Фото: Panoramio/Wikipedia
Фото: Panoramio/Wikipedia

Лодка, на которой я мог сразу уплыть в тайгу на пожар, ушла буквально за несколько часов до моего приземления в Ванавару. 

Накануне, когда я только собирался в аэропорт, чтобы вылететь из Москвы в Красноярск, мэр Ванавары позвонил мне, чтобы узнать, во сколько я прилетаю. Узнав, он сказал: «Я собираюсь лично осмотреть пожары и попросил друга отвезти меня вверх по реке, — мэр говорит как боксер: хуками и апперкотами. — Это займет двое суток. Но если будем вас ждать — я не успею на понедельничный селектор (совещание. — Прим. ред.), извините».

Это был хороший апперкот. 

Мы попрощались. У меня были варианты, их требовалось обсуждать лично, на месте, «с человеком». Через двадцать часов я выходил из здания местного аэропорта. 

Лодка с мэром ушла, а я застрял в Ванаваре.

***

Логистика Ванавары устроена так. Дорог здесь нет до зимы. Самолет — не прилетит, пока не уйдёт смог. Смог уйдет нескоро. В этой ситуации единственный путь к цивилизации — сто пятьдесят километров вверх по реке, до моста, где кончается дорога от Усть-Илимска в никуда. Там пару раз в неделю можно сесть на машину, которая привозит продукты ванаварским владельцам магазинов, пригоняющим плоты к мосту, и доехать до города — шесть часов пути. 

Мне же не нужна была цивилизация, мне нужен был пожар.

***

Я собирался съездить к нескольким пожарам: два — сорок и пятьдесят километров вниз по реке, еще один — по пути к мосту, восемьдесят километров вверх. Оттуда я собирался ехать сразу в Усть-Илимск, тоже окутанный дымом, затем сесть на поезд и достигнуть Братска или Красноярска, чтобы вылететь в Москву.

***

Обычно пожарные добираются на лесной пожар вертолетом. «В вертушку тебе нельзя, — объяснил мне кое-кто, знающий. — Ты на пожаре умрешь, а мы тебя, постороннего человека, сами на этой вертушке привезли. Тем более … (тот, с кем можно обсудить варианты. — Прим. ред.) улетел».

На следующий день поселок окутал такой смог, что вертушка с … (тем, с кем можно обсудить варианты), конечно, не вернулась: нелетные условия. По крайней мере, мне так сказали, а его телефон — молчал.

В понедельник (едва ли не ровно к селектору) вернулся мэр. Он был усталый, с красными глазами, внешне тоже напоминал боксера (после поединка) и посоветовал ждать … (того, с кем можно обсудить варианты). «Осмотритесь, разберетесь, думаю», — исполнил он незамысловатую тройку, на боксерском сленге. 

Во вторник вернулся … (тот самый). «В вертушку тебе нельзя, — начал он, и затем мы наконец обсудили варианты. — Понял? Только не надо там на пожарах лазать, пожалуйста! Издалека глянешь и все».

Осталось найти лодку.

***

Ванавара: здесь я снова начал пользоваться шариковой ручкой, здесь я снова стал смотреть телевизор. 

«Сегодня покажут “Бесславных ублюдков“», — сообщили корреспонденты BBC, тоже застрявшие здесь. «По какому каналу?» — спросил я, и мы тут же испуганно переглянулись: как если бы я случайно пришел на вечерний перекур в аутентичном национальном костюме, а потом мы бы осознали, что все вместе стоим в таких  костюмах. 

Адаптация происходит быстро.

Когда сто с лишним лет назад неподалеку свалился метеорит, вокруг жили одни эвенки. Теперь эвенков почти не осталось (водка), а русские, занявшие их место, через линзу двадцать первого века сами выглядят аборигенами. Еще пара недель, и мы вместе с корреспондентами BBC занялись бы охотой и собирательством. 

— Чем здесь занимаются люди? — спросил я старого медведеподобного охотника Ивана. Я познакомился с ним на пирсе — была его очередь сторожить лодки (их по очереди сторожат все рыбаки). Я зашел в небольшой вагончик на берегу разузнать насчет поездки.

— Живут, — многозначно сказал он. — Врачи, гособслуга да бизнес, хотя какой в *** бизнес. Обеспечение. Потребностей. Всё! Карнауховы — взялись товар возить с Усть-Илимска, магазин строить. Я говорю: Саш, занимайтесь ремеслом! А они там жен уже собрались в свой магазин устроить, что это будет?

***

На поиск лодки ушло несколько дней, виной тому август: отпускной сезон и обмеленная двухмесячной засухой река (местами глубина до 20 сантиметров), по которой согласится идти только тот, кто знает ее хорошо. 

Таких было мало. 

Молодой бизнесмен, водящий плоты к мосту, Сашка Карнаухов попросил сумму, за которую можно два дня кататься на московских речных трамваях, выходя на каждой остановке и садясь, снова покупая полный билет. Ценообразование такое: на его новеньком «водомёте» стоит мощный мотор, который съедает в два раза больше бензина, чем рыбацкий шитик — продолговатая и узкая (меньше метра шириной) лодка вроде каноэ, сбитая из досок и снабженная мотором. К тому же Сашка готов был взять ружье и GPS-навигатор.

Так я сосредоточился на владельцах шитиков. Дело было не только в деньгах, скорее, мне просто хотелось плыть в компании философствующего старика. 

Старый эвенк Егорыч с радостью был готов отвезти меня за сумму в два раза меньше, чем запросил Карнаухов (это и есть средняя цена по селу), но не мог пропустить день аборигена (местный праздник, посвященный малым коренным народам, празднуется каждый год. — Прим. ред.), выпадавший на пятницу. 

По разным причинам подобного рода отказались еще три человека. 

Так в моей жизни появился отставной пожарный Салалыков. Кратко опишу его: 69 лет, телосложение Портоса и взгляд мертвой макрели. Он спорит с окружающими на темы: «кто сильнее, медведь или россомаха?», «завалит ли волк медведя?», «а если медведь против большого оленя?» и умеет две самые важные вещи в жизни каждого сибиряка: справлять нужду прямо из очень неустойчивого шитика и есть тугунка в два приема.

***

Тугунок — это маленькая селедка, размером со шпроту. Когда ешь ее — выглядишь как Горлум. Тугунка едят соленым: одним движением отрываешь голову и вырываешь кишку, вторым — суёшь ее в рот и откусываешь прямо до хвоста. Хвост кидаешь в реку.  

***

«Лучшее в этой жизни происходит за пределами соцсетей», — написано на стене бывшего магазина около причала.

Ванавара — подходящее место для реализации этой красивой цитаты. 

Чтобы прочувствовать, сколько стоит интернет в Ванаваре, — покройте свой модем, раздающий вам стабильный вай-фай за копейки, золотом. Это будет только стоимость спутниковой тарелки. Сами тарифы такие: 500 рублей за безлимит, правда, не в месяц, а в день. 5 тысяч рублей в месяц — компромиссный вариант для умеренного пользования соцсетями.

«Отец не дает мне вай-фай, который завел для работы, — рассказывает мне местный одиннадцатиклассник. — Поэтому мы  не пользуемся соцсетями, а общаемся на улице». Во время таких встреч те, у кого есть интернет, рассказывают шутки, прочитанные в интернете, и передают по блютусу новые скачанные оттуда песни. 

Есть вариант еще дешевле — это мобильный интернет, но хватает его только на общение в вотсап, поэтому это и есть главная местная соцсеть. Популярный чат называется «Сарафанное радио». Там — просьбы не прослушивать аудиосообщение «Разговор Путина с Кадыровым» (дайте ссылку), анекдоты, гороскоп на каждый день и грустные стихи о пожарах.

***

Из лесу вышла медведица
И шерсть опалена видна
И молоко с сосков сочится
Не видно где то малыша.

На трассу вышла и присела
От дыма слезы на глазах
Никто не знал, она рыдала
И от чего, никто не знал.

Все думали что обгорела
Смотрели в окна из машин
И была трасса перекрыта
Из МЧС – крутых машин.

Она немного отдышалась
И снова юркнула в кювет
Из кобуры достал инспектор
Свой черный новый пистолет.

И вот она вновь появилась
Держа на лапах малыша
А того сердце уж не билось
На лапах мертвого несла.

Его положила легонько
Прям на обочине в траву
И снова юркнула обратно
И скрылась снова в том дыму.

И вот она, вновь показалась
Держа второго малыша
И с первым рядом положила
Из пасти капала слюна.

Она обоих их пихала
Лизала мертвым им глаза
А молоко с груди стекало
На шерсть паленую тогда.

И люди плакали в машинах
И на душе была тоска
Стояли головы склоняя
Там МЧС инспектора.

Горит тайга, горят медведи
Нам символ русский бы спасти
Они о помощи не просят
Горит их дом и лес тайги.

***

Летом здесь смог — уже третий год подряд, осенью и весной — грязь, зимой — холод. Наверное, поэтому улицы Ванавары пусты всегда: утром, днем, вечером, осенью, зимой, летом. Вот молодцеватый рыбак, похожий на киноактера из какого-нибудь энтэвэшного сериала, тащит шитик к берегу, достает пойманных за полдня хариусов или тугунков, покурит, сядет на «Урал» с коляской, запаркованный прямо у самой воды, и поедет домой ужинать. Таксист — всегда один и тот же старик, чью речь я едва разбираю из-за его манеры кашлять, смеяться и говорить одновременно, в очередной раз поедет отвозить (сто рублей в любой конец) пьяных командированных лесопожарных за водкой, высвечивая смог фарами. 

Такси увезет их, продавщица закроет магазин и пойдет домой.

Наступит ночь, и тишина, изредка нарушаемая музыкой, звучащей из пролетающей машины или портативной колонки (правда, покорила меня, сука, твоя правда// мы бежим с тобой как будто от гепарда), накроет Ванавару, но тишина останется тишиной. 

Автобус с неизменным водителем в неизменной оранжевой футболке и темных очках вынырнет из одного переулка и скроется в другом, пройдут три беззвучных старухи, крестясь на строящуюся церковь, вот — лязгнет замок на двери музея, и там за едким дымом по небу поплывет пятно солнца, не сжигающего глаз, так похожее на солнце, нарисованное на плакате, иллюстрирующем падение Тунгусского метеорита. 

День ничем не отличается от утра. А утро 1908-го, когда упал метеорит, от утра 2019-го. 

***

«Для тебя, например, отдых — это поехать на море, а для меня — полететь в Красноярск и просто быть там, — объясняет мой собеседник-одиннадцатиклассник. — А дым — это, конечно, плохо, мою девушку не пускают гулять». 

Я не хотел бы писать текст, состоящий из прописных истин, но в любом тексте они важны, поэтому выделил для них отдельную главу в этих путевых заметках.

Молодые хотят отсюда уехать, взрослые — работают или пьют, старики грустят о том, что раньше было лучше.

Смог вреден — особенно младенцам, астматикам и старикам.

Маски никто не носит, а воды в местных магазинах стали покупать больше. Никто вроде бы не умер, но люди плохо себя чувствуют. 

Матери катят коляски и переживают за детей. Мужья — за жен. Пенсионеры — за молодых. Молодые — за старых. 

«Правительство бессильно», — считает население в вотсап-чате и ждет дождя. 

***

Я провел в Ванаваре неделю. Завтра я уплываю.