Кадзуо Исигуро: Клара и Солнце. Новый роман лауреата Нобелевской премии
Однажды утром в начале нашей второй недели в витрине я разговаривала с Розой о чем-то на стороне Здания РПО — и осеклась, увидев, что на тротуаре перед нами стоит Джози. Рядом с ней была ее мама. На этот раз никакого такси позади них не было, хотя, может быть, просто оно уже уехало, а я не заметила из-за группы туристов между нашей витриной и местом, где Джози с Мамой сейчас стояли. Но теперь туристы прошли, пешеходы вновь гладко текли по тротуару, и Джози смотрела на меня, сияя радостью. Когда она улыбалась, ее лицо — я опять подумала — переполняла доброта. Но подойти к витрине она пока еще не могла, потому что Мама наклонилась к ней и что-то ей говорила, держа руку на ее плече. На Маме было пальто — тонкое, темное, хорошего уровня, — и оно шевелилось на ветру вокруг ее тела, поэтому на мгновение она напомнила мне одну из тех темных птиц, что сидят на высоких уличных знаках даже когда ветер дует неистово. И Джози, и Мама, разговаривая, глядели прямо на меня, и я видела, что Джози не терпится подойти, но Мама не отпускала ее, не переставала что-то ей объяснять. Я знала, что мне полагается все равно смотреть на Здание РПО, как смотрит Роза, но невольно я поглядывала на них украдкой — уж очень меня беспокоило, что они скроются в толпе.
Наконец Мама выпрямилась, и, хотя она продолжала на меня смотреть, меняя наклон головы всякий раз, как прохожий заслонял ей вид, она убрала руку, и Джози двинулась вперед своей осторожной походкой. Меня ободрило, что Мама позволила Джози подойти одной, но Мамин взгляд, которого она ни разу не смягчила и не отвела, и само то, как она там стояла, скрестив руки на груди и ухватившись пальцами за ткань пальто, наводили меня на мысль о множестве сигналов, которых я еще не научилась понимать. Тем временем Джози встала передо мной по ту сторону стекла.
— Привет! Как делишки?
Я улыбнулась, кивнула и подняла большой палец — этот жест мне не раз встречался в интересных журналах.
— Прости, раньше не могла, — сказала она. — Прошло, кажется… сколько?
Я подняла три пальца и добавила полпальца другой руки.
— Долго, — сказала она. — Прости меня. Скучала?
Я кивнула и сделала печальное лицо, но постаралась показать, что это не серьезно, что на самом деле я не была огорчена.
— Я тоже по тебе скучала. Я правда думала, что раньше получится. Ты, наверно, решила, что я уже все. Прошу прощения, честно. — Потом ее улыбка ослабла, и она сказала: — Тут, наверно, уйма парней и девчонок побывала, все смотрели на тебя.
Я покачала головой, но Джози это, кажется, не убедило. Она обернулась бросить взгляд на Маму — не для большей уверенности, а узнать, не подошла ли она ближе. Потом, понизив голос, Джози сказала:
— У мамы чудной вид, я знаю: смотрит и смотрит. Это потому, что я ей сказала про тебя. Говорю, вот кого я выбрала, вот кто мне нужен, и теперь она тебя изучает. Прости, пожалуйста. — Мне показалось, в ней, как в тот раз, проглянула грусть. — Поедешь к нам, а? Если мама одобрит, и все такое.
Я ободряюще кивнула. Но в ее лице оставалась неуверенность.
— Потому что я не хочу, чтобы ты ехала против воли. Так будет нечестно. Мне очень хочется, чтобы ты приехала, но если ты скажешь: нет, Джози, я не желаю, то я скажу маме: ладно, жаль, но ничего с ней не вышло. Но ты хочешь к нам, да?
Я опять кивнула, и на этот раз Джози, кажется, поверила.
— Прекрасно! — Улыбка вернулась на ее лицо. — Тебе у нас понравится, уж я для этого постараюсь. — Она вновь оглянулась, теперь с торжествующим видом. — Мама! Вот, она говорит, что хочет ко мне!
Мама кивнула маленьким кивком, но другого ответа не дала. Она все еще вглядывалась в меня, пальцы крепко защемили ткань. Когда Джози повернулась ко мне обратно, лицо девочки снова было омрачено.
— Послушай, — начала она, но умолкла на несколько секунд. Потом сказала: — Так здорово, что ты к нам хочешь. Но я хочу, чтобы с самого начала все между нами было ясно, поэтому вот что. Не волнуйся, мама не слышит. Ну так вот. Я думаю, тебе понравится у нас дома. Я думаю, ты полюбишь мою комнату, ты в ней будешь жить, а не в шкафу каком-нибудь. И мы всякие дела замечательные будем с тобой делать, пока я буду взрослеть. Но только дело в том, что иногда, ну… — Она опять быстро оглянулась и, еще понизив голос, сказала: — Может быть, все это из-за того, что бывают дни, когда я не так хорошо себя чувствую. Не знаю. В общем, что-то иногда может быть такое… точно не понимаю что. Не уверена даже, что плохое. Но бывает так, что у нас становится, ну, необычно. Нет, ты не думай, большую часть времени ты не будешь ничего такого чувствовать. Но я хотела с тобой начистоту. Потому что ты ведь знаешь, как иногда паршиво бывает: люди уверяют, что все будет распрекрасно, а на самом деле ничего подобного. Вот почему я сейчас тебе говорю. Пожалуйста, скажи мне, что все равно хочешь к нам. Моя комната тебе очень-очень полюбится, я точно знаю. И ты увидишь, куда Солнце опускается, я в прошлый раз тебе говорила. Хочешь к нам все равно, а?
Я кивнула ей из-за своего стекла так серьезно, как только могла. И хотела дать ей понять, что если в ее доме придется столкнуться с чем-то трудным, с чем-то пугающим, то мы будем преодолевать это вместе. Но я не знала, как передать такую сложную мысль через стекло без слов, поэтому я сцепила ладони, подняла их и слегка ими покачала — этим жестом, я видела раньше, один водитель изнутри своего движущегося такси ответил кому-то, кто помахал ему с тротуара, хоть водителю и пришлось для этого снять обе руки с руля. Как бы Джози этот мой жест ни истолковала, вид у нее стал радостный.
— Спасибо тебе большое, — сказала она. — Нет, ты не думай. Может быть, и вовсе нет ничего плохого. Может быть, я зря что-то навоображала…
В этот момент Мама окликнула Джози и двинулась в нашу сторону, но на пути у нее были туристы, и Джози успела быстро сказать:
— Я совсем-совсем скоро вернусь. Обещаю. Завтра, если получится. Пока, совсем ненадолго.
Перевод: Леонид Мотылев
Приобрести книгу можно по ссылке
Больше текстов о культуре и политике — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь