Иллюстрация: Маша Млекопитаева
Иллюстрация: Маша Млекопитаева

В прекрасном новом мире женщины постепенно отвоевывают себе право на сексуальную субъектность и открытое проявление желания. Казалось бы, мы близки к раю, ведь мужская сексуальность напрямую завязана на то, что женщина хочет и получает удовольствие. Однако исследование, опубликованное в Европейском журнале социальной психологии, показывает, что мужчины испытывают тревогу, если женщина открыто демонстрирует сексуальный интерес. 

Как же так?

«Мужчины боятся женской сексуальности, — пишет одна из авторов, психолог Моран Мизрахи. — Женщины испытывают социальное давление быть сексуальными и соблазнительными тем или иным способом. С другой стороны, если женщины демонстрируют это слишком открыто или слишком рано, это пугает мужчин. Женщинам очень сложно найти баланс между этими ограничениями».

История пестрит примерами и легендами, в которых раскрепощенные женщины считались угрозой социальному порядку, начиная от менад, растерзавших Орфея, и заканчивая сжиганием ведьм. XIX век выстраивал свое отношение к женской сексуальности исходя из социальных классов. Приличные женщины среднего класса должны были быть образцом добродетели (в отличие от мужчин) и отвергать животное начало в себе, в то время как простолюдинки могли считаться более «физически доступными». Это помогало, в частности, оправдывать феномен проституции — неизбежное зло «простых» женщин, с которыми мужчины могли реализовать свои низменные позывы, не запятнав добродетельности женщин своего класса. Эта викторианская иллюзия о «лишенных низменных страстей» дамах делила всех женщин на «уважаемых» и «падших», требуя от первых воздержания и добродетели. 

«Пасть», или поддаться страсти, несло для женщин как риски нежелательной беременности и болезней, так и отвержение обществом, потерю репутации. Страстность и чувственность были табуированы и считались чем-то неженственным, в то время как холодность являлась признаком скромности, воспитания и чистоты, призом за которую была защита и покровительство во времена, когда защитник и покровитель был необходим. Демонстрировать опытность, сексуальный аппетит или желание с этой точки зрения было рискованным поведением. Неудивительно, что женщины не только не говорили о том, чего они хотят, но и не признавали собственных желаний в принципе.

Психиатрический диагноз «нимфомания» стал активно применяться именно в этот период. «Симптомы» включали в себя сексуальную неудовлетворенность, неприличные приставания к мужчинам, и, самый тяжкий грех, практики самоудовлетворения через мастурбацию. Лечение было жестоким — от насильственного постельного режима и вегетарианской диеты до удаления клитора, яичников и диссекции влагалища. Как формальный диагноз «нимфомания» был удален из реестра психических болезней Американской ассоциации психиатрии только в 1980 году (на 7 лет позже, чем удаление диагноза «гомосексуальность»)!

В своей книге Heatthrobs: the history of women and desire (англ. «Сердцееды: история женщин и желания») профессор истории университета Сассекса Кэрол Дайхаус рассказывает о том, как эти подавленные в Викторианскую эпоху желания получили выход в культуре танца на рубеже XIX–XX веков. Анна Павлова, Айседора Дункан, Мод Аллан, рэгтайм, танго и чарльстон, джаз и бурлеск — это время создало звезд и культуру выражения эротизма через танец. Дальнейшее освобождение было отражено и в кино, которое постепенно показывало все более свободных, активных и открытых в своих желаниях героинь, тем самым трансформируя образ женщины от добродетельной овечки до страстной пантеры.

Что же до сих пор пугает мужчин в открытой женской сексуальности, когда мы, по идее, далеки от тургеневских барышень?

Исследователи обнаружили огромную разницу между тем, как проявление желания влияет на отношения. Уровень тревожности и неуверенности женщин в отношениях понижался по мере того, как мужчина демонстрировал высокий уровень желания секса с ними. Иными словами, женщины чувствуют безопасность в отношениях, если мужчина хочет их много и часто. По словам авторов, «женщины расценивают сексуальный интерес как желание отношений (любви, близости), а отсутствие желания секса — как потерю интереса в отношениях». У мужчин тенденция оказалась противоположной: тревога за будущее отношений снижалась, когда женщины демонстрировали чувства и эмоциональную близость, но при этом пониженный уровень сексуального желания. Чем более сексуально агрессивна была женщина, тем больше ее партнер чувствовал страх и тревогу. И тревога снижалась, если снижалось сексуальное желание женщины.

Этому феномену предлагается несколько объяснений. Прежде всего, страх мужчины, что более сексуально активная женщина будет чаще изменять. Вторая причина — нарушение гендерных стереотипов. «Активная сексуальность связывается с такими чертами, как настойчивость, напористость, доминирование, и другими чертами, которые считаются менее женственными», — считают исследователи. 

Мне видится, что исследователи не обозначили еще один важнейший факт: влияние стереотипов о сексуальности на право сказать «нет», «не хочу». Эта тема присутствует в общественном дискурсе в рамках феминизма: право женщины на личные границы, на отказ, концепция согласия, автономность и агентность. Но отношение к мужскому либидо как к природной данности, о котором я уже писала в прошлых колонках, вредит и здесь. Высокий уровень мужского желания приводит к снижению тревоги у женщин, а его отсутствие рассматривается как патология, требующая лечения. Возможно, мужчины боятся не столько сексуально активной партнерши, сколько чувства собственной сексуальной несостоятельности? Не хотят быть высмеянными как женщинами, так и мужчинами, оказаться или выглядеть «слабаком», «не мужиком».

Мы не привыкли признавать, что мужчины, как и женщины, могут переживать нарушения границ и гендерную дискриминацию. В нашей культуре пока никто полностью не свободен от обязательной сексуальности. От женщины ожидается секс, чтобы сделать приятное партнеру, от мужчины ожидается секс, потому что он просто обязан всегда хотеть и быть готовым. В этих ожиданиях границы, автономия, право на согласие и отказ стираются и для тех, и для других.

Возможно, прежде чем привычно обвинить мужчин в страхе перед сильными, страстными женщинами, стоит задуматься: а имеет ли мужчина в отношениях со мной, сильной и страстной женщиной, право на отказ, право быть не в настроении, право не возбуждаться и не хотеть меня, без последствий для отношений, без моих обид, без необходимости ссылаться на головную боль или проблемы на работе? 

Тогда, возможно, между табуированием женского желания и табуированием мужского отказа найдется третий, небыстрый путь — путь приглашения, путь диалога, путь уважения к границам, путь соблазнения, а не требования.