Ричард Осман: Клуб убийств по четвергам

Констебль патрульной службы Донна де Фрейтас хотела бы иметь личное оружие. Она желала бы гоняться за серийными убийцами по пустынным складам, угрюмо делать свое дело, несмотря на кровоточащую пулевую рану в плече. Может быть, научиться пить виски и завести роман с напарником.

Но пока двадцатишестилетняя Донна сидит за ланчем ― без четверти двенадцать! ― с четырьмя незнакомыми пенсионерами и понимает, что до маньяков ей еще расти и расти. Впрочем, она готова признать, что последний час выдался довольно забавным.

Донна много раз проводила занятия «Практика домашней безопасности». И сегодня, как обычно, ее слушали пожилые люди: укутанные пледами колени, бесплатное печенье, кто-то блаженно похрапывает в заднем ряду. Каждый раз она советует одно и то же. Непременно, обязательно запирайте окна, проверяйте удостоверения и никогда не давайте никаких личных сведений по телефону. Главная ее задача — показать себя как надежную опору в ужасающем мире. Донна это понимает, к тому же это повод оторваться от бумаг и сбежать из участка, так что она сама вызвалась. Полицейский участок в Файрхэве не для Донны слишком уж сонный.

А сегодня она попала в поселок пенсионеров в Куперсчейзе. С виду совершенно мирный. Зелено, сонно и безмятежно, а подъезжая, она высмотрела симпатичный паб, чтобы пообедать на обратном пути. Так что с рукопашными и преследованием маньяков на скоростном катере придется подождать.

― Безопасность, ― начала Донна, одновременно размышляя, стоит ли делать татуировку. С дельфином, пониже спины. Или это слишком избито? А больно будет?

Наверное, будет, но она офицер полиции или кто? ― Что мы подразумеваем под словом «безопасность»? Ну, разные люди понимают это слово по-…

В переднем ряду кто-то поднял руку. Что было не совсем обычно, и к тому же лекция только началась. Женщина за восемьдесят в безупречном платье хотела что-то сказать.

― Дорогая моя, мы все надеемся, что вы не будете учить нас запирать окна.

Женщина оглядела сидящих и дождалась одобрительного бормотания.

За ней вступил втиснутый в ходунки джентльмен из второго ряда.

― И пожалуйста, не надо про удостоверения. Про удостоверения мы уже все знаем. «Вы правда из газовой компании или вы взломщик?» Мы усвоили, честное слово.

И началось!

― Теперь не газовая компания, теперь «Центрика», ― заметил мужчина в отличном костюме-тройке.

Тот, что сидел рядом с ним, ― в шортах, шлепанцах и рубашке с эмблемой «Вест Хэм Юнайтед» — не упустил случая вскочить и ткнуть пальцем, ни в кого конкретно не целя.

― Скажи спасибо Тэтчер, Ибрагим. Когда-то это был наш газ!

― Ох, сядь ты, Рон, ― одернула его женщина в изящном платье. И, обращаясь к Донне, добавила, медленно качая головой: ― Прошу прощения за Рона.

Шум не умолкал.

― Что это за преступник, если он не умеет подделать удостоверения?

― У меня катаракта. Сунь мне под нос библиотечный билет, я и впущу.

― Да теперь счетчики и не проверяют. Все в сети.

― В облаке, дорогая.

― Я бы даже обрадовалась взломщику. Хоть кто-то бы навестил.

Наконец возникло недолгое затишье. И какофония свиста: одни включали слуховые аппараты, другие их выключали. Женщина из первого ряда снова приняла командование.

― Так вот… я, кстати говоря, Элизабет… не надо про оконные задвижки, прошу вас, и про удостоверения, и можете не рассказывать, что нельзя называть свой ПИН позвонившему по телефону нигерийцу. Если еще позволительно называть их нигерийцами.

Донна де Фрейтас собралась с силами, но про ланч на обратном пути и про тату она больше не думала ― вспоминала курс по противодействию уличным беспорядкам, прослушанный в старые добрые времена в Лондоне.

― Но тогда о чем же мы будем говорить? ― спросила она. ― Я должна чем-то занять сорок пять минут, а то мне не дадут отгул.

― Институциональный сексизм в полицейской службе? ― предложила Элизабет.

― Я хотел бы послушать о противозаконном расстреле Марка Дугана ― с санкции властей и…

― Сядь, Рон!

Так весело и приятно они провели час, после чего Донну горячо поблагодарили, показали ей фотографии внуков и пригласили остаться на ланч.

И вот она ест салат в «первоклассном современном ресторане» ― если верить меню. Без четверти двенадцать рановато для ланча, но какой же полицейский откажется от дармового угощения? Донна отмечает, что пригласившая ее четверка не только управляется с полноценным ланчем, но и откупорила бутылку красного вина.

― В самом деле, изумительное выступление, Донна, ― говорит Элизабет. ― Нам ужасно понравилось.

Элизабет напоминает Донне тех учителей, которые месяцами наводят на тебя страх, а потом выводят «отлично» в году и плачут, расставаясь. Может быть, дело в твидовом пиджаке.

― Ослепительно, Донна, ― подхватывает Рон. ― Можно мне называть вас Донна, любовь моя?

― Можете называть меня Донной, но, пожалуй, не называйте «любовь моя», ― говорит ему Донна.

― И то верно, милая, ― соглашается Рон. ― Запомню. Да, насчет той истории про украинца с парковочными талонами и цепной пилой. Вы можете недурно зарабатывать вечерними выступлениями. Я знаю кое-кого, хотите, дам телефон?

Салат ― объедение, думает Донна, а она нечасто так думает.

― Из меня, наверное, вышел бы потрясающий контрабандист.

Это вступает Ибрагим ― тот, кто на лекции упомянул «Центрику».

― Все дело в логистике, не так ли? И еще в развеске, а это я с удовольствием, развешу самым точным образом. А для счета денег у них теперь машинки. Все по-современному. Вы кого-нибудь ловили на контрабанде героина, Донна?

― Нет, ― признается Донна, ― хотя планирую.

― Но правда, что у них есть машинки для пересчитывания денег? ― интересуется Ибрагим.

― Да, есть, ― говорит Донна.

― Удивительно. ― Ибрагим опрокидывает стаканчик вина.

― Мы быстро начинаем скучать, ― добавляет Элизабет, тоже опустошив свой бокал. ― Упаси нас бог от оконных задвижек, женщина-констебль де Фрейтас.

― Теперь говорят просто констебль, ― сообщает Донна.

― Понятно, ― поджимает губы Элизабет. ― А если я все-таки буду говорить: женщина-констебль? Вы меня арестуете?

― Нет, но стану думать о вас чуточку хуже, ― отвечает Донна. ― Потому что это ведь такая малость, а вы оказали бы мне уважение.

― Черт! Шах и мат. Ладно! ― говорит Элизабет и губ больше не поджимает.

― Спасибо, — говорит Донна.

― Угадайте, сколько мне лет, ― поддразнивает ее Ибрагим.

Донна колеблется. Ибрагим хорошо одет, у него прекрасная кожа. И пахнет от него замечательно. И в нагрудном кармашке искусно сложенный платок. Волосы редеют, но сохранились. Ни брюшка, ни второго подбородка. И все же, если взглянуть глубже? Хм. Донна смотрит на руки. Руки всегда выдают возраст.

― Восемьдесят? ― решается она.

И видит, как паруса Ибрагима опадают, теряя ветер.

― Да, угадали. Но я выгляжу моложе. Я выгляжу на семьдесят четыре. Все подтвердят. А все дело в пилатесе.

― А вы что о себе расскажете, Джойс? — обращается Донна к четвертой в компании ― маленькой седой женщине в лавандовой блузке и сиреневом кардигане. Та сидит с совершенно счастливым видом, упиваясь разговором. Рот на замке, зато глаза сияют. Как притихшая птичка, высматривающая, не блеснет ли что на солнце.

― Я? ― отзывается Джойс. ― Мне и сказать нечего. Была медсестрой, потом мамой и снова медсестрой. Боюсь, ничего интересного.

Элизабет коротко фыркает.

― Вы ей не верьте, констебль де Фрейтас. Джойс из тех, кто доводит дело до конца.

― Просто я дисциплинированная, ― говорит Джойс. ― Это теперь немодно. Если я сказала, что буду ходить на зумбу, значит, пойду на зумбу. Такая уж я есть. Интересный человек в нашей семье ― моя дочка. Она заведует хеджфондом, если вы представляете, что это такое.

― Вообще-то не представляю, ― признается Донна.

― И я, ― соглашается Джойс.

― Зумба была до пилатеса, ― говорит Ибрагим. ― Я считаю, совмещать их не стоит. Для основных групп мышц это противоестественно.

На протяжении всего ланча Донну глодал один вопрос.

― Можно мне спросить? Я понимаю, что все вы живете в Куперсчейзе, но как вышло, что вы четверо стали друзьями?

― Друзьями? ― кажется, Элизабет смешно. ― О, дорогая, мы не друзья.

Рон хихикает.

― Господи, любовь моя, какие мы друзья! Тебе долить, Лиз?

Элизабет кивает, и Рон подливает вина. Пошла в ход вторая бутылка. Часы показывают 12:15.

Ибрагим поддерживает.

― Не думаю, что здесь подходит слово «друзья». Мы не стали бы просто так общаться, у нас очень разные интересы. Рон мне, пожалуй, нравится, но с ним бывает трудно.

Рон кивает.

― Еще как трудно!

— А у Элизабет слишком обескураживающие манеры.

Элизабет кивает.

― Боюсь, что так и есть. Я всегда была не на всякий вкус. Еще со школьных лет.

― Джойс мне нравится. Думаю, Джойс нам всем нравится, ― говорит Ибрагим.

Рон с Элизабет снова кивают.

― Спасибо, конечно. ― Джойс гоняет горошины по тарелке. ― Вам не кажется, что пора бы уже кому-то изобрести плоский горошек?

Озадаченная Донна пытается разобраться.

― Но если вы не друзья, то кто же?

Донна видит, как Джойс, подняв глаза, качает головой и оглядывает остальных ― совершенно невероятное собрание.

― Ну, ― говорит Джойс, ― во-первых, мы, конечно, друзья, просто до них немножко с запозданием доходит. И во-вторых, констебль де Фрейтас, если в приглашении это не прозвучало, так только по моей оплошности. Мы ― Клуб убийств по четвергам.

У Элизабет от красного вина стеклянно блестят глаза; Рон почесывает татуировку «Вест Хэм» на шее, а Ибрагим полирует и без того блестящую запонку.

Ресторан понемногу заполняется, и Донна ― не первая из посетителей Куперсчейза — думает, что это не худшее место для жизни. Она убить готова за стаканчик вина и свободный день.

― А еще я каждый день плаваю, ― заключает Ибрагим. ― Чтобы сохранить упругость кожи.

Куда она попала?

Оформить предзаказ книги можно на сайте издательства «Манн, Иванов и Фербер»