Сразу за землетрясением в Японии последовало мини-землетрясение на мировых финансовых рынках. Биржи Азии упали на полтора-два процента, откатились назад и европейские рыночные индексы. Опасение, что цунами накроет Калифорнию и Гавайи, в какой-то момент сильно опустило и акции американских компаний, особенно в секторе хай-тека.

Биржевые спекулянты обычно не любят неизвестности, и падение рынка — их естественная первая реакция на события. Кто знает, например, не произойдет ли выброс радиации на ближайшей к эпицентру атомной электростанции Фукушима? Более того, рынки уже были ослаблены падением 10 марта, так что землетрясение наложилось на существующую тенденцию. Но уже к моменту, когда цунами дошел до американских берегов, паника на рынках улеглась.

Тем более что строительство инфраструктуры в Японии в последние два десятилетия было основным бизнесом страны, на который государство тратит огромные деньги. Когда японская экономика вдруг перестала бешено расти где-то около 1990 года и вошла в период стагнации, правительство начало строить дороги, порты, аэропорты, вокзалы, железные дороги и все, во что можно было вложить хоть пару миллиардов йен. Некоторые мосты в экономически отсталых регионах перестраивались по несколько раз — просто для того, чтобы занять рабочую силу. Но эти инвестиции так и не сдвинули японскую экономику с места. Траты продолжались, и из богатейшего государства Япония на сегодняшний день превратилась в самое крупное в мире государство-должника. Национальный долг страны составляет 200% годового ВВП.

Казалось бы, финансовый кризис должен был уже давно разразиться в Японии, а не в странах Евросоюза типа Греции и Ирландии. Но, несмотря на то что японское государство такой огромный должник, японское население остается самым состоятельным на свете. Японцы держат свои деньги в банках, а банки на средства вкладчиков покупают государственные облигации. Почти половина огромного долга Японии сосредоточена в руках японских финансовых институтов. Государственные облигации Японии — крайне малодоходные. Процент выплат по 10-летней облигации составляет 1,3%. Даже Швейцарии приходится платить больше — 1,8%. Так что, для того чтобы финансировать реконструкцию после катастрофы, японское государство легко сможет занять еще немного денег, причем под очень низкие проценты.

Теперь же, после землетрясения, правительству по крайней мере будет что строить и перестраивать, а не ломать себе голову, какой еще из недавно построенных мостов отремонтировать.

Правда, экономический эффект будет незначительным. По ранним оценкам страховщиков, разрушения составляют где-то $10 миллиардов, или всего лишь около 0,2% японской экономики.

В принципе, для любой достаточно крупной экономики подобные разрушения не очень значительны, и временная потеря производства с лихвой компенсируется экономической деятельностью по восстановлению разрушений. Даже для небольших и менее богатых стран Азии, ставших жертвами цунами в декабре 2004 года, долгосрочный экономический эффект оказался в целом положительным, несмотря на то что волна ударила по крайне важному для них сектору — туризму.

Для России, чья экономика примерно в четыре раза меньше японской, подобные разрушения были бы более значительны, но все равно не превысили бы 1% ВВП. Хотя, во-первых, в густонаселенных районах страны, учитывая разницу в качестве строительства и сейсмической устойчивости зданий, разрушения от похожей катастрофы были бы заметно больше, сроки восстановления дольше, а о затратах, при коррумпированности российского строительного и автодорожного сектора, говорить и вовсе не приходится. Но насколько подобные затраты помогли бы российской экономике — большой вопрос.