Гор Нахапетян: Чего смешного? Зачем нам нужно чувство юмора, когда рушится мир

Ɔ. Наташа и ее коты, конечно, всенародные любимцы, и это правда очень удачная серия. А какие твои любимые шутки в карантин?

Мем с видом на пустой город из окна дома и надпись «Режиссер Дэвид Линч». Про нефть самой смешной шуткой показалась «С понедельника страны ОПЕК+ договорились добывать имбирь». Симпатичны бытовые мемы: «Гендер месяца — хоумсексуал». Но тут любопытно вот что. Раньше мы рассказывали анекдоты голосом — и каждый рассказчик становился соавтором истории. А теперь просто пересылаем картинки тоннами. Увидел, усмехнулся, переслал коллеге, жене или в какой-то дружеский чат — и забыл. А ведь если ты сам не поучаствовал в шутке как рассказчик, то толком и не получил свою дозу смехотерапии. Поэтому гораздо более действенная таблетка от стресса на фоне плохих новостей — все же не мемы, а российский проект «Изоизоляция», в котором тысячи людей, сидя дома, делают пародии на известные произведения искусства с собой в качестве моделей. Чтобы получилась одна фотография, надо потратить полдня. И все это время и инициатору, и всей семье очень весело.  

Ɔ. Чувство юмора как защитный шлюз для психики — как это вообще работает?

Когда нет настроения, когда нас ничто не может рассмешить, есть риск свалиться в депрессию. Юмор выравнивает психическое состояние. Плохое настроение — это затяжной стресс. С точки зрения физиологии стресс нам сейчас особенно вреден: выбросы кортизола ослабляют иммунитет. А когда мы смеемся, уровень эндорфинов повышается, кортизола — снижается. Умение шутить в любой ситуации — это не только защитная реакция психики, но еще и интеллектуальная способность. Здесь играет свою роль и богатство языка. Чем богаче язык, тем тоньше юмор. Еще Фрейд предположил, что юмор, как и сновидения, связан с нашим бессознательным и его конфликтом с нашим эго. Радостный легкий юмор говорит о доброжелательном суперэго, сарказм — о жестком эго, а человек с супержестким эго и вовсе подавляет любой юмор: «Какие шутки? Работайте!» Бывает, что способность смеяться над собой находится на низком уровне — это зависит от структуры и типа личности. Мне кажется, людям такого типа в кризисные моменты любого масштаба живется тяжелее всех. 

Но юмор служит поддержанию сакрального порядка. Наш мир держится на людях с чувством юмора, именно они подмечают противоречия в мире и оценках и преподносят это с комической точки зрения. И пока мы еще можем смеяться над собой и друг над другом, мы сможем пройти сквозь этот кризис с наименьшими потерями для своей психики.  

Ɔ. Психиатры говорят, что после травматического события — пережив акт насилия, проведя неделю в заложниках у террористов — человек может вдруг начать заливисто смеяться и цинично шутить. Это сбивает с толку окружающих, которые ожидают от него скорби и подавленности, они начинают сомневаться: может, ничего и не было? Мне кажется, это какой-то похожий механизм: на фоне апокалиптической новостной повестки лента соцсетей наполняется шутками.

Наверное, это что-то похожее. Не раз замечал на поминках, как у какого-нибудь человека вырывается смешок. Раньше у меня это вызывало удивление, но потом я понял, что это предохранительный клапан организма. Смех — это наш способ выпустить пар. Когда мы варим суп, мы оставляем маленькую щель между кастрюлей и крышкой, чтобы ее не снесло, когда суп закипит. Примерно эту же роль выполняют шутки. 

Я даже думаю, что благосостояние стран зависит от национального чувства юмора, особенно культуры шуток о политике. Не надо недооценивать роль шутов-юродивых при королях в древние времена — они не давали власти забронзоветь. В Древней Греции есть бог смеха — Гелос, и бог насмешки, злословия и критики — Мома, римский бог смеха Ризус. Шуты нередко встречаются у Шекспира. Можно обратить внимание на Англию, до какой допустимой нормы англичане шутят над своими правителями — и в этом есть сила государства.

Когда мы все разделены — каждый в своем доме, отрезан от друзей, от родителей, — нужно вокруг чего-то объединяться. Сегодня, когда нас, человечество, поставили на stand by, природа дает нам знаки и помогает осознать ущербность достигаторской концепции «идеального мира», «идеального человека», «идеальной семьи». Идеальность в режиме stand by начинается разрушаться. И чувство юмора поможет высмеять мир глянцевых стандартов, который мы создали, и поможет придумать новый. За последние десятилетия мы стали обществом одиночек, а теперь снова, надеюсь, начали приходить к обществу дружбы. Новый мир станет более прямолинейным, понятным, прозрачным, в нем будет много продуктивной коллаборации, творческих тандемов. Ведь жить долго и счастливо помогают не изнурительные тренировки и поглощение витаминов, а качество социальных контактов. Не случайно в регионах, где живут долгожители, приняты тесные семейные связи: там ставят большие столы, едят всей деревней, вместе поднимают бокалы и много смеются.

Ɔ. Пару недель назад я встречалась с руководителем большой компании с госучастием — это системообразующий бизнес, которому было разрешено работать. Я с утра занималась йогой, приняла холодный душ и наконец смогла улыбаться — признаюсь, смастерить себе хорошее настроение в эти дни удается не всегда. Он спрашивает: «Как дела?» Я отвечаю: «Отлично, все хорошо». В ответ глаза из-под маски налились свинцом и стали метать молнии: «Чего хорошего? Люди умирают. В мире кошмар». Мне стало ужасно неловко. Насколько сейчас этично быть радостным и шутить?

Все находятся в разных стадиях принятия ситуации. По моим наблюдениям, владельцы и управленцы больших бизнесов в России часто обладают минимальным чувством юмора. Они привыкли действовать авторитарно, директивно, управлять иерархично, держать команду в страхе. В этой культуре «корпоративные шуты» не выживают. Страх — сильный драйвер управления, но он убивает креативность и умение брать ответственность. В этой связи, кстати, интересно расследование падения боинга 737 MAX в Индонезии. Оказывается, все сотрудники знали о технических недостатках этой модели, обсуждали их в переписке и «в курилках», знало о них и руководство. Но из-за страха это не обсуждали на совещаниях и толком не сообщили авиаперевозчикам. 

Кстати, мы с партнерами еще 15 лет назад в качестве одной из корпоративных ценностей компании «Тройка-диалог» записали чувство юмора. Попробуйте сделать это внутри вашей компании — все сразу перейдут на «ты», а вы получите другую корпоративную культуру, где в команде будет много людей с критическим мышлением, а в работе будет больше эмоций, связанных не со страхом, а с аутентичной эмоцией счастья и радости. В такой команде лидером будет не тот, кто громче кричит, сердится и приказывает, а тот, кто интересней рассказывает, умеет быть ироничным и мудрым. Юмор помогает пробираться через иерархию и размягчать страх. Как раз об этом наш проект Sensemakers, кстати. Приходите к нам на эфиры в конце каждой недели в Инстаграм, а записи можно посмотреть на нашем канале на YouTube. Мы берем на себя смелость ввести новую профессию — «мудрецов». В каждой компании должны быть такие: люди, к которым ходят за мудрым советом, а не за консалтингом. Это те, кто замечает противоречия и кого слушают: они выполняют функцию инъекции правды. У которых кроме понимания сути бизнеса есть еще практическая мудрость и интуиция. Они могут помочь организациям с долгожительством — а, как я уже сказал выше, долгожительство сложно получить без доброжелательных отношений.

Впрочем, сейчас на удаленке все руководители проходят этот тренинг и сами, хотя и не все на него записывались. Потому что страх как метод управления решительно устарел: он действует только при живом общении. Кого ты напугаешь в Zoom? Попробуй-ка крикни там на людей, как ты привык делать это в офисе в своем кабинете. Толку — ноль. Поэтому сейчас руководителям без чувства юмора и таланта рассказчика тяжело управлять своими командами. То же самое происходит с учителями, которые ведут уроки дистанционно. В классе ты можешь работать на страхе: крикнул — все притихли, а в Zoom, если ты не интересен, ученики отключают видео и сидят в телефонах. 

Ɔ. А вот еще про кризисы. Тренд на хеппи-энды сформировался в Голливуде как раз в самые страшные для страны времена — в 1930-х годах, во время Великой депрессии. Тогда же в Штатах стали особенно популярны комики.

Могу рассказать свою историю. В Армении, когда мы играли в КВН, бушевала карабахская война. Случилось землетрясение, СССР разваливался, у людей не было ни работы, ни газа, ни света, ни еды. Я по несколько часов стоял в очереди за хлебом, все продавали всё, что дома было, деньги шли на еду. Квартиры отапливались буржуйками, жгли книги и паркет, вырубали парки на дрова, лишь бы не замерзнуть. А мы играли в КВН. И я знаю, что люди подключали к ТВ танковые аккумуляторы, чтобы посмотреть нашу игру на Первом канале. Мы создали целую ассоциацию КВН, в каждой школе была своя команда. Потом мы собрали команду «Новые армяне», позднее она превратилась в Comedy Club. Нами гордились, наши шутки пересказывали друг другу, нам необходимо было смеяться даже в такое тяжелое время. Армянское радио тоже спасало: в советское время оно высмеивало очень многие вещи, о которых невозможно было говорить напрямую, анекдоты и были оружием оппозиции.  

Ɔ. На заводе в городе Гусь-Хрустальный в шутку выдули из стекла статуэтку коронавируса и повесили картинку в соцсетях завода в Facebook. На стеклянные фигурки тут же возник спрос, завод начал производить этот сувенир на продажу. Видела еще ювелирные кулоны в виде коронавируса от российского производителя. Если верить поисковикам, в Америке и Европе нет ничего подобного. Как по-вашему, производство такого товара этично?

Это стеб над коронавирусом, он наш «собеседник» в этом смысле. Возможно, это наша национальная особенность, у нас в ходу сарказм. Это же правда смешно. Кулон в виде коронавируса — это же как оберег? Чем он хуже пакетика с хлоркой на груди или киндер-сюрприза с чесноком? 

Ɔ. В последние две недели шутить стали тяжелее. Даже Наташа с котами всем надоела. Как ты думаешь, почему?

Длительный стресс ведет к глубинной перестройке личности и смене характера, и это процесс длится от шести месяцев до полутора лет. Мы выйдем из карантина и многих своих близких и друзей будем узнавать заново.

Беседовала Анна Карабаш