То, что Грузия уже не первый год является одним из наиболее сложных и проблемных партнеров для России на постсоветском пространстве, не новость. Это единственное государство из республик бывшего СССР, с которым у России отсутствуют дипотношения. Даже после перехода Крыма под российскую юрисдикцию и начала вооруженного конфликта на юго-востоке Украины Москва и Киев не перекрыли официальные каналы межгосударственной коммуникации. Уровень дипломатического представительства понизился, но само представительство сохранилось. 

Россия еще до Владимира Путина последовательно оппонировала расширению НАТО (особенно за счет постсоветских республик). Но Грузия и здесь своеобразный пионер. Эта страна первой среди новых независимых государств Евразии еще в январе 2008 года провела референдум о вступлении в Североатлантический альянс. И эта инициатива получила поддержку подавляющего большинства.

Оговоримся сразу. Такие настроения объясняются, скорее, не приверженностью массы грузин неким «евроатлантическим ценностям», о чем, конечно, тысячекратно заявляют с высоких трибун дипломаты и политики, а восприятием двух этнополитических конфликтов — в Южной Осетии и в Абхазии. Как справедливо замечает известный политолог Гия Нодия, «современная Грузия выросла из борьбы за независимость, где оппонентом выступала и до сих пор выступает Россия». 

Можно говорить о том, что грузинское массовое сознание упрощает ситуацию, когда связывает утрату Абхазии и Южной Осетии почти исключительно с политикой Кремля. К слову сказать, такая политика была в разные годы различной (последние санкции РФ против Абхазии были сняты только в апреле 2008 года!). Но такое восприятие — реально существующий факт. Если даже выдающийся философ с европейским именем Мераб Мамардашвили (1930–1990), резко критиковавший грузинских националистов — сторонников первого президента Звиада Гамсахурдиа, констатировал: «…Слово “Абхазия” является синонимом слова “Грузия”», то общественные деятели, высказывающиеся на эти темы, как правило, не слишком заботятся о политкорректности. 

Говоря о российско-грузинских отношениях, следует иметь в виду один принципиальный момент: они имеют асимметричный характер

И в то же самое время, с тех пор, когда Москва и Тбилиси обозначили существующие разногласия и противоречия, в двусторонней повестке неизменно существует тема нормализации. Она возникала и в период «возвращения» Эдуарда Шеварднадзе, и в первые месяцы после «революции роз» (вспомним «челночную дипломатию» тогдашнего главы МИД РФ Игоря Иванова), и после электорального успеха коалиции (затем превратившейся в партию) «Грузинская мечта». Но всякий раз надежды не сбывались. Реинкарнация экс первого секретаря республиканского ЦК в грузинской столице и приостановка конфликта в Южной Осетии сменились войной в Абхазии, урегулирование проблемы Аджарии — «разморозкой» грузино-осетинского конфликта,  а семь лет нормализации без перехода «красных линий» — новой эскалацией. И то, что эта эскалация носит по преимуществу риторический характер, не повод для самоуспокоения. Сегодня грузинская внутренняя политика критически зависит от внешнеполитических сюжетов и, прежде всего, от России, а в будущем году страну ждут главные выборы четырехлетия — парламентская кампания.

Говоря о российско-грузинских отношениях, следует иметь в виду один принципиальный момент: они имеют асимметричный характер. Много ли в российских СМИ говорят о проблемах «бордеризации» (обустройства грузино-югоосетинской границы)? Много ли дискутируют об исторических оценках событий ХХ века в Абхазии и в Южной Осетии президентом Владимиром Путиным? Эти вопросы, если и попадают в фокус внимания, то становятся предметом обсуждения среди экспертов-кавказоведов. Для российской дипломатии Грузия далеко не самая первостепенная проблема. И говорят о ней, прежде всего, в привязке к расширению НАТО или отношениям с «западными партнерами». Тогда как в Грузии каждое слово не только первых лиц России, но и влиятельных экспертов изучается на просвет. В них пытаются угадывать возможные траектории российской внешней политики на закавказском направлении, так как поведение Москвы во многом видится как определяющий фактор для самой грузинской государственности.

В этом контексте представляют интерес те полемические выступления, которые время от времени появляются среди экспертов и общественных деятелей Грузии. Так, выступление президента Владимира Путина подвигло «гражданина» этой страны (именно так он определяет себя) Гурама Гамрекели написать пространный ответ главе Российского государства под названием «История и геополитика». Автор специально оговаривает тот факт, что является представителем православного духовенства, однако, по его словам, «затронутые в письме вопросы мирские, и их надо решать с миром». Как бы то ни было, стоит иметь в виду, что Гурам Гамрекели (был рукоположен под именем Иоанн) является одним из влиятельных иерархов Грузинской православной церкви. Начиная с 2011 года он — митрополит Руставский и Марнеульский.

Русская православная церковь даже после 2008 года никогда не ставила вопрос о признании Абхазии и Южной Осетии своими каноническими территориями

Впрочем, описывая статус автора письма, мы не стремились к установлению анкетных данных. В Грузии православная церковь — влиятельный не только общественный, но и политический институт. Католикос-Патриарх Илия II уже многие годы, согласно всем соцопросам, находится на первых строчках рейтингов популярности. Меняются президенты и главы правительства, но популярность первоиерарха ГПЦ неизменна! Более того, после разрыва дипотношений в 2008 году контакты Католикоса-Патриарха и церкви в целом с Россией стали одним из неофициальных дипломатических каналов. Предстоятель ГПЦ никогда не избегал контактов не только с Московским патриархатом, но и с президентом и с премьер-министром РФ. И дело не только в антивестернизме высшей части грузинского клира, хотя эти настроения и необходимо принимать в расчет. Показательно, что Гурам Гамрекели оценивает крах Российской империи как «геополитическую катастрофу». В самой же империи грузинская элита играла важную роль. И не в последнюю очередь в покорении Кавказа. 

Но нас интересует в первую очередь то, что Русская православная церковь даже после 2008 года никогда не ставила вопрос о признании Абхазии и Южной Осетии своими каноническими территориями. Она поддерживала их принадлежность ГПЦ. Не исключено, что с расчетом на возможное вмешательство вселенских патриархов в дела РПЦ на Украине или Молдове. Но, как бы то ни было, в том же вопросе о предоставлении томоса т. н. «объединенной украинской церкви» иерархи ГПЦ заняли крайне осторожную позицию. И уж точно не были в числе тех, кто заявил о правильности такого шага со стороны Вселенского патриархата.

Таким образом, письмо Иоанна (Гурама) Гамрекели — это не просто отдельная гражданская позиция, но и трансляция тех дискурсов, которые присутствуют в той части грузинского общества, которая настроена на нормализацию отношений с Россией, настроена критически в отношении Запада и, напротив, позитивно рассматривает укрепление т. н. «традиционных ценностей». И в этом контексте не случайны комплиментарные оценки со стороны «гражданина Грузии» президента Владимира Путина (автор называет его «большим политиком», а стремление к установлению «многополярного мира» обоснованным) и характеристика поступка журналиста Георгия Габунии как «хулиганской выходки ментального извращенца».   

Однако дальше текст повторяет тот набор идей, который во многом и становится препятствием на пути если не к прорыву (такая задача в настоящий момент не стоит), то хотя бы к прагматизации отношений Москвы и Тбилиси. Пересказывать пространное письмо Гурама Гамрекели вряд ли имеет смысл. Куда как продуктивнее остановиться на ключевых тезисах текста. 

Сегодня проблема беженцев, фактор НАТО и противостояния России и Запада намного важнее, чем происхождение царицы Тамар или князей Шервашидзе

Во-первых, письмо «История и геополитика» на девять десятых про прошлое, а не про настоящее. Но к современным проблемам Абхазии и Южной Осетии вопрос о том, кто на этих территориях является автохтонным, а кто пришлым, не имеет прямого отношения. Он важен для мобилизации общественных умонастроений, для выстраивания «политики памяти». Но при практических политических решениях он не будет приниматься во внимание в первую очередь. Демографический состав территорий меняется и порой без учета мнения того самого демоса в результате войн и конфликтов. Меняется и позиция тех или иных акторов. В XIX столетии грузин ассоциировался у народов Северного Кавказа со слугой империи, а абхазы после Лыхненского восстания 1866 года были «наказанным народом». В ХХ же столетии попытки реализации грузинского национального (не российского имперского, а именно своего национального!) проекта сильно изменили картину мира. И на сегодня проблема беженцев, политико-правового статуса бывших автономий Грузинской ССР, фактор НАТО и противостояния России и Запада намного важнее, чем происхождение царицы Тамар или князей Шервашидзе. И исторические экскурсы Владимира Путина — это не историографические упражнения, а политический ресурс. Попытаться переспорить его (и дело в данном случае не в конкретной личности,  речь о представителях государства) не имеет какого-то практического смысла. Тем паче когда аргументы выбираются крайне избирательно.

Во-вторых, в письме «гражданина» Гамрекели практически нет идей о том, как выстраивать диалог с абхазами и осетинами. Ведь не важно, в самом деле, пришлые они или автохтонные, правительство и оппозиция в Грузии полагает, что они — их сограждане. Перефразируя известного уроженца города Гори (расположенного неподалеку от Южной Осетии), других абхазов и осетин у меня для вас нет. Однако мы видим все ту же надежду на то, что Москва возьмет да и решится на отказ от их поддержки ради восстановления всего того хорошего, что было в свое время в отношениях с Грузией. Но следует понимать, что политика Москвы в отношении двух конфликтов и бывших грузинских автономий не была раз и навсегда данной. Россия участвовала в блокаде Абхазии, продвигала план «общего государства», предполагавшего ее вхождение на особых правах в состав Грузии. Но это не сделало абхазов ближе к стране, которая большинством ныне существующих государств считается для Абхазии «своей». И как выйти из этого тупика, автор письма, обращенного к президенту РФ, не говорит. И не просто не говорит, но даже не ставит этот вопрос, предоставляя все доброй воле Москвы. Спору нет, влияние России на Абхазию и особенно Южную Осетию высоко. Однако это влияние — результат совпадения интересов Москвы, Сухуми и Цхинвали на данном этапе. И если представить себе гипотетическую «смену вех» в Кремле, не факт, что абхазские и осетинские лидеры согласятся с ней.  Самое время сделать вывод о том, что в Абхазии и Южной Осетии нет «марионеток», как и в Тбилиси не стоит говорить сплошь о «казачках, засланных из ЦРУ». Личный опыт автора статьи показывает, что грузинские граждане, даже если они ненавидят «западные ценности» и искренне симпатизируют Иосифу Сталину, в вопросах Абхазии и Южной Осетии почти неотличимы от Саакашвили или «атлантистов».

И последнее (по порядку, но не по важности). В письме много говорится о войнах и конфликтах, влиявших и влияющих сегодня на Грузию. Спору нет, эта страна сильно пострадала и от внутренних противоборств, и от борьбы великих держав за гегемонию на Кавказе. Но было бы странно не разделять ответственность во многих из этих противостояний между разными их участниками. Особенно если речь идет о тех, с кем вы предполагаете строить общий дом. И в этом контексте странно звучат тезисы о «сепаратизме» южных осетин «с началом Великой Отечественной войны». Будто бы единого Советского Союза и не было вовсе!

Наверное, кто-то скажет, что таких писем в Грузии появляются десятки ежедневно и польза от их изучения сомнительна. Не готов с этим согласиться. Такие письма составляют живую ткань массового восприятия в соседней стране. Можно отмахнуться от него, а можно попытаться понять. Они позволяют видеть, что российско-грузинские отношения — это не конфликт Владимира Владимировича и Михаила Николаевича (тем паче что проблемы были и при Эдуарде Амвросиевиче с Борисом Николаевичем). Имеет место во многом разная оценка национальных проектов и их перспектив, не совпадающие подходы к вмешательству третьих сил и многое другое. И такое понимание не сулит ни быстрых решений, ни скорых прорывов. Но оно дает возможность для более или менее релевантной оценки событий, понимания, в какой точке мы находимся в данный момент, а это уже не так мало!

Автор — ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО, эксперт Российского совета по международным делам