Поездка в Лион выдалась неожиданно и заняла всего лишь один день. Из затянутой тучами Женевы мы выехали рано утром. Уютно устроившись на заднем сиденье «Форда», я пыталась вспомнить все, что знала о втором по величине городе Франции.
Однако моих воспоминаний хватило ровно до следующего поворота, потому что о Лионе я не знала ничего. В результате встреча с городом получилась случайной, ничуть не искаженной предварительным впечатлением, сформированным путеводителями и рекламными буклетами турагентств. И только спустя несколько недель, совместив сведения об истории города со своими впечатлениями и фотографиями, я поняла, в каком замечательном городе мне удалось побывать.
Когда-то удобное расположение на пересечении торговых путей дало повод лионцам заняться производством тканей. Сначала жители города ткали из хлопка, а когда ткачей и тканей стало больше, чем покупателей, завезли из Китая тутового шелкопряда. Посадили его на выращенные заранее тутовые деревья и стали снабжать всю средневековую Европу шелком, спасая вельмож и рыцарей от вшей, которые в шелковом белье не заводились.
А еще Лион – город детства Антуана де Сент-Экзюпери и город особенной лионской кухни, одним из главных блюд которой является требуха, начиненная виноградом. Вот эту особенную лионскую кухню и предстояло мне попробовать в тот день.
Утреннее солнце лениво выглядывало из-за вершин альпийских гор. И как-то незаметно пасторальные картинки швейцарских лугов сменились более приземленными французскими пейзажами. Но характерные для обеих стран черепичные крыши и красная герань на окнах сельских домов оставались неизменными.
Вскоре мы парковались на набережной реки Соны парижским способом, то есть методом удара бампером о бордюры и бамперы соседних машин. Для чувствительного русского это кажется возмутительным, но для француза с его более легким отношением к жизни – вполне нормальным.
Мы оставили машину на узкой улице, которая тянулась вдоль реки Соны. Где-то здесь есть еще река Рона. По мнению лионцев, одна из этих рек мужчина, а другая женщина.
Как они различают их по половому признаку, непонятно. Здесь же два холма, из которых один – Круа-Рус – по определению лионцев все время «работает», а другой – Фурвьер все время «молится». Вот на этот холм, где находится лионский Нотр Дам, мы и поднялись на фуникулере и тут же оказались перед входом в базилику.
По количеству мрамора, скульптур, мозаики и картин, собранных в одном месте, стало понятно, как велика была благодарность Богородице жителей Лиона, собравших деньги на ее строительство.
Спускаясь с холма вниз пешком, мы не преминули зайти в археологический музей под открытым небом – раскопанные остатки римского амфитеатра. Две тысячи лет назад здесь развлекались римские императоры в лице Тиберия, Нерона и Калигулы, а теперь рядом с этим древним местом предприимчивые лионцы разбили грядки с укропом и луком. Если бы лионцы оказались в России, они бы очень удивились, как много грядок с луком и укропом можно устроить на заросших бурьяном огромных русских землях.
И все же, наверное, замечательно жить внутри истории, смотреть на мир из узких окон старинных домов, и каждый день спешить на работу по старым булыжным мостовым.
Внизу мы оказались на площади Сен-Жан, где шумела костюмированная ярмарка, смешивая цвета средневековых кафтанов с футболками туристов. От разноцветных пряников, пузатых кувшинов с вином, ломтей хлеба, густо намазанных солнечным джемом, ломились столы.
От этой площади по старой, возрастом полторы тысячи лет, мощеной улочке, с таким же названием, мы направились в сторону ресторана «Старый Лион». Посреди улицы, как во всех средневековых городах Европы, была выложена канава. Когда-то в ней собирались выливаемые из окон средневековые помои. Правила для пешеходов того времени носили характер вопиющей несправедливости. Они позволяли богатым передвигаться вдоль стен, выталкивая бедняков к середине, где вероятность попасть под помойный дождь была наибольшей.
Спотыкаясь на этой исторически важной канаве, я с маниакальным упорством фотографировала облупленные двери. Как потом оказалось, это и были входы в известные всему миру лионские трабули – длинные крытые переходы между улицами. Их придумали 400 лет назад лионские ткачи, чтобы, не попадая под дождь, переносить по ним свертки шелковых тканей. Это удивительное изобретение – трабули, куда попасть легко, а выбраться сложно – отдельная особая история Лиона.
На этой же улочке с канавой находился ресторан «Старый Лион», где и предполагалось пообедать чем-то из традиционной лионской кухни.
Надо сказать, что корни лионской кухни, весьма популярной среди французов и туристов, имеют пролетарское происхождение. Из-за отсутствия денег у ткачей на мясо, к их столу выбиралось то, что дешевле – свиные ножки, головизна и прочая требуха в разных видах. В продолжение нескольких столетий жители Лиона настолько преуспели в своих манипуляциях с подобным сырьем, что постепенно превратили свой город в гастрономическую столицу Франции.
Французы заказали себе что-то трудно произносимое, а я под всеобщее одобрение выбрала лионскую колбаску «andouillette».
Andouillette – это ароматная, поджаренная до румяной корочки колбаска, начиненная вымоченным рубцом и брыжейкой – тонкой пленкой, покрывающей органы брюшной полости. В качестве натуральной оболочки используется свиная кишка.
Во Франции андуйет любят везде. Каждая провинция привносит в национальный рецепт что-то свое: ингредиент, специю или технологию приготовления.
Классический andouillette a la lyonaise (андуйет по-лионски) готовится с репчатым луком в соусе из горчицы и белого вина. Полчаса в духовке обычно хватает, чтобы классический лионский андуйет был готов.
Через некоторое время передо мной стояло красиво сервированное блюдо с колбаской под ярко желтым соусом.
Но специфический запах свиного желудка, из которого был создан кулинарный шедевр, привели в полное замешательство. В отличие от моих спутников, с удовольствием поглощающих рубцы, хвосты и еще какую-то требуху, я не только не смогла съесть то, что стояло передо мной, но из-за запаха даже поднести ко рту. Возможно, я просто оказалась не способной оценить по достоинству вкус традиционной лионской еды, а возможно, ответ на этот вопрос надо искать глубже – в истории формирования традиционных национальных вкусов.
День уже скатился в сумерки, когда мы отправились на набережную Ромен- Роллан, откуда начали свой путь. В потемневшей глади задумчивой Соны отражались фонари, а на столиках вечернего кафе то тут, то там трепетали свечи. На Лион, город шелка, трабулей, римских развалин и традиционной французской кухни тихо опускалась летняя ночь.