«Другой дом». Роман Генри Джеймса — впервые на русском

Когда дверь за хозяином закрылась, Деннис Видал снова привлек к себе нареченную и с безмолвной радостью прижал ее к груди. Она мягко повиновалась, а затем еще более мягко попыталась высвободиться, хотя он, покрасневший и настойчивый, так до конца ее и не выпустил. Суровое молодое лицо Денниса светилось: его глаза, так долго не видевшие любимую, вновь платили ей дань восторга. Удерживая ее, он расплылся в улыбке, так что по бокам сухих тонких губ образовались две складки, говорившие о сильном, но снисходительном нраве.

— Дорогая моя, — пробормотал он, — вы именно такая, как мне помнилось, и даже более того!

Она шире раскрыла ясные глаза.

— Что значит «более того»?

— Еще более тревожащая! Смотрю — и боюсь.

И он снова поцеловал ее.

— Это вы замечательный, Деннис, — сказала Роза. — Вы выглядите так невероятно молодо.

Деннис ощупал худой, изящной, загорелой рукой свой чисто выбритый загорелый подбородок.

— Если бы я выглядел таким старым, каким себя чувствую, дорогая девочка, мой портрет печатали бы в газетах.

Он усадил Розу на ближайший диван и сидел боком, сжимая ее запястье, которое так и не выпустил, хотя пальцы ей удалось высвободить. Роза же тем временем откинулась на спинку дивана и сама внимательно его рассматривала.

— И все же нельзя сказать, что вы выглядите по-мальчишески — или даже так уж свежо и молодо, — продолжала она, словно желая сама толком разобраться в своих впечатлениях.

— Свежо, моя дорогая девочка! — Деннис счастливо усмехнулся; затем поднес ее запястье к губам и держал так, не сводя с нее глаз, пока она не отнимала руку. — Вот это — самое юное, самое свежее из всего, что я знаю! — воскликнул он, когда Роза высвободила наконец запястье и сложила руки на коленях.

— Жизнь вас потрепала, но вы не сломлены, — заметила она в своей доброжелательной, но отстраненной манере. — Знаете, судя по вашей внешности, дела у вас совсем неплохи.

— Да, мои дела совсем неплохи, я знаю, — произнес он с едва заметной ноткой нетерпения. Затем добавил: — Ваш голос все это время звучал у меня в ушах. Но вы вкладываете в свои слова что-то такое, чего никто другой — все это дурачье несмысленное — в свою речь вложить не может! Не смотрите на меня таким оценивающим взглядом, — продолжал он, улыбаясь. — Вы заставляете меня нервничать: я начинаю сомневаться в том, что меня ждет!

Поначалу оба стеснялись друг друга, но теперь Роза уже преодолела стеснение. Она по-прежнему сидела, откинувшись на спинку дивана, с руками, сложенными на коленях, и, повернув к нему голову, с очаровательной задумчивостью его рассматривала.

— Я всего лишь думаю, — сказала она, — что вы выглядите молодым подобно тому, как стальной инструмент высочайшего качества, сколько бы им ни работали, нередко выглядит новым.

— Ах, если вы имеете в виду, что я затачиваюсь во время работы… — рассмеялся молодой человек.

— Жизнь вас шлифует.

— Шлифует! Какое восхитительное слово вы нашли.

— Я не уверена, что вы теперь стали красивее, чем были, когда уезжали, и не знаю, стали ли вы богаче.

— Тогда позвольте сразу сказать, что да, стал! — перебил Деннис.

Выслушав это заявление, Роза с минуту молчала: эти паузы значили подчас гораздо больше, чем слова, произнесенные вслух.

— Я собиралась сказать, — тихо продолжила она, — что я ужасно довольна собой, когда вижу, что, во всяком случае, вы теперь — как это назвать? — человек состоявшийся.

Радостно взиравший на нее Деннис слегка нахмурился.

— Довольны собой? Неужели мной вы совсем не довольны?

Роза помедлила.

— Прежде всего — собой, поскольку в вас я была уверена с самого начала.

— То есть до того, как я преисполнился уверенности в вас? Я почему-то пока в вас не уверен! — заявил молодой человек.

Роза слегка покраснела, но весело рассмеялась.

— Тогда я опережаю вас во всем!

Чувствуя все более настоятельную потребность в близости, он склонился к ней, одной рукой держась за спинку дивана, а другой теребя ткань ее платья, будто надеялся, что так добьется большей отзывчивости.

— Вы всё еще далеки от меня, так же далеки, как те места, откуда я прибыл.

Он опустил глаза, рассматривая измятую им ткань ее платья, и в этот миг она сверху вниз посмотрела на него, склонившегося, и в глазах ее была какая-то небывалая мольба. Когда он снова поднял голову, это выражение уже исчезло.

— Что вы подразумеваете, говоря о состоявшемся человеке? — спросил он.

— О, не то, что понимают под этим обычно, а то, в чем заключен истинный смысл этих слов. Состоявшийся человек — это человек, о котором не нужно беспокоиться.

— Спасибо! Не беспокоятся о том, от кого нечего ждать.

— Это ужасное, себялюбивое утверждение, — сказала Роза Армиджер. — Я хотела вам сказать, какого успеха вы добьетесь — ибо вы его добьетесь, я это чувствую, — но, вижу, вы не заслуживаете моих похвал.

— Что ж, дорогая, — ответил Деннис, — это не так уж важно, ибо мне доподлинно известно, при каком условии я сам в полной мере почувствую, что добился успеха.

Роза пропустила мимо ушей его намеки и предпочла прямо перейти к изложению собственных мыслей. Она с искренним дружелюбием положила руку ему на плечо. Он придвинулся ближе и вновь схватил ее за другую руку. Видя его невысокий рост и скромную наружность, видя, как он смотрит на Розу снизу вверх, видя его маленькую прилизанную голову, землистый цвет лица и простодушный взгляд, случайный зритель мог бы в этот миг решить, что он моложе и, пожалуй, слабее, чем статная, зрелая девушка, положившая руку ему на плечо этим оберегающим и даже слегка покровительственным жестом. Однако, исходя из своих представлений о нем, она тем не менее сочла, что имеет полное право вести с ним не тот разговор, какого он ожидал, а тот, какого хотелось ей самой — и желать которого у нее были веские причины, пусть даже причины эти сводились к тому, чтобы выиграть крайне незначительное время.

— Вы не великолепны, мой дорогой старина Деннис, не ослепительны, не опасны — и вовсе даже не выдающийся человек. Но в вас есть нечто маленькое и тихонькое, нечто такое, что под гнетом времени сделалось совершенным, и это — именно здесь, где вы, наконец, со мной встретились, — заставляет меня безмерно вами гордиться!

Высказавшись таким образом, она предоставила ему самому решать, в каких выражениях он сообщит ей о том, как глубоко тронуло его подобное заявление. Характер места, где он «наконец с ней встретился», был таков, что требовалось оглядеться и сориентироваться, и, начав расспрашивать Розу, он узнал, что прибыл в разгар кризиса. Он видел миссис Брим под крылышком Розы в дни девичества; но в своем стремлении поскорее встретиться с единственной женщиной, которая была для него действительно важна, он, судя по всему, вторгся в жизнь совсем другой особы решительнее, чем предполагал. Хотя Деннис снова выразил живейшую благодарность за доброту, проявленную к нему этими славными людьми, он не смог скрыть своего разочарования тем, что их гостья испытывает еще какие-то сильные чувства, помимо радости по поводу его приезда.

— Вы действительно думаете, что бедная леди омрачит нашу радость? — довольно обиженным тоном спросил он.

— Это будет зависеть от того, какого участия от нее может потребовать эта наша радость, — сказала Роза. — Если вы спросите меня, в опасности ли она, то я думаю, что скорее нет: в таком случае я, конечно, должна была бы вас спровадить. Осмелюсь сказать, что сегодняшний день покажет обратное. Но она так много значит для меня — вы знаете, как много, — что я встревожена и быстро расстраиваюсь; и если вам кажется, что я возбуждена, не похожа на себя и мыслями нахожусь не с вами, прошу списать это на обстановку в доме.

Им еще немало надо было сказать друг другу и об этой ситуации, и о многом другом, поскольку оба стояли лицом к лицу над пучиной накопившегося и необсужденного. Не в силах соблюсти порядок, они еще пять минут беспомощно барахтались в потоке. Сначала Деннис приуныл, ибо то, с чем он здесь столкнулся, похоже, отнюдь не во всем способствовало его планам; затем в приливе вдохновения он заявил своей подруге, что как бы неприятно ни обернулось дело, им обоим следует исходить из того, что их-то счастье ныне гарантировано.

— Наше счастье? — переспросила Роза с большим интересом.

— Конечно. Нашему ожиданию конец.

Она снисходительно улыбнулась.

— Вы предлагаете, чтобы мы сию же минуту пошли и поженились?

— Ну… почти; только сперва я прочту вам одно письмо. — С этими словами он достал записную книжку.

Роза смотрела, как он торопливо перелистывал книжку.

— Что за письмо?

— Лучшее письмо, какое я когда-либо получал. Куда же я его подевал?

Поднявшись на ноги, он продолжил поиски.

— От вашего начальства?

— От моего начальства. Я получил его в городе, оно открывает передо мной невиданные перспективы.

Роза ждала, пока он рылся в карманах; сложив руки на коленях, она сидела и смотрела на него снизу вверх.

— Тогда мне определенно следует узнать, что в нем написано.

— Но куда, черт возьми, я его засунул?

Смущенно глядя на нее, он сверху донизу охлопал ладонями сюртук и жилет в поисках места, куда мог засунуть письмо; заканчивая с этим занятием, он обнаружил, что рядом стоит дворецкий, не издавая ни звука и держась с надменной отстраненностью старшего слуги, всецело поглощенного задачей распаковки вещей.

— Могу я попросить у вас ключи, сэр?

Тут Денниса Видала осенило. Он ударил себя по лбу.

— Глупец! Оно у меня в чемодане!

— Тогда сходите за ним! — сказала Роза — и, пока говорила, заметила за расположенной напротив нее дверью Тони Брима, собиравшегося вновь к ним присоединиться.

Она встала, и Тони, явно взволнованный, но полностью владеющий собой, немедленно сообщил Деннису своим обычным приветливым тоном, что готов проводить его наверх. При этих словах Роза вмешалась:

— Пусть с ним идет Уокер, я хочу поговорить с вами.

Тони улыбнулся молодому человеку.

— Тогда вы меня извините?

Деннис снова выразил сожаление по поводу доставляемых им хлопот, и Уокер увел его. Роза подождала, пока их не станет ни видно, ни слышно и пока к ней не возвратится Тони, который, положив руку на плечо Видала, проводил обоих до двери.

— Он принес вам хорошие новости? — спросил хозяин Баундса.

— Очень хорошие. Его дела идут на лад; у него все хорошо.

Раскрасневшийся Тони встретил ее слова таким смехом, что можно было подумать, не пьян ли он часом.

— Хотите сказать, что он полностью вам верен?

Роза никогда не терялась перед смелой шуткой.

— Так же верен, как верна ему я! Но главное — что нового у вас?

— У меня?

Тони на мгновение закрыл глаза и стоял, почесывая в затылке, словно желая придать комический оттенок обуревавшим его чувствам.

— Джулия повторила свое заявление?

Тони молча смотрел на Розу.

— Она сделала нечто еще более из ряда вон выходящее, — ответил он наконец.

— Что именно?

Тони огляделся и, упав на стул, закрыл лицо руками.

— Мне нужно немного это переварить, прежде чем сказать вам!