Пять «Чаек» МХТ — от Станиславского до Коршуноваса
Новый театр МХТ — проект Константина Станиславского и Владимира Немировича-Данченко — появился в Москве в 1898 году. Его основатели заявляли, что будут ломать традиции, менять устоявшиеся представления не только о театральном действе как таковом, но о театральной культуре в целом. Первые постановки МХТ особого восторга у публики не вызвали, переворота не случилось. Настоящие перемены начались именно с «Чайки». Вообще чеховской драматургии новый театр обязан своим «рождением» и дальнейшим мировым признанием.
Чайка стала символом театра, его эмблемой и талисманом. Она обеспечила себе вечную прописку на зеленовато-сером занавесе театра. Когда в 1902 году МХТ получил здание в Камергерском переулке, архитектор Федор Шехтель, занимавшийся его проектировкой, создал и эскиз чайки. В пьесе чайку подстреливает Треплев и приносит к ногам своей возлюбленной, Шехтель же решил «оживить» птицу — у него она как будто парит над волнами.
«Чайка №1». Рождение нового театра
Всего в истории МХТ было пять постановок «Чайки». Первая — совместная работа Станиславского и Немировича-Данченко. Станиславский долго не хотел за нее браться: поначалу ему казалось, что он не понимает ее смысл. Отказывался отдавать свою первую пьесу и сам автор. Он был расстроен полным провалом постановки в Александринском театре с блистательной Верой Комиссаржевской в роли Нины Заречной. Да и критика на него обрушилась нешуточная, как со стороны зрителей (уходя со спектакля, они выкрикивали оскорбления — «скука», «декадентство»), так и со стороны экспертов. И тем не менее Немировичу-Данченко удалось убедить обоих: он верил в Чехова как в главного русского драматурга.
Работая над спектаклем, Станиславский сумел разглядеть в пьесе скрытый в диалогах подтекст, угадал настроение, уловил тончайшие психологические нюансы. Четко следуя чеховским ремаркам, он смог передать атмосферу летнего сада, наступающих сумерек, приближающейся грозы, воссоздать звуки — пение птиц, стук гравия, топот лошадей, шелест листьев. С помощью сценографии — подробно показать мельчайшие детали быта и поведение персонажей, вписанных в этот быт: они раскуривали папиросы, пили чай, чиркали спичками. Зритель мог наблюдать, как утро переходит в день, а затем наступает вечер, он видел на сцене пейзаж и героев, существующих в этом пейзаже.
Главная заслуга Станиславского заключалась в том, что персонажи на сцене показывали зрителю знакомую ему жизнь и в то же время передавали стойкое ощущение бессмысленности этой жизни, скуки и утомления. Для русского театра такая постановка была не просто новой и неожиданной, это было настоящим переворотом и ознаменовало рождение нового, режиссерского театра.
Премьера «Чайки» состоялась 17 декабря 1898 года. Тригорина играл сам Станиславский, Треплева — Мейерхольд, Аркадину — Ольга Книппер (женой Чехова она станет только в 1901 году), Заречную — Мария Роксанова. Все артисты были напряжены до предела, боялись провала, одна артистка упала в обморок, после первого акта зал сидел в полном молчании. Но вдруг по окончании спектакля раздался гром аплодисментов. Успех, небывалый успех.
Надо сказать, что, когда Чехов увидел эту постановку (на премьере его не было), он был слегка разочарован. Главной его претензией к режиссеру было то, что играть пьесу следовало как комедию, а не как драму.
Эту первую «Чайку» в МХТ сыграли всего 63 раза, хотя все другие спектакли по чеховским пьесам отличались долголетием. Но именно с ее появлением в репертуаре театр начал свое восхождение.
«Чайка №2 и №3». Дань традиции
Следующие две «Чайки» МХАТа — 1960, 1968 годов — не отличались какими-то заметными режиссерскими открытиями ни в плане трактовки текста, ни в плане актерского существования, хотя любопытны были некоторые сценографические решения. Спектакли были «чинны», «благородны» и как будто «кланялись» той первой знаменитой «Чайке», отдавали дань традиции.
«Чайку» 1960 года поставили Иосиф Раевский и Виктор Станицын. И хотя в спектакле играли ведущие на тот момент артисты МХАТа (Тригорин — Павел Массальский, Нина — Татьяна Лаврова, Аркадина — Алла Тарасова), он ничем особенным не запомнился.
За третью «Чайку» спустя всего восемь лет, в 1968 году, берется Борис Ливанов, корифей МХАТа. Олегу Стриженову, исполнителю роли Треплева, было тогда уже под 40 (в пьесе Константину Гавриловичу — 25 лет), да и все другие артисты в этой постановке, кроме Ирины Мирошниченко (ее Маша — очень трепетная, очень грустная, очень несчастная и вызывающе молодая на фоне других), казались «старше» своих персонажей, выглядели уставшими от жизни. Спектакль получился неторопливый, вдумчивый, меланхоличный. Критики писали о нем как о «романтической драме». Персонажи разделились на тех, кто стремится к любви, кто жаждет творить, отдать всего себя искусству, и на тех, кому до всего этого нет никакого дела.
«Чайка №4». Новая труппа. Звездный состав
В 1980 году четвертая «Чайка» полетела над сценой МХАТа с легкой руки Олега Ефремова: на тот момент он уже 10 лет руководил театром. Именно этот спектакль, ставший визитной карточкой МХАТа на долгие годы, в какой-то степени обострил намечающийся раскол в труппе. Противники Ефремова (старая гвардия театра) не приняли спектакль. В постановке были задействованы в основном новые артисты, которых Ефремов привел за собой. Звездный ансамбль: Нина Заречная — Анастасия Вертинская, Дорн — Иннокентий Смоктуновский, Треплев — Андрей Мягков, Шамраев — Вячеслав Невинный. В другом составе играли Евгений Евстигнеев, Ия Саввина, Александр Калягин, Юрий Богатырев. По сути они как раз таки и составляли новую труппу, которую собрал Ефремов на посту худрука.
