Роман Должанский: По России с любовью. Сад камней. Нерехта

В зимних путешествиях по российским закоулкам есть понятная прелесть. Она не только в полузабытом хрусте белого снега и свежести морозного воздуха (у которой, если занудно вдуматься, есть и неприятная причина — остановка промышленного производства и, следовательно, отсутствие работы), но и в том, что белизна скрывает неблагополучие, обманчиво примиряет с примерами упадка и неухоженности. Зима — для всех зима, мороз всех уравнивает, заставляет ускорить шаг и через полчаса после начала прогулки уже искать кофейню. Беда в том, что есть они далеко не везде. Но вот в Нерехте приличная кофейня уже есть, причем прямо на центральной площади, бывшей Базарной, ныне — Свободы. Она-то как раз меньше всего нуждается в снеге: в площадь недавно были вложены некоторые бюджеты, так что и непременные торговые ряды с колоннами, и хорошо сохранившаяся двухэтажная жилая застройка XVIII–XIX веков выглядят весьма ухоженно. Памятник Ленину — вклад прошлого века в этот ансамбль, новые модные фонари — века текущего.

На южном «торце» площади Свободы стоит дом купца Хворонова, из-за своего скругленного острого угла, разделяющего две сходящиеся улицы, прозванный «дом-носок». Знаменит он прежде всего тем, что в 1798 году по пути из Казани в Ярославль в нем ночевал император Павел I вместе с сыновьями Александром и Константином. Перед путешествием самодержец, ненавидевший порядки, царившие в стране при его матери, издал указ, запрещавший устраивать «потемкинские деревни», то есть наводить красоту к монаршему визиту. Как назло, в городке только что закончили строить мост через реку Нерехту. Так вот, по приказу губернатора новый мост специально обрызгали грязью, вроде как «состарили», чтобы Павел I не подумал, что мост построили для него. Но разве не найдут чиновники другого повода для подобострастия? В ту ночь, когда Павел почивал в «носке», жителям Нерехты было запрещено топить печки, чтобы копоть не попортила воздуха. Так что отапливали той ночью только один дом в городке, а в остальных народ мерз. (Кстати, потомки Павла были лишены его показной щепетильности, и женскую гимназию в Нерехте построили в честь приезда цесаревича, будущего императора Александра II; ну и кому от этого стало хуже?)

Через улицу от «носка» — 60-метровая колокольня Казанского собора, главная городская вертикаль. Сам собор, построенный по приказу Петра I и бывший главным храмом Нерехты, сегодня узнать трудно. Он давно лишился куполов, ограды и внутреннего убранства. Уже много лет в перестроенном Казанском соборе работает городской хлебозавод. На площадь предприятие смотрит витриной небольшой палатки, торгующей заводской продукцией — батонами, сладкими булочками, сувенирными пряниками. Хлеб вкусный, еще теплый. Отломав горбушку, думаешь: уж если смириться с учиненным советской властью насильственным перепрофилированием храма, то хлебозавод, наверное, самая лучшая участь. Все-таки не тюрьма, не овощебаза и не казарма. Если и не окормляют здесь людей, то хотя бы кормят хлебом насущным.

Чуть выше по улице имени — а кого же еще? — Ленина еще одна церковь, самая старая в Нерехте, Владимирская, когда-то принадлежавшая Сретенскому монастырю, до наших дней не сохранившемуся. Не выжила и спутница Владимирской, шатровая колокольня. Вообще, все основное церковное строительство в Нерехте велось с конца XVII до конца XVIII века. Потом уже пере- и достраивали, дополняли (как уже упомянутой колокольней Казанского собора в середине века XIX), уродовали, разрушали, реставрировали, перемещали иконостасы... Во Владимирской сейчас — иконостас из храма села Кулиги. В церкви Богоявления, которую по ее приделу в Нерехте часто называют Никольской, стоят иконостасы из села Верховье Солигаличского района, это тоже Костромская область. В церкви Воскресенья Христова, или Варваринской, (по-моему, самой красивой, первой барочной церкви в Нерехте, «корабельного» типа) — иконостас из Никольской церкви села Красное-Сумароково. По этим, заново «укомплектованным» ансамблям можно косвенно понять общий масштаб разорений в северных краях — иконостасы были не просто перемещены, но спасены из заброшенных или вовсе разрушенных храмов. 

В Нерехте есть и современный город. Ну как современный — стандартные советские пятиэтажки, образующие прямоугольные кварталы, кстати, вполне аккуратные. Там и массивный советский дворец культуры около испоганенного сайдингом старого вокзала, и магазины, там светофоры и скверы. Разноцветная, беспорядочная реклама торговых точек в жилых кварталах скорее радует, чем раздражает: все-таки разнообразие, зимним вечером — свет, да и свидетельство какой-никакой, но экономической активности. К счастью, спланирован «новый город» был так, что из старой части его не видно, так что если оглядывать панораму исторической Нерехты, то его вроде бы как и нет вовсе.

А панорама центра за 200 лет почти не менялась. Конечно, это иллюзия, но уж больно приятная, какая-то даже нежная. Зима опять же ей в помощь — скрывает не только раны, но и глупости новодела, без них у нас никуда. Так что пейзаж центральной части Нерехты (если от главной площади перейти по новому мостику и потом чуть выше, через квартал, свернуть налево — придешь на смотровую площадку) сохраняет свою патриархальную интимность: церквушки среди одно- и двухэтажных домиков, в полынье изгибающейся речки плавают утки, на городком висит уютная тишина, и кажется, что время не имеет никакого значения, что ничего плохого в мире случиться не может... 

Фото: Роман Должанский

Фото: Роман Должанский

Фото: Роман Должанский

Фото: Роман Должанский

Из датировки храмов легко предположить, что расцвет Нерехты пришелся именно на XVIII век. Но сама она, конечно, гораздо старше. Название, как считается, состоит из двух слов финно-угорского племени меря: «нере» — название рыбы, а «хта», против созвучия, место ее нереста. Упоминалось поселение в летописях XIII века как часть земель вступившего на Новгородский престол Александра Невского. Пострадала и от татаро-монголов, и, много позже, от поляков, но вообще-то городок военного значения никогда не имел. Главное его призвание — торговое.

Это сейчас Нерехта лежит вне проторенных путей, в юго-западном углу Костромской области. Но если взглянуть на карту, положение ее экономически весьма выигрышное — как бы в центре треугольника, образованного тремя крупными городами, сегодняшними областными центрами Ярославлем, Костромой и Иваново, и до каждого из них можно добраться не больше чем за час. Правда, приличная дорога ведет только в административную метрополию, Кострому. А в остальные стороны — извините, уж как есть. Но в те времена, когда ни асфальта, ни областей еще не было, а время в пути измерялось скорее днями, чем часами, город находился на самом что ни на есть перекрестье торговых дорог, и старые названия улиц напоминают о тесных экономических связях — Ростовская, Суздальская, Нижегородская, опять же Ярославская и Костромская.

До начала XVII века Нерехта славилась солеварением, благо местная вода позволяла добывать из нее особо ценный в те времена продукт. Потом, уже после Смутного времени, соляной промысел угас, но на его месте со временем стал развиваться текстильный. Фламское полотно, равендук, коломенок — кто сейчас помнит названия различных льняных тканей? А когда-то на их богатом ассортименте покоилась целая текстильная империя, и Нерехта была одной из ее признанных столиц. На льняном производстве поднялись знаменитые местные купеческие семьи.

В краеведческом музее Нерехты едва ли не самое интересное занятие — разглядывать на старых фото лица членов этих семей. Да и само здание музея — как памятник одной из них, Брюхановым. Бывшая больница, построенная в начале XX века для рабочих расположенной по соседству брюхановской ткацкой фабрики, могла бы стать архитектурной гордостью и гораздо более крупного, чем Нерехта, города, потому как — отличный образец провинциального модерна. Слушая про деятельность купцов, про их вложения в образование, здравоохранение, культуру и городскую инфраструктуру, теряешь последнее оправдание для революции 1917 года, звучащее как «но народ действительно жил плохо». Социальная ответственность бизнеса — ну хорошо, лучших его представителей — в той России была так высока, как никакой советской власти и не снилось.

Текстильное производство, как и когда-то солеварение, теперь для Нерехты в прошлом. Льнокомбинат давно обанкротился. Цеха стоят заброшенные. Последним крупным достижением местной легкой промышленности был пошив костюмов для сборной СССР к московской Олимпиаде. На вопрос об основном источнике заработка в городе мне ответили — «отхожий промысел», то есть поездки на заработки в крупные города. Можно ли представить Нерехту туристической приманкой? Легко. Но когда в позднесоветские годы старые русские города к северу и востоку от столицы окольцевали, Нерехту вниманием обошли. Вроде и близко основная трасса неизбывного «Золотого кольцо» (по прямой если, то и 20 километров нет), а не укусишь. Начинать нужно с нуля. Поэтому процветание за счет столичных денег — фантазия на будущее.

 Купеческие каменные дома, в достатке сохранившиеся в Нерехте, тоже будят фантазии, но о прошлом. Один из самых знаменитых — добротный дом Дьяконовых на нынешней улице Володарского. (Почти напротив него еще один образец чудесного модерна, камерное, похожее на шкатулку, бирюзовое здание бывшей аптеки, тоже принадлежащее музею.) В нем выросла купеческая дочь Елизавета Дьяконова, оригинальная писательница и первая русская женщина, поступившая на юридический факультет Сорбонны. Дьяконова прожила всего 27 лет — в 1902 году она при невыясненных обстоятельствах погибла в Альпах, оставив в истории русской литературы «Дневник русской женщины», весьма примечательную и свежую книгу, собранную из дневниковых записей.

Что еще записать в сегодняшний дневник о Нерехте? Про нарядные наличники деревянных домиков, неканонически рифмующиеся с чинами здешних иконостасов. Про местного протоиерея Михаила Диева, ставшего в XIX веке самым усердным краеведом. Про то, что липовый городской сад на окраине уютен и достоин ухода. Про то, что в Нерехте много изумительных видов, но лучший из них — на хрупкое пятиглавие Богоявленской церкви и ее облезлую шатровую колоколенку рядом. Ну и не забыть записать, что нельзя излишне поддаваться щемящему, романтическому умилению, потому что мы приезжаем ненадолго оттаять, а люди живут в вынужденной нерадости, отучающей ценить красоту.

И все-таки не забыть о том, что именно в Нерехте городские храмы, такие разные, каждый со своими ранами и увечьями, со своей грацией и своими вроде бы знакомыми по другим городам, но все-таки неповторимыми силуэтами, почему-то хочется сблизить, выстроить в единый ряд — как выставочную галерею, уникальную коллекцию драгоценностей, которую не дополнить и не сократить. Как семь свидетелей, семь артефактов, семь неповторимых историй... Чтобы можно было не только разглядеть каждый «экспонат» в отдельности, но и почувствовать драматическую гармонию общей композиции. Однако мечты напрасны: подобно знаменитому японскому саду камней Рёан-дзи, Нерехта лишена точки, из которой были бы видны все ее церкви. В городе даже было поверье, что под тем местом, откуда видна вся семерка, зарыт клад. Но еще никто здесь таким способом не разбогател.

Больше текстов о путешествиях, психологии, отношениях, детях и образовании — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Личное». Присоединяйтесь