Возвращение в Острог. Пытки. Отрывок из книги
Песнь девятнадцатая
В 1997 году в матче между клубами «Манчестер Юнайтед» и «Лидс Юнайтед» ирландский полузащитник Рой Кин получает тяжелейшую травму колена в столкновении с Алфе-Инге Хааландом. Норвежец не только намеренно «ломает» Кина, но и, стоя над скрученным от боли игроком, бросает: «Надо уметь нырять!»
Рой Кин запоминает эти слова и четыре года спустя, когда судьба вновь сводит двух игроков, что есть силы въезжает в колено Хааланду. Ирландец вкладывает в удар всю злость, что копится в нем годами, и наносит норвежцу травму, после которой тот уже никогда не сможет по-настоящему восстановиться. Кин при этом кричит: «Больше не стой надо мной и не ной насчет нырков!» — на прощанье ирландец плюет в лежащего норвежца и под свет красной карточки покидает поле.
Михаил обожает эту историю. Когда в его острожской квартире только появился интернет, он часами мог пересматривать ролик, в котором Кин мстит Хааланду. Получив результаты экспертизы, Михаил ликует, ибо понимает, что наступает время «подкатиться в Козлова».
О том, что за всем происходящим может стоять Петя Павлов, Михаил додумывается не сразу. К этой мысли его подталкивает директор детского дома, с которой у следователя налажено то, что в народе называется «тайными связями». Три раза в неделю любовники встречаются для кратковременных занятий сексом и получасовых разговоров после. Михаила интересует первая часть, директрису детского дома — скорее иллюзорные отношения после. Обсудив ненавистных мужа и жену, уже почти израсходовав квоты на поддельную близость, любовники однажды заговаривают о делах насущных.
— Это Павлов, я уверена! — уже после второго самоубийства заявляет директриса.
— В смысле?! Что ты имеешь в виду?
— Они не сами это делают — это Павлов!
— Да там все указывает на самоубийства, не неси чепухи!
— Нет, это не самоубийства! Я уверена, что это Павлов их подговорил!
— Ну и почему? — закуривая, спрашивает Михаил.
— Сам посуди: он всегда был очень странным! Он ведь с самого начала выступал против, потому что сам поехать не мог. А знаешь, о чем он вечно спрашивал у нас, когда еще был воспитанником? «Я никого не убил и не убью?»
— Он в самом деле так спрашивал?
— Да! Всегда!
— Ну и что с того?
— А то, что он якобы боялся наступить на червяка или проглотить муху!
— Якобы? Может, он в самом деле боялся…
— Может, и боялся, но дело ведь не в этом, дело в том, что уже с ранних лет мысль об убийстве поселилась в его голове! Сперва это страх, затем возможность…
— Ну, это я, боюсь, к делу не пришью, — положив руку на грудь директрисы, с улыбкой отвечает Михаил.
— Но ты об этом все-таки подумай!
И Михаил думает. Не в силах понять, что может стать причиной череды подростковых самоубийств, он все чаще вспоминает о парне, на которого указывает не только любовница, но теперь и его собственная память. Во-первых, этот Павлов действительно предупреждал, что путешествие на море непременно обернется бедой, а во-вторых, более других походит на маньяка. Хотя городок и находится в тысячах километров от столицы, люди здесь прекрасно понимают, как должен выглядеть серийный убийца, — благо телевизор теперь есть у всех.
Ни на одном из четырех мест самоубийств Павлова не видели, однако следователя это не останавливает. Он убеждает сам себя, что за всем произошедшим может стоять Петя, и, оказавшись на месте третьей трагедии, попросит вдруг сделать забор крови. Просьба эта странная (все понимают, что на насильственную смерть ничего не указывает), однако Михаил настаивает и оказывается прав! На месте третьего самоубийства находят ДНК, не принадлежащую жертве. Когда случается четвертая смерть, Михаил вновь предлагает провести экспертизу, и чужая ДНК опять «стреляет», причем та же, что и ранее. Теперь, когда не остается сомнений, что в последние минуты рядом с детьми был кто-то еще, Михаил решает, что этот кто-то скорее всего Павлов, и опять не ошибается!
Представьте себе человека, который стреляет с закрытыми глазами. Попасть со ста метров в яблочко вряд ли возможно, однако острожскому следователю это удается. Подсказка любовницы и собственное чутье, помноженное на везение, делают невозможное возможным — результат экспертизы подтверждает, что с вероятностью 99,9% Петр Петрович Павлов находился рядом с детьми в тот момент, когда они совершали самоубийства, и все, что теперь остается, — понять: зачем?
Сонного Петю вводят в кабинет. Здесь Михаил и трое его местных коллег. Павлова сажают за стол и начинают беседу.
— Ну здравствуй, Петак!
— Здравствуйте, Михаил…
— Сам видишь, уже поздно, поэтому ты нам сейчас все быстро расскажешь, и мы разойдемся, хорошо?
— Да, конечно!
— Ну вот и славно! Значит, Петя, поведай нам, что ты делал с ребятами?
— С какими ребятами?
— С ребятами, которые покончили с собой.
— А я с ними ничего не делал…
— Петя, ну мы же, кажется, с тобой только что обо всем договорились, верно? Я сейчас еще раз задам тебе вопрос, и ты мне все расскажешь, хорошо?
— Хорошо!
— Как ты заставил ребят сделать это?
— Что сделать?
— Послушай, Петя, вот прямо сейчас у меня уже начинает заканчиваться терпение. Ты, наверное, думал, что всех сможешь переиграть, но не в этот раз. У нас есть стопроцентное доказательство, что ты был там!
— Где?
— На местах преступлений, Павлов!
— Когда?
Последний вопрос Пети выводит Михаила из себя. Взяв парня за грудки, следователь начинает разговаривать в совершенно ином ключе:
— Слушай меня, сука, вот результаты экспертизы, и мы знаем, что ты, тварь, был на всех четырех местах самоубийств. Прямо сейчас ты, гнида, расскажешь нам все, что делал, расскажешь обстоятельно и по порядку, и поверь мне, ублюдок, это в твоих же интересах!
— Но я не был там! — только и успевает сказать Петя, прежде чем Михаил наносит первый удар.
Вытерев кровь, Петя продолжает стоять на своем. Он по-прежнему не понимает, что происходит. Почему он здесь? За что его бьют?
— Где ты был седьмого числа?
— Сперва на работе, затем дома.
— Кто-нибудь может это подтвердить?
— Нет, я же один живу.
— А двенадцатого?
— Дома…
— А двадцать второго?
— Кажется, тоже дома…
Алиби у Пети нет. Ни на одну из четырех дат. Никто его не видел, никто не может поручиться за него. Как назло, все самоубийства выпадают на те дни, когда Петя не развозит острогчан.
— Послушай, Петька, я сейчас тебя последний раз по-хорошему прошу: расскажи нам, как ты подводил ребят к самоубийствам, и за сделку со следствием я помогу тебе скостить срок, тем более бояться тебе особенно нечего — много за доведение до самоубийства не дают.
— Но я никого не подводил!
— Слушай, сука!..
Впрочем, слушать здесь более особенного нечего. Михаил только требует. Все, что теперь должен повторять Петя, — «да».
Праздничной скатертью Павлова расстилают на столе. Трое держат, один работает. Михаил вырывает Пете клок волос, и когда становится очевидно, что парень способен выдержать эту первую и легчайшую из всех пыток, в руках острожского следователя появляется обыкновенный целлофановый пакет. Бывший надзиратель, Михаил применял эту пытку еще в бытность работы на зоне и хорошо знает, что работает она безотказно. Натянув пакет на голову, Павлову обматывают шнурок вокруг шеи. Михаил знает, что уже после третьего вздоха невыносимо начнет резать горло и Петя заговорит.
— Я тебя, суку, еще раз спрашиваю: как ты заставил наших ребят так поступить?!
Но Петя только хрипит в ответ.
Стянув с задыхающегося парня пакет, следователь переходит к другим способам дознания. Так как электрошокер может оставлять следы (проверено), Михаил решает поиграть в «звонок другу». Взяв заранее заготовленный старый телефон, оборудованный динамо-машиной, с помощью коллег следователь присоединяет клеммы к члену Пети и пускает ток. Павлов кричит, и Михаил улыбается. В отдельно взятом человеке начинается гроза, и молнии ударяют по всему его телу. Разряд, разряд и еще один маленький разряд.
Рот Пети наполняется кровью, и, пытаясь сдержаться, он с такой силой теперь сжимает зубы, что они начинают крошиться. Михаил не знает, что однажды Петя уже испытывал подобную боль — в целях экономии зубы воспитанникам детских домов нередко лечат без анестезии. Михаил не знает, а потому продолжает.
— Ты думаешь, гнида, что я тут с тобой буду в игры играть? У нас тут, сука, доказательство на 99 процентов — мы знаем, что ты был там!
— Не-е-ет! — сплевывая кровь, шелестит языком и губами Петя.
Павлов все еще не дает признательных показаний, и, более не в силах сдерживать себя, совершенно забывшись в ярости, вместе с другими коллегами Михаил бьет Петю по лицу и по почкам… книгой. Чтобы не осталось следов. В руках следователя «Чевенгур». Бьют долго, и когда Петя впервые теряет сознание, чтобы привести его в чувство, включают электрочайник и спустя минуту в рот подозреваемого вливают кипяток. Петя широко открывает глаза, кричит, и, обрадовавшись, что с подозреваемым все хорошо, Михаил решает сделать паузу.
Петю заковывают в наручники, подвешивают к решетке за одну руку и, включив музыку на полную громкость, выходят из камеры. Группа «Вирус» начинает очень громко и радостно петь:
Ну где же ручки, ну где же ваши ручки?
Давай поднимем ручки и будем танцевать.
Ну где же ручки, ну где же наши ручки?
Давай поднимем ручки и будем танцевать.
После двадцатиминутного перерыва четверо сотрудников правопорядка возвращаются в камеру. Кто из них теперь кто, Петя больше не понимает. Михаил замечает, что и эта пытка, которую он никогда не использовал раньше, работает. Ставим плюс в уме. От громкой музыки у Пети из ушей течет кровь. Глаза Павлова теперь закрыты, и, чтобы продолжить допрос, коллеги Михаила снимают подозреваемого с решетки и вновь плескают ему в лицо кипятком.
Понимая, что преступник расколется вот-вот, что в такой момент главное не сдаваться и не дать слабину, следователи кладут обессиленного Павлова на пол и «играют в парашютистов» — один за другим прыгают на него со стола. Время от времени Михаил еще задает какие-то вопросы, но Петя уже не отвечает, а следователь и не слушает.
Когда наступает время подписывать признательные показания, между пальцев Пете вставляют шариковую ручку, а сами пальцы пережимают в суставах, и Павлов на секунду вновь подает признаки жизни, чтобы простонать.
Одним словом, все получается как нельзя лучше. Уже к четырем часам утра у Михаила имеется подпись Павлова и некогда чистый, а теперь исписанный до конца лист. Признательные показания получены, и круг замыкается.
Справедливость торжествует, и бездыханное тело Пети выносят из камеры.
Следователи решают вымыть руки.