Космонавт Сергей Рязанский: Зачем России собственная космическая станция?

Ɔ. С МКС все чаще приходят сообщения о трещинах и других поломках, в Роскосмосе уверены, что станция исчерпала свой запас прочности. Что вы об этом думаете?

Международная космическая станция уже отработала больше, чем планировалось (модуль «Заря» на орбите с 1998 года, а должен был пробыть там не больше 15 лет. — Прим. ред.). Конечно, станция может летать и дальше, но она постепенно начинает «сыпаться» — все чаще мы слышим о трещинах в корпусе или более серьезных проблемах. Например, во время моего первого полета (с 25 сентября 2013 года по 11 марта 2014-го. — Прим. ред.) в американском сегменте отказал радиатор, отвечающий за сброс в космос избыточной теплоты. Его ремонт отнял у экипажа много времени. Дальше проблемы пойдут по нарастающей — космонавты и астронавты будут тратить все больше времени на ремонтные работы, а значит, научная деятельность и другие плановые мероприятия отойдут на второй план. Но пока на МКС безопасно. 

В Роскосмосе говорят, что России нужна собственная орбитальная станция. Китайцы уже собирают в космосе свою. Для NASA главный приоритет — Луна. Почему государства не могут снова объединиться и создать, условно, МКС-2? Это проще и значительно дешевле.

К сожалению, космос всегда зависел от политики — все, что творится на Земле, так или иначе отражалось и отражается на космонавтике. Я уверен, что над амбициозными космическими проектами вроде полета на Луну или Марс должно работать все человечество, а не отдельные нации. МКС — отличный тому пример. Люди из разных стран, несмотря на политическую ситуацию, смогли договориться об инженерных и всех остальных нормах, научились прекрасно работать вместе на орбите, доверяя друг другу свои жизни. 

Совместная работа ускоряет прогресс. Например, американцам на борту МКС нужно провести эксперимент, связанный с работой человека в космосе. У них два пути — NASA может ждать долгие годы, собирая данные только со своих астронавтов, либо договорится с Роскосмосом и подключить российских космонавтов. Если у каждой нации будет своя станция, то пострадает прежде всего наука. 

Если говорить о собственной станции, то мне кажется, что мы начинаем не с того: перед тем, как создавать отечественный аналог МКС, российская космонавтика должна поставить перед собой глобальную цель — например, полет на Луну, Марс или создание лунной станции. А уже потом, зная эту макрозадачу, инженеры будут думать, что нужно для ее реализации.

Зачем России может понадобиться собственная МКС? Перед полетом на Луну нужно отработать технологии — это можно сделать на такой станции. Там же можно собрать и корабль, который отправится к спутнику Земли. Пока я таких задач не вижу. Мы собираемся строить станцию, просто потому что можем. Пирамида наших задач и интересов сейчас перевернута.

Ɔ. Из России «утекли» идеи и «мозги»?

Нет, с этим у нас все хорошо. Плохо — с финансированием, прежде всего от состоятельных людей. Они не готовы инвестировать в космос, понимая, что деньги, если и вернутся, то очень не скоро. Тут надо быть фанатом, как Илон Маск.

Плюс к тому, наша система госфинансирования несовершенна. В NASA уже давно принято работать с аутсорсом — агентство буквально бегает за стартапами и «сует» им деньги, лишь бы они жили. У нас же система грантов только зарождается — Рогозин говорит, что Роскосмос готов сотрудничать с частными компаниями. Ведь понятно, что они будут работать гораздо эффективнее любого государственного научного института. Российской космонавтике нужна здоровая конкуренция.

Ɔ. Когда вы увидели улыбку Брэнсона во время суборбитального полета, вам стало жаль, что ракетоплан Unity построил не российский бизнесмен?

Я, наоборот, испытал большую радость. Брэнсон исполнил свою детскую мечту, он шел к ней всю жизнь. Такие энтузиасты и добиваются успеха — ни у одного чиновника так глаза гореть не будут никогда.  

В России же пока есть всего несколько связанных с космосом и успешных стартапов. Таких как 3D Bioprinting Solutions — компании, которая занимается 3D-печатью живой ткани. Просто представьте, что в будущем человеку не нужно будет искать себе донора — нужный орган напечатают в космосе на 3D-биопринтере. Там это сделать гораздо легче, потому что в условиях земной гравитации делящиеся клетки расползаются по субстрату, а в невесомости — нет, поэтому в невесомости можно напечатать полноценный орган. Другой пример: на МКС получается выращивать кристаллы с идеальной кристаллической решеткой, которые очень нужны для производства лазерной техники. Все, чем человечество пользуется сейчас, вышло из фундаментальной науки. Да, вложения могут и не окупиться. Но инвестиции в космонавтику важны, и об этом нужно напоминать постоянно.

Ɔ. Может быть так, что проблемы всей отрасли в том числе связаны с плохим PR? Кажется, что вся популяризация космоса в России сводится к фильмам об успехах советской космонавтики или к полету актрисы Юлии Пересильд на МКС.

Когда я был ребенком, мама и папа говорили мне: «Хвастаться — плохо». Теперь понятно, что это было не хвастовство, а пиар. В СССР выпускали марки с космонавтами, их лица были на первых полосах газет — сейчас этого нет. В России популяризация космоса держится на парочке космонавтов и энтузиастов, которые пишут книги и выступают с лекциями. У меня был культурный шок, когда Роскосмос пригласил меня провести эфир в Clubhouse. Подумал тогда: «Вау! Они знают, что это за социальная сеть!» Я только поэтому и согласился. 

Надеюсь, что у актрисы и режиссера полет сложится — не будет проблем с физической адаптацией. Да и работать с камерой и другой аппаратурой на МКС из-за невесомости гораздо сложнее, чем на земле. Кино в космосе действительно еще никто не снимал, кажется, что компьютерная графика смотрится интереснее, чем настоящие съемки на станции. Но не будем заранее ругать проект — посмотрим на результат.

Ɔ. Из-за этих съемок сбился график отправки космонавтов на МКС — на станцию не полетит Андрей Бабкин, который, в отличие от Пересильд, готовился к этому старту долгие годы. Это, по-вашему, справедливо?

Это часть нашей работы. Когда ты поступаешь в отряд, тебе никто не дает гарантии, что ты полетишь. Идут годы, а в космос на твоих глазах отправляют других людей — тут некоторые опускают руки. Самое сложное — ждать. Я проходил через это (Рязанский ждал своего полета 10 лет; суммарно он провел на МКС более 300 суток. — Прим. ред.). 

Проблема не только в пиаре. Когда я учился в школе, «ученый» звучало круто. А сейчас быть ученым в России непопулярно. Современное государственное образование превратилось в набор шаблонов. Я хоть и не специалист в педагогической сфере, но понимаю, что детей нужно учить мыслить нестандартно — проектами, и развивать их творческий потенциал. Поэтому мне нравятся образовательные программы крупных компаний, например программа «Лифт в будущее» благотворительного фонда «Система», который открывает в регионах инженерные классы. Это значит, что корпорации думают не только о деньгах, но и о будущем. Школьников надо научить мечтать, тогда и десять лет ждать полета в космос — не страшно.

Слетав два раза в космос, я понял, что наша планета — та же МКС. Только эту «станцию» люди пытаются растащить на маленькие куски, жить в закрытом мире квартиры, города, страны. Там, наверху, становится понятно, что делить нам нечего — все границы искусственные. Вот, например, коронавирус — казалось бы, борьба с ним должны была объединить человечество, но нет — снова что-то делят, устроили «гонку» вакцин, спорят, какая лучше. Мы должны работать все вместе, как человечество. Вот что нужно объяснять детям.

Беседовал Никита Павлюк-Павлюченко

Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь