Андрей Журавлев: Динозавры — это ведь нечто среднее между медициной и паровозами

Андрей Юрьевич, вы доктор биологических наук, профессор кафедры биологической эволюции биологического факультета МГУ. Как вы пришли в науку и почему стали заниматься именно эволюцией древнейших животных?

Да, доктор, но не профессор, вольный палеонтолог. Путь в науку был коротким, но ему предшествовал целый ряд событий. Мой дед, Дмитрий Семенович, прошел всю войну, от приграничья до Маньчжурии, войну закончил полковником, офицером железнодорожных войск, получил служебную квартиру в Куйбышеве (ныне Самара). И когда там начали проводить газ, все, что было сокрыто под землей, в изобилии оказалось на поверхности. Так меня и привлекли ископаемые (ну, почти) кости. А затем бабушка Ираида Ивановна подарила мне красивую и большую книгу палеонтолога-популяризатора Йозефа Аугусты и замечательного анималиста Зденека Буриана «Ящеры древних морей». Печаталась она в Чехословакии, но на русском — для СССР. После первого класса я с отцом оказался в Зеленограде, куда отца призвали создавать советскую микроэлектронику. Кстати, успешно, он стал лауреатом Госпремии. И первое, что я сделал самостоятельно в Зеленограде, — сел в электричку и поехал в Москву, в Палеонтологический музей. Увидел реальных динозавров и решил: здесь я буду работать.

Это и повлияло на выбор профессии?

Возможно, на выбор повлияло то, что у нас половина семьи были железнодорожниками, половина — медиками. А динозавры — это ведь нечто среднее между медициной и паровозами. Правда, выяснилось, что палеонтологов много и динозавров на всех не хватает. Динозаврам предшествовали другие позвоночные, но их тоже не так много. Зато до них моря планеты населяли всевозможные беспозвоночные. Вот их-то было предостаточно, особенно кембрийских и более древних, которых в последней четверти прошлого века, по сути, только начинали изучать.

Я читал ваши предыдущие книги, которые выходили в «Альпине нон-фикшн»: «Похождения видов» и «Сотворение Земли». Эти работы издаются и переиздаются, несмотря на то что массовому читателю в этой дисциплине непросто разобраться. Зачем люди читают книги по палеонтологии? Что она помогает понять?

Все. Именно палеонтология позволяет разобраться с тем, как именно образуются месторождения полезных ископаемых, как и почему меняется климат Земли, какие закономерности наблюдаются в эволюционном процессе. Главное, что на ископаемых животных можно в деталях проследить, какими сложными и долгими путями развивались мозги. Поэтому не стоит ими так просто разбрасываться, как мы делаем сейчас.

В новой книге «Как живые» вы представляете «портреты» 27 живых существ, некогда бродивших по нашей планете и давным-давно исчезнувших. Планируете ли вы добавлять в этот перечень новых «героев»?

Конечно, нужен сиквел! Пока сделано полдела: книга «Как живые» — только первая часть, в ней идет речь о «нерыби» — бесчелюстных, из которых доныне доплыли только миноги и миксины (а они отличаются, скажем, от байкальского омуля больше, чем тот же омуль от нас с вами), всяких рыбах, «плавниковых четвероногих» (бывали и такие), морских ящерах и ящерицах-гигантах. А вот собственно за портреты в прямом смысле этого слова нужно благодарить художника Александру Марченко — по совместительству орнитолога с биофака МГУ.

Что сложнее — найти окаменелые останки очередного животного, «расшифровать» его строение или реконструировать образ его жизни, повадки, предпочтения в питании?

Все непросто и все неимоверно интересно. На самом деле большая часть вопросов решается как раз «в поле» — в экспедициях. Если поленился что-то записать, зарисовать, не дошел, не долез и не дополз, то потом недополученные знания о слоях земных, окружающих окаменелости, никак не вернешь. А ведь то, что теперь выглядит известняком или глиной, когда-то было дном, на или над которым обитало изучаемое существо, или землей, по которой оно ходило. Вот и получится, что зверь есть, но как бы в райских небесах, где никто никого не ест и вообще непонятно, чем живет и что делает.

Вы рассказываете не только о героях своей книги, но и о том, как в разные эпохи разные ученые изучали, реконструировали этих существ. Но ведь их самих не сохранилось. Можно ли, глядя на поведение акулы, сделать вывод, что ее далекие предки мегалодоны вели себя точно так же — избирали такие же стратегии охоты, например? Или за прошедшие миллионы лет биологической эволюции все изменилось?

Да и от ученых тоже мало что осталось... Вот здесь — это я уже об ископаемых животных — и нужны знания об окружающем их мире. Очень помогают современные технологии, которые по соотношению разных элементов и изотопов позволяют реконструировать даже поведение давно исчезнувшего существа. От того же мегалодона, чье имя означает «большезуб», кроме зубов ничего и не осталось. А мы все равно можем понять, что он был не просто гигантской хищной акулой, но преследовал усатых китов, кашалотов и древних дельфинов, выбирая для каждого свою стратегию охоты. Он не брезговал жирной печенью других мегалодонов. Его глаза светились в сумраке океана. А детей, рождавшихся живыми и пожиравших друг друга уже в утробе матери, отправлял в особые акульи ясли — в тысячах километров от основных мест кормления. Что-то, конечно, могут подсказать и наблюдения за современными акулами, но сейчас в природе таких огромных хищников нет. А размер здесь имеет значение, причем первостепенное.

Извините, но придется спросить вас о мифах, связанных с исчезнувшими позвоночными животными. Возможно ли, что где-то в неисследованных уголках Мирового океана сохранились живые экземпляры доисторических животных? Это очень популярная тема для голливудских фильмов — «Мегалодон», «Парк юрского периода». Возможно ли, что наука достигнет такого прогресса, что исчезнувших животных можно будет восстанавливать по ДНК? И если бы от вас зависело решение этого вопроса, какую зверушку вы «оживили» бы в первую очередь?

Бывают неожиданные встречи. Достаточно назвать латимерию — единственное «плавниковое четвероногое» современности, или метасеквойю 50-метровой высоты — представителя древней группы хвойных деревьев, о котором сначала узнали по ископаемым листьям и лишь затем нашли в природе. Но не стоит надеяться, что где-то среди обломков «Титаника» затаился мегалодон, а над волнистой поверхностью озера Лох-Несс по ночам появляется зубастая голова на длинной шее, чтобы ухватить одну-другую овечку. Изобретатель слова «динозавр» палеонтолог Ричард Оуэн еще в середине позапрошлого века высказался, что, живи подобные гигантские твари до сих пор, мы постоянно натыкались бы на пляжах на их свежие кости. Что-то не натыкаемся… 

Изучение ископаемой ДНК и других молекулярных остатков сейчас просто переворачивает наши представления об эволюции, а также о том, что мы в состоянии узнать об ископаемых организмах. Неслучайно Нобелевской премии по физиологии и медицине за 2022 год был удостоен один из пионеров палеогенетики Сванте Пэабо. Но и здесь есть свои временные пределы: лучше всего сохраняется ДНК живших несколько десятков-сотен тысяч лет назад млекопитающих с большими костями и зубами: это своего рода контейнеры с посланием из прошлого. Некоторые фрагменты можно добыть из зубов и почвы возрастом два-три миллиона лет, но это уже на пределе возможностей. Хотелось бы, конечно, увидеть живого мамонта или гигантского броненосца. Теоретически возможно — но не с помощью клонирования, а методами генной инженерии — отредактировать ДНК ближайших пока живых родственников: индийского слона или шестиполосого броненосца. Но для этого должны вложиться Илон Маск напополам с «Газпромом», отказавшись от прибыли лет на 50 вперед. Как думаете, согласятся?

Существует ли какое-то «недостающее звено» в эволюции позвоночных, некое животное, о существовании которого ученые догадываются, но самого его до сих пор не смогли найти?

Природа гораздо изобретательнее. Мы в лучшем случае способны наметить пунктиром эволюционные пути. А ископаемая летопись показывает, что разветвлений было очень и очень много. Скажем, разных «плавниковых четвероногих», которые 380–360 миллионов лет назад начинали осваивать сушу, сейчас известно около двух десятков, но каждый из них отличался «лица необщим выраженьем». К примеру, пармастега, совсем недавно открытая нашим палеонтологом Павлом Безносовым и его коллегами из Сыктывкара, обладала бинокулярным зрением, как наземное животное, но дышала жабрами.

Какие книги вы бы порекомендовали изучить читателям «Сноба» по вашей теме?

Сейчас палеонтологический научпоп довольно разнообразен, интересен, а порой и красочен. Есть хорошие отечественные авторы и неплохие переводы. В первую очередь я бы назвал книги Антона Нелихова «Динозавры России» («Альпина нон-фикшн», 2022) и «Изобретатель парейазавров» («Фитон XXI», 2020), Александра Храмова «Краткая история насекомых» («Альпина нон-фикшн», 2023), Стива Брусати «Время динозавров» («Альпина нон-фикшн», 2019), Константина Михайлова «Динозавры: Окаменелые яйца и загадки гнездовой жизни» («Фитон XXI», 2022).

Беседовал Владислав Толстов