День прачек и нарисованных усов
Парижский карнавал — с незапамятных времен День женщин. Вернее, День прачек, единственный в году, когда и без всяких законов женщинам разрешали нарядиться в брюки без риска попасть в тюрьму. Да что там в тюрьму — в XVI веке женщин, переодевшихся в мужчин, казнили, а во время французской революции для ношения брюк требовались медицинские основания и разрешения префекта полиции. Только в 1892 году разрешили, так уж и быть, специальный брючный костюм для верховой и велосипедной езды. Привилегии эти были для знати, а для прачек, молочниц, швей и лимонадниц — не было по-прежнему ничего. Так и дожили до 2013.
Но в карнавал женщины праздновали свои свободы. Почему именно прачки сделали этот день своим? Это была во всех смыслах сильная профессиональная корпорация: мощные тетки с натруженными руками и крутыми плечами въезжали на повозках с пачками белья в Париж со стороны Булони — там была мягкая вода и наибольшее количество кораблей-прачечных. Вместе с опытными ехали молоденькие прачки, пышущие здоровьем — худосочных сюда не брали. Повозки гремели по Большим Бульварам, прачки кричали, вызывая из окон клиентов. Прачек было много, и они были заметны и притягательны, в первую очередь — полным отсутствием мужчин в их окружении. Мужчин в этой професии не было.
В карнавал прачки бесчинствовали — с полного попустительства городских властей. Это были не распущенные городские кокотки, а трудящиеся матери семейств и девицы на выданьи, просто им, наконец, позволялось погулять. Они наряжались в штаны, рисовали себе усы, разъезжали в тех же повозках, но украшенных к празднику, и задирали прохожих. Это был долгожданный день отдыха, заслуженный выходной, к которому готовились и шили костюмы целый год.
Когда-то парижский карнавал длился с 11 ноября (дня св. Мартина, времени окончания полевых работ) до самого поста. Потом он сократился до «жирной недели» и до еще одного праздника, который называют mi-carême, то есть «середина поста», он же — День дураков. В Париже День дураков 900 лет тому назад был главным городским праздником. Он же День осла — того самого, на котором Христос въехал в Иерусалим, День шутов, Праздник свобод и праздник рогоносцев. Церковь приурочила его ко дню обрезания Христа, и церемонии, проходившие в этот день, заставили бы современных священников ужаснуться.
Один из служек избирался епископом (или папой) дураков — Episcopus stultorum. Он «благославлял» паству, обещая ей колики в желудке, зубную боль и прочие напасти. Священники в вывернутых наизнанку рясах танцевали в церкви и пели в ней непристойные песни, ели колбасы в алтаре и играли в карты. Они ездили по улицам в телегах с мусором и делали непристойные жесты. На улицах города и внутри собора Парижской богоматери царило ликование – наступал карнавал.
Одной из самых любимых шуток была «Всепьянейшая литургия», известная еще с XIII века. Она открывалась призывом: «Исповедуйся Бахусу, ибо благ есть, ибо в кубках и кружках — воспивание его» — и в числе прочего содержала пародийную молитву «Отче Бах, иже еси в винной смеси», в которой ряженые монахи взывают к греческому алкогольному божеству: «Вино наше насущное даждь нам днесь, и оставь нам кубки наши, яко и мы оставляем бражникам нашим, и не введи нас во заушение, но избави сиволапых от всякого блага».
Вот этот-то день прачки и отбили для себя. Парижский карнавал навсегда превратился в Женский день. Мужчины, конечно, тоже праздновали, у них было свое шествие. И не какие-то там обычные худосочные парижане. Это были крепкие мужики, под стать самим прачкам — мясники. В Карнавал по Парижу водили масленичного быка. Мясные лавки закрывались, а в последнее воскресенье перед постом торжественно выбирали лучшего мясника — он становился «постным» и получал право в пост отпускать мясо по рецепту врача. Бык, самый красивый, мощный, откормленный, символ мужской силы и карнавального мяса, шел к бойне, останавливаясь перед каждой мясной и просто перед домами известных горожан. За ним бежала толпа с криками «карнавал, карнавал» — «Carne, vale!». В переводе — «Прощай, мясо!»
Прачки выбирали в день карнавала свою Королеву. Здесь примечательно слово «выбирали», — карнавальное голосование было первыми в истории Франции женскими выборами. К политическим выборам женщин допустили только в 1944 году. Королев, одетых в белые подвенечные платья, возили по городу, вводили в церковь и короновали. Коронация была шуточной, а выборы — настоящими, с интригами, подсчетом голосов, лоббированием, жульничеством и ночным банкетом, где подкреплялись луковым супом и чествовали Королеву мыла и стиральной доски. Она должна была быть красивой и молодой но, в первую очередь, «репрезентативной», как сказали бы современные политики — чтобы отражать своим образом самих выборщиц.
Другие корпорации пытались отбить у прачек их день — разносчицы воды, например, тоже видные дамы, и рыночные торговки. Но не удалось: это были гендерно смешанные объединения, тогда как прачки проходили по улицам настоящими амазонками. Удалось отнять праздник — мужчинам.
В начале ХХ века праздник перестал быть праздником, а стал спектаклем. Специально организованный комитет, состоящий исключительно из мужчин, решил «улучшить» празлнования, упорядочить хаос. Смерть карнавалу! Королевы превратились в ряженых кукол, которых возили на повозках, заставляли мило улыбаться и раздавать воздущные поцелуи. Ткачи, портные, шляпники и ювелиры дарили им роскошные платья — на день карнавала. Прошел день — платье отбирали, как это делают на Каннском фестивале.
Боевой нрав прачек проявлялся теперь редко. Сохранились, правда, в Парижской префектуре документы процесса между одной из Королев и ее дарителями. Та и не подумала отдавать после праздника меховое пальто, и суд постановил оставить подарки за ней.
Карнавал умер, а на улицах разных городов шли демонстрации за права женщин. Чтобы можно было носить брюки и участвовать в выборах. В начале 20 века возникла идея Международного женского дня. Уж не ко Дню ли прачек он приурочен? Восьмое марта — самый разгар карнавала. Во всяком случае, никакой «манифестации американских текстильщиц» в 1857 году, от которого Восьмое марта ведет свое официальное происхождение, никогда не существовало — все это выдумка газеты Humanité, с помощью которой старались затушевать партийные, коммунистические корни праздника.
А отсюда недалеко и до немки Клары Цеткин, которая и предложила ввести этот день (уж не она ли выдумала и манифестацию? 1857 — год ее рождения). Кстати, единственный перенявший идею от парижского карнавала праздник сохранился к тому времени на ее родине, в Германии — там и при Кларе Цеткин прачки продолжали пририсовывать себе усы и отрезать мужчинам галстуки. Правда, без парижского размаха, все по провинциальным городишкам...
Что осталось сегодня от Дня прачек, Дня дураков и карнавала? Шествие масленичного быка идет до сих пор, в этом году спустилось с холма Менильмонтан мимо моих окон — с худеньким, дрожащим от неожиданного парижского снега молодыи бычком. По нашим кризисным временам хорошего быка под снег на улицу не выгонишь.
Только что закончился Международный сельскохозяйственный салон — гигантская ярмарка продуктов, главное развлечение года для парижан, где выставлены животные, в том числе и красавцы-быки. Каждый под две тонны весом, с серьгой в носу и с чубом, как у парня на деревенской гулянке. Салон — мероприятие политическое, туда ходит отметиться и непременно погладить корову или быка каждый президент, каждый глава оппозиционных партий. Считается, что кто в предвыборный год собрал больше всего толпы вокруг себя на ярмарке, тот и победит. Примета никогда еще не подводила. Мало кто помнит, что Салон тоже вышел из шествия масленичного, «скоромного» быка, из Карнавала.
«Прачки», теперь уже просто парижанки, обладательницы стиральных машин, снова собираются на карнавальное шествие. Настойчиво приглашают присоединиться мужчин, переодетых в женское платье. Средневековый карнавал был не только первым перформансом «кощунниц», но и первым гей-прайдом. Что еще?
Вот министр Валери Пекресс пришла в джинсах в воскресенье на заседание Национальной Ассамблеи. Между прочим, 3 февраля, в разгар карнавала. Национальная палата прет-а-порте объявила цифры продаж: брюки составляют 36,5 процентов всех женских покупок, а платья — всего восемь. В этом году мы можем законным образом отпраздновать в брючном костюме Восьмое марта. Да здравствует карнавал!
