Александр Снегирев: Человек будущего. Рассказ из сборника «Время вышло»
Я уже в том возрасте, когда у друзей все сложилось. Жены, дети, квадратные метры жилплощади.
Среди моих знакомых есть один особенно целеустремленный, все у него безупречно, как в каталоге: жена увлечена дизайном и уходом за собой, старшая дочь учится в Америке, двухлетний сын осваивает айпад, модная собака корги грызет игрушку, квартира радует планировкой, отделкой и панорамным видом.
Любимое место моего приятеля — застекленный балкон.
Уже не квартира, еще не улица. Промежуточное пространство истины, чистилище между мирами.
С балкона он обозревает покоренный город, словно император. На балконе он позволяет себе слабости: сигаретку, а иногда и рюмочку. Жизнь его была бы безупречна, если бы не одна деталь.
Мама.
Нет, не ее мама, его мама.
Пожилую иногороднюю даму перевезли в столицу, поближе к сыну и платной медицине. Тем более места в квартире всем хватает, можно даже не видеться друг с другом. Простор.
Только не для мамы.
Маме стало тесно, и она осуществила экспансию сразу по трем направлениям: курение, алкоголь и…
Сначала о первых двух.
Обжившись, мама очень скоро стала подстерегать своего сына на балконе, лишая его возможности уединяться с упомянутыми сигареткой и рюмочкой. Мама принялась отыскивать тайники и нычки, стала предъявлять пепельницы, тяжко вздыхать, укоризненно смотреть, вспоминать деда Сережу-алкоголика и выкладывать на видное место статьи о летальном исходе с рекламой реабилитационных центров.
Очень скоро вместо одной сигареты в день мой приятель перешел на две, а воскресная рюмочка сделалась и субботней, и пятничной. Предаваться любимым удовольствиям вне балкона приятель не желал, противостояние нарастало.
Тут и возник третий, последний пункт списка материнских экспансий — компост.
Уроженка райцентра, расположенного среди полей, рек и заброшенных предприятий, она просто не могла жить без компоста. На балконе, да, именно там, было установлено ведро с крышкой. В ведро мама принялась складывать объедки, шкурки и скорлупу.
Ведро начало пованивать. То и дело его разоряла упомянутая корги, растаскивая гниль по полам из кавказского дуба.
Компост рос, как здоровый малыш, и скоро потребовал утилизации. Мама легко нашла выход — устроила рассаду. Ладно бы цветы, нет, петрушка, помидоры, лук.
Урожай не заставил себя долго ждать, и мама начала закатывать банки.
Модный интерьер пропах соленьями, на балконе теперь хранились мешки с грунтом и садовый инвентарь, младший отпрыск освоил прополку, корги охотилась на жуков, заготовительные излишки раздаривались близким. Мне тоже досталась банка.
Приятель мой стал плохо спать, ему снилось, что мать сливает в ведро не только помои с их кухни, но и собирает по соседям. От мысли, что в компост идут не одни объедки, но и что похуже, он просыпался в холодном поту.
Наступили каникулы, приехала дочь.
Такая близкая, родная и вместе с тем заокеанская, новая.
После первых расспросов и ответов, в которых посторонний наблюдатель мог бы разглядеть снисходительность юной американки к местным предкам, она деловито свернула самокрутку и спросила, где тут курят.
— На балконе! — воскликнул отец, несказанно обрадовавшийся тому, что дочь курит. — Скрути и мне, пожалуйста.
Старушка-мама поджала губы, мудрая жена перенесла свое внимание в инстаграм, мелкий и корги с любопытством последовали за курильщиками.
Идиллия, однако, продлилась недолго. Не успел радостный отец чиркнуть зажигалкой, как дочь спросила:
— Это огород?
— Да, — вздохнул мой приятель. — Бабушка совсем того, старость не радость, повсюду помидоры, и самое стрёмное — чувствуешь запах? Компост, она развела тут компост. Прямо здесь, на моём балконе.
Он сорвал крышку с ненавистного ведра и продемонстрировал отвратительную картину плодородного разложения.
— О май гад… — воскликнула дочь. — Как это прекрасно.
Нет, ни мой приятель, ни вы, друзья мои, не ослышались.
Юная американка была восхищена. Возвращаясь на родину, она ожидала встретить милитаризм, гомофобию и нерациональное обращение с отходами.
Компост вернул ей веру в Россию.
Бабушка оказалась не сбрендившей старухой, а человеком будущего.
В квартире наступили стремительные перемены: мусор начали разделять и возить в пункты приема; возить, естественно, предписали отцу, причем попытки выбросить всё вперемешку в первую попавшуюся помойку строго отслеживались и наказывались штрафами — у него отбирали сигареты. Матери запретили эпиляцию, потому что женщина должна быть естественной, духи и дезодоранты были реквизированы, потому что разрушают озоновый слой, спускать в туалете предписали не чаще одного раза в день — нечего разбазаривать водные ресурсы.
— В Нью-Йорке мы снимаем комнату в пятикомнатной квартире, в каждой комнате по двое, а туалет один, но мы все равно спускаем только в крайнем случае, — назидательно сказала дочь.
Мой ошалевший приятель почувствовал себя пузырьком кислорода в навалившейся толще плодородного гумуса.
Последние дни каникул своей дочери он провел у меня. Придумал себе простуду и, чтобы не заразить домашних, иммигрировал ко мне.
Мы сидели на кухне за бутылкой и курили.
— Будущее мне не нравится, — сказал приятель.
— Хорошая закуска, — ответил я, пережевывая маринованный помидор из той самой банки.
Оформить предзаказ на сборник можно на сайте издательства «Альпина»