у вас непременно будет пролапс геморроя». Напоследок он пригрозил молодежи, которая небрежно относится к своим анусам, плоды чего непременно пожнет.
Перевод: Катя Казбек