Очередная встреча книжного клуба проходила как всегда в помещении книжного магазина. Легкие кресла вокруг круглого столика уже были заняты знакомыми нам людьми: Элеонора Валентиновна Сикорская с неизменной чашечкой кофе, занимала место председателя. Александра Твердохлебова сидела напротив, слегка наклонившись и положив левую руку на кресло слева, где с серьёзным видом расположился Иосиф Либерман. Время от времени она наклоняла свою голову и что-то тихо говорила ему на ухо. Напротив них, через столик, сидела с грустным видом Женя Деревянко и изредка бросала мимолетный взгляд на эту красивую пару. В стороне от всех, в своем излюбленном углу, расположился Борис Твердохлебов. Нейтральное положение, но так, чтобы хорошо было видно Бориса, занял Павел Иванов с блокнотом и ручкой в руках. В дверях появился новый участник, высокий молодой человек с приятным лицом и светлыми волосами, Константин Леонов, двадцати четырёх лет. Он обратился в присутствующим приятным голосом:
- Здравствуйте. Сегодня я, кажется, не опоздал.
Элеонора Валентиновна ответила мягко:
- Добрый день, Константин. Что же вам всегда что-то кажется? Вы пришли вовремя. Можете же вы сами посмотреть на часы и увидеть.
- Да, верно... Видимо, это от неуверенности в себе.
Он добавил с сомнением:
- Но я над этим буду работать...
Сикорская обратилась к присутствующим:
- Сегодня мы обсуждаем «Гранатовый браслет» Куприна.
- Все прочитали?
Все, кроме Бориса, молча кивнули. Константин проявил инициативу:
- Можно, я начну?
- Да, пожалуйста.
Константин стал говорить медленно, вдумчиво, с глубоким знанием вопроса:
- В рассказе Куприна образ бытия разворачивается как контрастный образ любви, выстроенный на оппозиции истинных и ложных ценностей.
Сикорская прервала с легким раздражением:
- Константин, на обсуждении желательно высказывать свое мнение, а не рецензию, прилагающуюся к книге...
Она хотела бы еще добавить что-нибудь едкое в адрес этого молодого человека, который её раздражал, неизвестно почему, но тут вошел еще один мужчина, Виктор Орфушев, крепкий, около сорока лет, с безупречной выправкой отставного офицера. Он обратился к присутствующим:
- Добрый вечер. Разрешите присоединиться. Прошу прощение за опоздание.
Элеонора Валентиновна пристально посмотрела на вошедшего:
- Здравствуйте. А вы же у нас не в первый раз. Она добавила, немного понизив голос:
- Вы, кажется, военный офицер, который не любит о себе много рассказывать....
Виктор ответил по военному:
- Точно так.
- В этот раз вы прочитали книгу?
- Да. Честно говоря: я прочитал ее пару месяцев назад, а тут смотрю, вы ее обсуждать будете.
Сикорская указала пухлой рукой на свободное кресло, рядом с Константином:
- Прошу.
Виктор подошел к свободному креслу, присел. Обратился к соседу вполголоса.
- Приветствую. Я в прошлый раз был резок, наговорил всякого. Прошу простить. Был не прав. Я тогда потом думал много...
Константин ответил ему тихо:
- Спасибо. Не стоило. Это вы меня извините.
Сикорская обвела всех присутствующих внимательным взглядом и сразу сделала боевой выпад в поисках достойного оппонента:
- Уважаемые коллеги, напомню, кто забыл, сегодня мы обсуждаем повесть А. Куприна «Гранатовый браслет».
- Тут Константин как-то обмолвился, что в ней образ бытия разворачивается как контрастный образ любви, выстроенный на оппозиции истинных и ложных ценностей...
- Я верно сказала?
Константин был немного удивлен цепкостью её памяти:
- Да, вы всё точно повторили. Я как бы филолог…
- Да, это я уже поняла.
Она передала эстафету Виктору:
- А какое ваше мнение о рассказе?
- Вы же не будете пересказывать методичку.
Виктор с достоинством принял удар:
- Ого! Я не знал, что есть методички по этой части... ха-ха...
И добавил серьёзно:
- Рассказ вызывает странное ощущение. Вроде, нравится, а вроде, не хватает чего-то. То ли хеппи-энда, толи еще чего. И герой этот, который браслет дарит...
- Желтков.
- Да. Желтков. Дали же ему фамилию…
- Так он, вроде бы, сильный же человек: восемь лет любит женщину... А обходится только редкими записочками... И ничего ему больше не надо. Есть любовь — он счастлив только от этого...
- А княгиня, которая высокая худая…
- Вера.
- Так точно. Она... Он обратился к Сикорской:
- Как вы сказали сейчас, в оппозиции к Желткову, получается.
Элеонора Валентиновна ответила с сомнением:
- А вы поняли смысл этой неудобоваримой фразы?
Виктор не оценил иронии:
- Слово «оппозиция» мне понятно.
- Так и получается, что Княгиня — в оппозиции. Она хочет комфорта, боится покинуть эту зону. Головой понимаю, что прав Желтков, он живет высокой целью, но ведет он себя как я не знаю кто...
Борис Твердохлебов не выдержал и ввинтился в этот монолог:
- Как лох!
Павел бросил быстрый взгляд на него и что-то записал в книжку. Александра наклонила голову к Иосифу и сказала вполголоса:
- Ты сегодня сам не свой. Что случилось?
- Тот ничего не ответил.
Сикорская парировала выпад Твердохлебова непререкаемым учительским тоном:
- Борис Степанович! Вокруг и так хватает этой похабщины. Не тащите ее хотя бы сюда.
Борис не сдавался:
- Я извиняюсь, конечно. Но кто может дать более точное определение?
Сикорская задумалась:
- Может, рыцарь Печального Образа? Например.
Виктор ответил с сомнением в голосе:
Это же вы про Дон Кихота?
Читал. Он тоже странный был... Тоже у него была любимая женщина, которую он не видел или видел пару раз.
- Но тот в бой кидался.
- Неудержимый был. Психованный. А этот…
Иосиф, после долгого раздумья, наклонил голову к Александре и ответил тихо:
- Просто сорвалась одна сделка. Ничего страшного...
Элеонора Валентиновна, как опытный щтурман, удерживала нужный курс своего интелллектуального корабля. Она медленно, делая небольшие паузы, начала рассуждать:
- А чем принципиально отличаются Дон Кихот и Желтков? Они оба изредка посылают весточки возлюбленным и даже не надеются на взаимность. Дон Кихот, конечно, перемещается географически и пытается сражаться. Но и Желтков не трус...
Виктор её поддержал:
- Не трус. Я и говорю. Головой думаю, понимаю, что он прав. Но душа не может принять его правоту. Непонятно как-то.
Александра Твердохлебова, до сих пор не принимавшая участия в обсуждении, вмешалась:
- Да что тут непонятного. Вас воспитали, что служение идеалам — это хорошо. Но вы бы хотели, чтобы это делал кто-то другой, а не вы.
Виктор не ожидал такой острой пики в свой адрес:
- Ого как вы рубанули. Врасплох меня застали…
Александра пустилась в объяснения:
- Не обращайте внимания, я еще в детстве этот рассказ проходила, потом в юные годы. Тут всё понятно. Не могу понять только, где тут хоть намек, что нужно было делать Вере?
Она что, должна была бросить мужа ради той самой настоящей любви, о которой типа мечтает каждая женщина?
Она произнесла последнюю фразу, прилично повысив голос, словно пытаясь достучаться до сердца каждого из участников:
- Но там же всё кричит, что из этого не будет ничего хорошего!
Сикорской нравился её накал, но она посчитала верным немного его сбавить:
Александра, не шуми, пожалуйста. Тут, конечно, не библиотека, но прошу спокойней.
Попробуем разобраться с этим. А что там в рассказе «кричит»?
Александра начала сбивчиво объяснять:
- Сестра княгини вышла замуж за обожавшего ее мужчину. Он ее всё также обожает, она же его не любит и рада, когда ее избавляют от его общества. Потом генерал две истории рассказывает, где тоже говорится о безответной любви мужчины к женщине. Там вообще ужас какой-то....
Сикорская ответила:
- Ну, видишь ли, конечно, Вера могла выйти за Желткова и продолжать бояться любви. Тогда бы всё паршиво вышло. И Вера, если в общих чертах, сделала то же самое, что и ее сестра. Та хочет избавиться от общения с человеком, который ее любит, и Вера захотела избавить себя от общения с Желтковым.
Просто Желтков оказался более решительным, что ли. Можно же замуж выйти и без любви и даже, наоборот, презирая человека.
Александра спросила заинтересованно:
- Это как?
Элеонора Валентиновна ответила мягким тоном, умудренной годами зрелой женщины....
- Ну, как я тебе объясню, если ты замужем не была...
Внезапно у Виктора Орфушева зазвонил телефон. Тон Сикорской мгновенно стал стальным:
- Виктор! Я же всегда прошу, выключать звук! Орфушев ответил рассеяно:
- Да? Я не слышал. Элеонора начала заводиться:
- Конечно. Вы же опоздали... Виктор мгновенно ретировался:
- Извините, я отойду на минутку.
И отошел в сторону.
Иосиф положил свою руку на руку Александры, пристально глядя её в глаза. И сказал тихо, наклонив свою голову поближе:
- Хмурый я от того, что мне придется с тобой расстаться.
Александра опешила. Все остальные голоса зазвучали в каком-то отдалении.... В мыслях началось смятение. Откуда-то доносился голос Сикорской:
- Константин, а всё-таки. Что вы увидели в этой книге?
И еще глуше, как в бочку, звучал его ответ:
- Страх, наверное… То есть я вижу страх. Страх всех героев менять жизнь.
Иосиф отстранился от неё и погрузился в мрачные раздумья... Весь его вид говорил о том, что он собирается с силами для какого-то решительного шага. Так и вышло.
Он поднял голову, обвёл присутствующих невидящим взглядом и встал:
- Прошу минуту внимания!
- Я внимательно послушал всех, кто обсуждал рассказ. И внезапно понял, что промедление смерти подобно...
Голос его был звучным и глубоким. Лицо пылало.
Он повернулся к Александре, привстал на одно колено. Рука его достала из нагрудного кармана небольшую атласную шкатулку, в которой хранят кольца.
Он обратился к девушке:
- Александра! Я тебя люблю больше жизни. Я прошу тебя стать моей женой.
Голос его стал немного тише:
- В знак признания прошу принять это кольцо и считать это нашей помолвкой.
Все оцепенели. Настолько этот выпад был неожиданным для присутствующих...
Иосиф стоял на колене, глядя в лицо Александры. Но она молчала...
Элеонора Валентиновна пребывала в прострации, понимая, что её штурвал вырвался из рук, и уводит корабль в совершенно непонятном направлении.
Борис Твердохлебов немного привстал, вперив тяжелый бычий взгляд в Либермана и кольцо, которое тот протягивал его дочери.
Медленно встала Женя Деревянко. На её лице показались слезы...
Она пробормотала:
- Как тут у вас интересно, но мне уже пора в магазин, меня сегодня ненадолго отпустили.
И пулей выбежала, уронив по пути пустой стул.
Александра умела парировать неожиданные удары, которые жизнь преподносила ей в избытке. Она ответила веселым голосом, игриво:
- А ты действительно профессионал по сюрпризам...
Но Иосиф оставался серьёзным.
Она сделала качаловскую паузу и ответила:
- Но я, пожалуй, скажу тебе «нет».
Она притворно засмеялась, изображая веселость и вышла из магазина. У самых дверей повернула голову и протянула, как делают герои дешевых семейных комедий:
- Сюр-при-и-из!
Все увидели, как она быстро удаляется от магазина. Йосик помедлил немного, но все-же решительно вышел за ней, забыв попрощаться с оставшимися людьми.
Константин, который был явно смущен ситуацией, и понимая, что стимулом к её такому резкому развитию, послужили его рассуждения, постарался побыстрей откланяться и уйти.
Виктор не понял общего смущения, такая прямолинейность и напор были ему, человеку военному, не в новинку. Он хмыкнул, произнес что-то вроде:
- Ну да, ну да..... Что же... Пора... И ушёл.
Серой змейкой выскользнул из клуба Павел, в тот вечер не проронивший ни единого слова...
На месте остались только Борис Твердохлебов и Сикорская.
Он произнес тоном шекспировского короля Лир:
- Что за хлыщ! Ей богу, как в кино.
«Промедление смерти подобно»… Ему на сцене выступать.... В ТЮЗе.
Элеонора Валентиновна ответила въедливо:
- А колечко то у него оказалось заготовлено. Хотя… может, и совпало.
Твердохлебов не мог уняться. Он продолжал с возмущением:
- Вы колечко видели? Бижутерия! У меня глаз наметан. Хлыщ! Каков наглец!!!
Она ответила недоуменно:
- Вы как-то слишком эмоционально реагируете, Борис. Ну сделал молодой человек предложение девушке. Вам же их детей не крестить. Этот ответ стал для него неожиданностью:
- Детей? Каких детей? Да... Понял... взбесил меня этот…
Сикорская улыбнулась иронично, и подсказала:
- Хлыщ.
- Именно. Просто я не могу подобрать других слов, чтобы они не были… эээ…
Она снова ему помогла:
- Не литературными?
Он ответил в отчаянии:
- Да какая тут литература! Тут мата не хватает. Пойду я тоже, Элеонора Валентиновна. До свидания.
- До свидания!
Элеонора Валентиновна оставшись одна, сидя на своём излюбленном месте, глубоко задумалась. Она пробормостала про себя:
- Подумать только, какие страсти у нас кипят...
- Может, красота действительно спасет этот мир?
- Если мир захочет спасаться, конечно.
Она встала и вышла из магазина.
