Я видела, дай бог, если четверть биеннале. Я не стала стоять в огромных очередях к популярным английскому и японскому павильонам. А американский посмотрела только потому, что мои друзья отстояли длинный хвост за меня. И, зайдя в него, я вдруг поняла, что современное искусство интересно мне тогда, когда оно со мной разговаривает на темы, которые я обсуждаю с друзьями или на редколлегии.

Мне показалось, что размах представленного в американском павильоне — часть произведения. Две инсталляции, два перформанса, один из которых рядом с павильоном. Все штампы про Америку — да-да, мы здесь сможем поговорить про бескультурных янки — собраны вместе. Орган-банкомат начинает играть какофоническую музыку, если ты подкармливаешь его своей кредиткой, с которой он самым настоящим образом снимает небольшую сумму. Спортивный гимнаст-олимпиец разыгрывает хаотическое состояние организма во время межконтинентального перелета. Скачет, изгибается, извивается вокруг деревянного кресла из бизнес-класса. А перед павильоном — огромный перевернутый танк, настоящий. По гусеницам которого, как на беговой дорожке, занимается фитнесом мускулистый борец за здоровый образ жизни. Все понятно, правда?

Одну очередь я отстояла сама — в польский павильон, чтобы увидеть видео израильской художницы Яэль Бартаны «И Европа будет изумлена». К тому моменту, как я встала в эту очередь, я знала, что мне собираются сказать. «Евреи, возвращайтесь в Польшу». Я знала что, но не знала как. И как только я вошла в темный павильон, с экрана на меня стал орать молодой партиец: «Мы хотим, чтобы в Польшу вернулись 3 миллиона евреев, чтобы снова стали жить с нами. Мы уже знаем, что не можем быть одни. Нам нужен Другой, а нет Другого более близкого нам, чем вы!». В черной кожанке, перед микрофоном на почти пустом стадионе, он делал это так, что было полное ощущение, что сейчас меня засунут в поезд и вернут в Польшу, вот ровно прямо от павильона отходят рельсы. На следующем видео группа молодых людей — участники движения «еврейского возрождения в Польше» бодро строят новый деревянный район для вернувшихся евреев — и вдруг у них получается тюремная вышка в углу. И завершающее видео, партийный съезд, пионеры, функционеры — все зовут меня в Польшу. Мороз по коже. Непереработанная вина, фашизм наоборот. Бартана — известный видеохудожник, она выиграла открытый конкурс в Польше, несмотря на то что иностранцы редко делают проекты национальных павильонов. Левачка и антисионист, Бартана считает свой проект проектом о невозможности этого возвращения назад, в каком-то смысле галлюцинацией.

Анастасия Хорошилова показывала свою выставку «Старые новости» в параллельной программе биеннале. «Старые новости» — это телевизоры. Много разных, они смотрят друг на друга. И с их экранов матери Беслана смотрят на непрерывно меняющиеся, повторяющиеся выпуски новостей тех трех дней захвата школы и штурма. Надо ли повторять очевидное: что они, эти матери, остались сейчас единственными зрителями того теракта? Российский основной павильон — это ретроспектива творчества группы «Коллективные действия», представленная ее основателем Андреем Монастырским. В конце 70-х Монастырский с другими художниками уезжали в чистое поле в далекий загород и снимали на пленку тщательно подготовленные перформансы. Пустота, пространство, а главное, теоретические труды, сложившиеся из обсуждений и встреч. 124 акции и 10 томов, 11-й на подходе. Теперь «Коллективные действия» принесли Монастырскому мировую славу. Лозунг из полей, который несколько раз повторяется в павильоне «Я ни на что не жалуюсь и мне все нравится, несмотря на то что я здесь никогда не был и не знаю ничего об этом». В конце 70-х все это было, кроме прочего, активной и странной провокацией.

Куратор павильона Борис Гройс выбрал Монастырского и «Коллективные действия», чтобы восстановить справедливость: сейчас они пророки без отечества, все интересующиеся современным искусством знают, что есть великий художник Монастырский, но лишь специалисты понимают, почему он так важен.

Однако ретроспектива — это, по-моему, всегда проигрыш, хотя мне и понравилось, как показаны фильмы, фотографии и другие документы в павильоне, с деревянными нарами, со старыми маленькими «кухонными» телевизорами. В России нет актуального общественного разговора, нет его в искусстве, нет его и в павильоне — на выставке современного искусства мы показываем уже успешное прошлое. Поэтому современное искусство в России интересно, в общем, небольшому кругу людей. Кроме профессионалов, покупателей, художественной молодежи, в основном все привычно отмахиваются, считая его чем-то непонятным и неясно к кому обращенным. И, как правило, скучным. В нормальной ситуации Хорошилова с матерями Беслана — с актуальным высказыванием — должна была быть в павильоне, Монастырский — в музее. Вместо Монастырского должен был быть Магнитский, и это нам нужен был бы орган, играющий заупокойную по жертвам коррупции. Но мы, возвращая в отечество пророков, не говорим о сегодняшнем дне. По-настоящему посмеялись над актуальностью итальянцы. Центральный зал их центрального павильона занимают три работы Тинторетто, отреставрированные и выставленные по всем музейным правилам, за веревочками и с охранниками. С труб под потолком на них смотрят голуби — главные зрители Венеции. И после «Тайной вечери» из собора Сан-Джорджио Маджоре мне лично ни в один национальный павильон не захотелось, хотя точно знаю, что есть несколько больших проектов, которые я не успела посмотреть, и есть ради чего отправляться в Венецию до ноября.