Наполнители желаний

Слышали теорию о том, что каждый народ можно сравнить с фруктом или овощем? Американцы — как персики. Легко начинают общаться, но копни чуть дальше — упрешься в крепкую косточку. Итальянцы — как мандарины. Кожура чистится легко, содержимое — прекрасное. Съесть можно много, но чревато диатезом.

Куда в этой парадигме уместить русских? В 1990-е годы, когда я только начинал бизнес, казался себе трюфелем — копал до самых глубин: чистят ли в Англии ружья кирпичом? как итальянцы добиваются невероятной красоты диванов? что делают французы, помимо круассанов, чтобы считывался парижский дух даже в самом затрапезном баре?

Путешествие дает ответы на многие вопросы.

Трясусь в крошечном фиате по дороге в Манзану, где делают то, на чем свет сидит, — 30% мировой популяции стульев рождается именно здесь. Местный Джузеппе пьет ристретто по утрам, кьянти — в обед, лимончелло — теплыми итальянскими вечерами. Счастлив делать лучшие в мире стулья и не понимает, что мешает мне просто заниматься тем, что люблю больше всего.

Уверен, у Джузеппе есть секреты, которые я обязательно найду. Надо лишь копнуть. Селюсь у Джулии, каждое утро решаю квест с кофе: люблю капучино — мне упорно несут эспрессо. Прилежно хожу на фабрику. В чем сила твоих стульев, Джузеппе? Тот подмигивает, берет в руки нож и вонзает в свежесделанную обивку.

Про бриллианты в стульях Джузеппе не читал — изделие было бракованным и подходило для демонстрации главного отличия дорогой мебели от любой другой: наполнителя. «Вот, — итальянец запускает руки внутрь стула и подмигивает, — смотри, Семен! Умелые руки, качественные внутренности и дизайн. Нечему тут долго учиться, все понятно».

Интересно. Умелые руки у половины Европы, а стулья лучше всех продают итальянцы. Вернулся в Россию, поэкспериментировал, за десять лет понял правоту Джузеппе — и заскучал.

Захотелось масштаба, а за этим добром принято мчать поближе к статуе Свободы. Дедушка Хилтон — не сам, конечно, а курс для отельного бизнеса на базе его империи — взорвал вселенную и схлопнул пол с потолком. До лекций от Тони, одного из директоров по развитию бизнеса, я в таких категориях не думал. Тони между тем уже продает мне следующую ступень обучения. Чуть помедленнее, Тони! Мне бы этот объем натянуть на фабрику в Подмосковье. И переварить хилтоновские постулаты: каждый сантиметр в гостиничном номере должен быть полезен. Сначала бюджет, потом красота, потом — снова бюджет.

«Командой работай, Семен. Все дело — в умной голове», — жмет мне руку Тони после недели занятий.

На ужин поглощаем стейк в прожарке medium — об этом я, кстати, тоже никогда не думал. Тони балдеет от калифорнийского шардоне и продолжает продавать следующий курс.

Я не купил. Вернулся в Россию и чувствовал себя как пюре: сам масштабный, планы еще масштабнее, но расплющен. Как построить тысячу номеров? Как объять необъятное? Поэкспериментировал, за десять лет научился делать большие проекты — и опять заскучал.

Повторений в любой истории должно быть три, у меня так и вышло. Пару лет назад полетел за впечатлениями от «дорого-богато» в Эмираты. Что сказать — впечатлен! Мириам, из генералитета гостиницы, улыбается, поглаживая ручку дивана от Armani: «Бюджет номера у нас — миллион долларов, мы закладывались на русского клиента. Вам нужны роскошь, эмоции, драма».

Смотря кому. Инвестору нужен бюджет, дизайнеру — красота, потребителю — роскошь. Мне остается сущий пустяк — свести все эти пожелания в один организм. Думал написать «механизм», но понял, что в нем отсутствует адаптивность, а у меня она есть. Потому продолжаю каждый день начинать с капучино, завершать стейком и смотреть, слышать, думать, делать.

Приедь ко мне сегодня в Подольск Джузеппе, Тони или Мириам, я бы им сказал, что все дело — в сердце.

Мое — в Подольске. Как и бизнес, и эмоции, и команда, и новые проекты. Самые качественные наполнители жизни.