Как люди учатся не убивать сами себя

«Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема — проблема самоубийства» — с этой фразы начинается эссе Альбера Камю «Миф о Сизифе». Даже если кого-то раздражает манера нобелевского лауреата выражаться столь пафосно, здравый смысл в его словах есть. Нам нечего познавать (а также ощущать, покорять, преобразовывать, использовать в своих целях или ради удовольствия и т. п.), кроме как реальность, а она доступна нам лишь в силу того факта, что мы живы. Если решить, что реальность — полная дрянь и всего этого не стоит, можно ставить точку: все проблемы разом решены. Примерно это, видимо, хотел сказать философ. 

Философы нередко рассуждают так, как будто кроме «них» и «реальности» в мире ни черта нет. А на самом деле они окружены мамами, бабушками, женами, внуками, коллегами, приятелями и работниками социальной сферы, и если какой-то горе-экзистенциалист вдруг решит показать реальности кукиш и самовольно простится с ней, все эти люди ужасно расстроятся. Расстраивается от самоубийств и человечество в целом, и не зря: каждый год жертвой этого недуга становятся примерно 800 000 человек. Если даже усилиями Роскомнадзора, который сейчас, возможно, придирчиво читает эту статью, число самоубийств удастся сократить хотя бы на 10% — будет спасено больше жизней, чем если бы удалось победить холеру, бешенство и лихорадку Эбола, вместе взятые. 

Именно поэтому, видимо — а вовсе не из высоких философских побуждений — явление суицида пристально изучают психологи. При этом у них возникают разные теории, как полезные практически, так и просто будоражащие воображение. Теория, о которой пойдет речь, относится, вероятно, ко второму типу, хотя нельзя исключать, что и пользу кому-то она принесет.

Суицидально-мрачное прошлое человечества

Пару лет назад кембриджский философ и психолог Николас Хамфри написал статью на тему, которую он перед этим долго обдумывал и обсуждал с коллегами. Статья называется «Зов смерти: суицид и эволюция человека». Пока он ее писал, другой автор — практикующий психотерапевт Клиффорд Сопер — представил к защите кандидатскую диссертацию с похожим названием: «К разгадке эволюционной тайны суицида». 

Диссертацию Сопера прислали на отзыв Хамфри, и он еще успел вписать в свою статью примечание: Сопер, мол, рассуждает ровно о том же, о чем я, но его аргументация полнее, а в своих выводах он идет заметно дальше. Здесь мы расскажем об этой теории в целом, а если читатель захочет разобраться, кто из ученых что первым сказал, к его услугам тексты по ссылкам выше, а также книжка Сопера по мотивам его диссертации и его же чуть более замороченная статья.

Итак: человек — единственное живое существо, способное убить себя. Причем не ради потомков или соплеменников, как нередко бывает у насекомых, а ради собственного облегчения, совершенно эгоистично. То, что это именно видовой признак, видно хотя бы по тому, что частота самоубийств в самых разных человеческих социумах колеблется не более чем на порядок величины, а вот у зверей — от шимпанзе до землеройки — равна нулю с точностью до погрешности измерений. С чего бы это?

Во-первых, с того, что природа практически не дала землеройке возможностей добровольно прекратить свою жизнь. Броситься в пасть лисы? Отгрызть себе лапу и истечь кровью? Вот, пожалуй, и все. А шимпанзе, наверное, может прыгнуть вниз с высокого дерева… но это все как-то фантастично. 

Во-вторых, у зверей нет мотивации. Мотивация суицида — тут уже вступают психологи — в том, чтобы унять боль. Это может быть, к примеру, физическая боль от неизлечимого недуга. Или вас выгнали с работы, у вас кредит и ипотека, вас ждет ужас и нищета, у вас никого не осталось в этом мире, или ваши одноклассники разместили в соцсетях ваши стыдные фотки — много есть в этом мире разновидностей боли, и не нам с вами их ранжировать по важности. Любому существу свойственно избегать боли и принимать меры, чтобы прекратить или уменьшить боль; это дала нам эволюция.

Но еще эволюция дала нам, пусть и для других целей, большой и умный мозг. Этот мозг в какой-то момент постиг категории «быть» и «не быть». Таким образом, совершенно случайно он нащупал очень изысканную возможность избавиться от любой боли раз и навсегда. Так, извините за рискованное сравнение, препубертатные мальчики опытным путем обнаруживают, что, если трогать себя в определенных местах, будет приятно — нежелательный побочный эффект обычной системы вознаграждения, встроенной в программный код большинства животных планеты. 

Таким образом, у человека появились мотив и возможность. Еще в 60-х гг. австрийский психиатр Эрвин Штенгель обмолвился: «На определенной стадии эволюции человек должен был обнаружить, что он может убивать не только животных и соплеменников, но и себя. Можно предположить, что его жизнь никогда уже не стала прежней».

Насколько большой угрозой стала для наших предков эта новообретенная опция? В сравнительно благополучном современном мире этот баг системы вознаграждения и избегания боли ежегодно выкашивает каждого десятитысячного жителя планеты (а каждый 7-й хоть раз в жизни задумывался о подобной возможности). Но мир не всегда был так хорош. Вспомним о том, что, по мнению генетиков, человеческая популяция как минимум один раз прошла через «бутылочное горло», когда численность наших предков — всех людей на земле — сократилась до сотен особей (а возможно, и десятков). Мы знаем и о том, что все остальные древние виды гоминид через эти «бутылочные горлышки» так и не протиснулись. Представьте себе, что вы сами живете в такую эпоху — возможно, последние мыслящие существа во Вселенной, без всяких радостей жизни и с ясным пониманием, что у детей все будет еще хуже, а внуков не будет вообще. Идея разом прекратить эту бессмыслицу могла в какой-то момент истории стать очень популярной.

А значит, — с точки зрения эволюции — эта угроза вполне могла стать фактором отбора. Выжили и дали потомство (в конечном итоге нас с вами) те, у кого было что противопоставить этой слабости. Что же именно?

Питер Шилтон и Рууд Крол в вашей голове

Практикующий психолог Клиффорд Сопер — необычный человек, это вообще часто можно сказать о психологах. Вот так, например, выглядит его подпись на диссертации: не надо быть графологом, чтобы распознать руку эксцентрика. 

Как и положено необычному человеку, доктор Сопер использует в своих трудах несколько необычные термины. Что вы слышали, к примеру, о «шилтонах» и «кролах»? О них слышал и не каждый психолог. Эти словечки, которые Сопер использовал в своей диссертации, восходят к фамилиям знаменитых футболистов, Питера Шилтона (прославленный вратарь сборной Англии) и Рууда Крола (защитник нидерландского «Аякса»). «Шилтоны» и «кролы», если верить Соперу, — это линии защиты человеческой психики от суицидальных идей. Кролы — передовой отряд. Шилтоны — последняя линия обороны. 

Итак, передовой отряд. Какие приспособления выработали люди, чтобы не убивать себя при любой неприятности? Ну вот, например, религия. Никто не говорит, что ее придумали специально, но у хороших религий всегда есть представление о том, что после смерти нас ждет вовсе не «ничто», а какой-то довольно мрачный опыт — или в любом случае, или если при жизни вы вели себя эгоистично. Надо ли говорить, что сложно придумать что-то более эгоистичное, чем самоубийство. А еще, конечно, неплохими защитными свойствами обладает человеческая тяга конструировать себе нереалистически-прекрасную картину реальности. Такую, как предлагают религии.

Вторая наша фишка — склонность к общественной жизни. Опять же авторы идеи не утверждают, что ради этого и возник человеческий социум, но, возникнув, он явно помог достичь цели: очень неудобно убивать себя, когда вокруг полно знакомых. 

Или вот такой любопытный «крол», на который указывает Ник Хамфри. По какой-то причине люди очень высоко ценят свой опыт чувственного восприятия: ветер, овевающий кожу, звезды в небесах, последняя сигарета перед эшафотом и тому подобные сентиментальные глупости. Неизвестно, доступен ли подобный опыт собакам или лягушкам (если да, ничего удивительного — многое в эволюции когда-то возникло «ни за чем» и лишь потом было использовано по делу). Каким образом с точки зрения простой логики вечерняя прохлада или вкус вина могут стать аргументом, чтобы продолжать существование вопреки необходимости терпеть ради этого боль? Никаким. То, что мы так воспринимаем собственное бытие, говорит Хамфри, это наша защита. Это дано нам для того, чтобы мы не наделали непоправимых глупостей. В моем случае это работает, и читателям я желаю того же.

За полным списком «кролов» можно обратиться к диссертации Сопера, а мы перейдем к «шилтонам». По мнению Сопера, последняя линия нашей защиты — это алкоголизм, наркомания, а также большинство известных человечеству психических заболеваний.

Этот поворот мысли кажется недопустимой натяжкой не только неподготовленным читателям или автору, но и большинству коллег психолога, включая, кажется, и доктора Хамфри. Принято думать, что все наоборот: дурь, пьянка и психозы — причины самоубийств, а не защита от них. Однако некоторый резон в рассуждениях Сопера можно разглядеть. Специалисты подтвердят, что склонный к суициду психиатрический пациент нередко пытается совершить страшное дело не в момент кризиса, а на фоне ремиссии, когда, казалось бы, таблеточки подействовали. Это легко объяснимо, если сама болезнь «включается» ради того, чтобы предотвратить последний шаг.

У болезни, кстати, — при самых разных психиатрических диагнозах — для этого есть все средства. Во-первых, она, как правило, мешает пациенту действовать целенаправленно, подрывая логику, волю или и то, и другое. Во-вторых, она нередко затуманивает понимание реальности и тем самым снимает боль — ту самую боль, «надежное средство» унять которую всем известно, но ни в коем случае не должно быть испробовано. А уж как хорошо заливать тоску, или даже зубную боль, водкой, никому рассказывать не надо.

Вратарю можно брать мяч руками, фактически останавливая игру. Таковы и «шилтоны» Клиффорда Сопера: как и положено борцам последней линии обороны, они не считаются с тем, что практически лишают человека возможности нормально жить. Главное — не допустить непоправимое, а все остальное можно исправить потом. Психические расстройства не поддаются рациональным аргументам (вспомним, что именно «рациональные аргументы» нередко и подталкивают бедолаг к краю крыши). 

Есть ли прок от этой теории? Возможно, что и есть: вспомним, что сам Сопер был практикующим психологом, и к его теории его подтолкнул, очевидно, опыт общения с реальными пациентами. Что помогло одному психологу, может помочь и остальным, а значит, и тем, кто обратится к ним за помощью. 

Другой вопрос, надо ли нам смотреть на всю человеческую культуру и многообразие психических реакций через эту унылую призму: как на средство любой ценой избежать убивания самого себя. Наверное, не надо, особенно если вам кажется, что жизнь и так слегка мрачновата. Многие теории ученых как будто специально придуманы, чтобы лишить все вокруг смысла и ярких красок. Но это видимость: на самом деле ученые радуются познанию, а если мы не видим поводов для радости, это наши проблемы, надо просто чуть больше знать или чуть дольше думать.

А вот что нас точно должно обрадовать, это что ученые не дремлют, пытаясь понять, как же нам, человечеству, избежать этой эволюционной ловушки и продолжать жить, даже если в какой-то момент глупая логика толкает в петлю. Спасти 800 000 человек в год (и еще больше народу — от увечий, связанных с неудачными попытками) — амбициозная задача. Если верить Клиффорду Соперу, само существование его области исследований — это типичный «крол», бесстрашный защитник «Аякса» в лучшие годы этой команды. 

А еще один «крол», кстати — Всемирный день предупреждения самоубийств, который отмечают 10 сентября вот уже 16 лет. Мы надеемся, что и наша статья — маленький такой кролик. Никогда не знаешь, что тут поможет. Сесть за компьютер, например, и прочесть что-то забавное: такое, говорят, нередко работает.

Автор — научный редактор Forbes