Кино на «Снобе»: фантазии Вовы Каюкова в документальной драме «Если бы я был»

Жене Беркович и Александру Кащееву по 29 лет. Александр учился актерской игре в мастерской Марка Захарова в РАТИ (ГИТИС) и режиссуре в мастерской документального кино Марины Разбежкиной и Михаила Угарова. Женя училась на отделении менеджмента исполнительских искусств театроведческого факультета СПбГАТИ, затем — на курсе Кирилла Серебренникова в Школе-студии МХАТ. На счету Беркович несколько громких спектаклей (интервью — здесь), у Кащеева — несколько интересных ролей (он, например, играет в фильме «Норма жизни» Евгения Бяло, также участвовавшем в проекте «Кино на Снобе». – Прим. ред.). Совместная киноработа у Жени и Александра одна. Мы писали о «Если бы я был» после показа на фестивале «Движение», теперь, сразу же после возвращения фильма с фестиваля «Послание к человеку», с гордостью представляем его онлайн-премьеру.

Между кино и театром

Александр Кащеев: Сначала мне просто надоело в театре штаны просиживать и думать о том, что я здесь делаю. Было время и желание что-то попробовать самому. В Центре драматургии и режиссуры сделал с друзьями спектакль («На солнечной стороне». — Прим. ред.). Вернее, вымучил, потому что не так просто оказалось со всеми общий язык найти, объяснить, что ты хочешь, самому понять, что ты хочешь и интересно ли то, что ты хочешь, и до конца все это довести. Но это очень важный момент, потому что именно с этого спектакля какое-то мое развитие продолжается, по моему ощущению. Ну, а потом еще последовали две небольшие режиссерские работы в проекте «Театральный альманах» и актерское участие в спектакле «Бабушки» театра «Практика». Все это как-то само собой подвело меня к тому, что захотелось из этой искусственной коробки театра выйти в жизнь реальную, хотя бы просто пока, посмотреть. Ну и, может, вернуться в театр, но с другим опытом. Мои немногочисленные актерские работы в театре и в кино никогда не казались мне убедительными. В общем, насмотревшись документальных фильмов, я решил пойти учиться в школу документального кино Марины Разбежкиной. А из репертуарного театра ушел.

Женя Беркович: В кино я пришла ногами, подловив Марину Александровну Разбежкину в «Театре.doc» и радостно сообщив, что у меня есть история, которую я хочу снять. Потом описала эту историю и отправила Разбежкиной, которая показала ее своим студентам на случай, если кто-то еще не придумал тему диплома. Через несколько дней мне написал Саша Кащеев, которого эта история заинтересовала. Мы пару раз встретились в Москве, а потом сели в поезд и поехали в Питер снимать.

Выбор героев

Александр Кащеев: На курсе до фильма «Если бы я был» я снимал фильм «Надежда, Любовь» про двух подружек-моделей, Надю и Любу, которые когда-то приехали в Москву, а сейчас живут здесь, болтаются из одного кафе в другое, из одного места в третье, только вот чего-то им не хватает, чего-то хочется, чтоб кино, может, про них сняли или еще чего. Я это однажды обозвал так: Надя и Люба есть, а Веры у них нет. Поэтому и название такое. Фильм показывали на фестивале «Артдокфест» в программе «Среда», ну, а больше я никуда его и не отправлял. Пока все свои фильмы я могу воспринимать только в процессе съемок и монтажа, а потом не люблю их смотреть, потому что уже неинтересно, хочется дальше идти.

Женя Беркович: Примерно 8 лет назад я случайно наткнулась «Вконтакте» на группу, посвященную мальчику по имени Вова Каюков. У него на тот момент недавно умерла от рака мама, а папа и все бабушки-дедушки умерли еще раньше, и Вову, инвалида-дэцэпэшника, отправили в психоневрологический интернат. Там его нашли ребята-волонтеры, которые занимались с Вовой, когда тот еще жил с мамой. Вова, абсолютно домашний восемнадцатилетний мальчик, умный, злой, ироничный, все понимающий, за несколько месяцев в интернате чуть не свихнулся от тоски и одиночества, и ребята стали искать кого-то, кто бы пришел к нему познакомиться-пообщаться. Почему-то меня эта история зацепила, и я пошла. Так мы подружились. Через пару лет Вову перевезли в интернат за городом, а я переехала в Москву, но несколько раз в год приезжала его навестить. Делать Вове в интернате нечего, единственная радость — телевизор. Память у Вовы отличная, он помнит все сериалы, особенно криминальные, от кастинга до сюжета каждой серии. Я пару раз привозила Вове фотографии его любимых актеров с автографами, и через какое-то время Вова, офигевший от безделья, стал рисовать актерские портреты, сопровождая их комментариями, похожими одновременно на едкую светскую хронику и криминальную экспертизу. Тут-то я и подумала, что хорошо было бы когда-нибудь этого художника-криминалиста поснимать.

Двое на одного

Александр Кащеев: Одна из причин, почему стал этот фильм делать, — проверка на возможность соавторства. Потому что ведь в нашей школе каждый, как правило, все сам делает: сам находит, снимает, монтирует, на фестивали отправляет, если отправляет. А совместный проект, в отличие от предыдущих курсов, которые сделали, например, фильм «Зима, уходи», у нас на курсе не получился. С Женей мы знакомились во время съемок, затрачивались эмоционально, пристраивались друг к другу, раздражались, может быть. Но также помогали тем самым увидеть и сделать что-то новое для себя, то, мимо чего один бы прошел и не заметил, чего бы не снял, от чего бы отказался. Как опыт, это интересно.

Женя Беркович: Не в паре я бы просто в жизни ничего не сняла. Мне не то что камеру — домофон доверить нельзя. В отличие от Саши, который бог проводов и повелитель кнопок. К тому же я ни черта не понимаю в законах кино и не умею заткнуться и наблюдать за героем. А Саша — человек-невидимка, герои перестают замечать его через 20 секунд вместе со всеми объективами и микрофонами. А еще он Мистер Психическое Здоровье и Господин Адекватность. Без него меня бы выперли из интерната в первый же день — или я сама бы задолбалась и все бросила.

Слово для дела

Александр Кащеев: Из-за названия фильма мы сражались и упирались со страшной силой. Пожалуй, это был единственный камень преткновения в нашей совместной работе. Я предложил название «Фантазии Каюкова» и был уверен, что лучшего не существует, но Женя не хотела его признавать ни в какую, пока я уже не сдался наконец в последний момент и не согласился с нынешним названием.

Женя Беркович: Название появилось мучительно. Из ста вариантов выбрали мое, но оно по сей день никому не нравится, даже мне. Кажется, изначальный Сашин вариант «Фантазии Каюкова» был лучше. Но уж пусть будет.

Где дом нашего друга

Женя Беркович: Съемки проходили в одном из психоневрологических интернатов Ленинградской области. Нам очень помогала главный врач интерната, даже пошла на некоторое нарушение закона, закрыв глаза на то, что мы снимали не только Вову, но и других пациентов. Поэтому мы не будем называть адрес и номер интерната, чтоб не подставлять персонал и руководство.

Ничего, кроме правды?

Женя Беркович: Запоминающиеся истории возникали каждый день — когда снимаешь в психушке, чертовски сложно не отвлекаться на буквально каждого «проживающего» и не начать снимать про него кино. Например, с нами познакомился молодой парень, ровесник Вовы, и его девушка: парень оказался в интернате после серьезной травмы, а девушка у него появилась в больнице, сестра милосердия, ухаживала за ним и полюбила. В интернате они все время сидели на веранде и читали Евангелие, нежно держась за руки и улыбаясь в камеру. Мы несколько дней выслушивали душераздирающую историю о том, как страшная злая тетка сдала племянника в интернат и хочет погубить. Воодушевившись, мы полезли разбираться, и довольно быстро выяснилось, что страшная злая тетка вытащила парня с того света, вгрохала в него несколько лет жизни и огромные деньги, а парень сам — исчадие ада, которого только за время нашего пребывания трижды перевели в новую палату, потому что все его соседи сначала пытались его побить, а потом уходили в глубокий запой...

Александр Кащеев: В один из съемочных дней мы снимали без Вовы, думали, что нам может понадобиться его субъектив во время прогулки. Я сел на инвалидную коляску, взял камеру, и так мы и гуляли весь день по Зеленогорску. В кафе заехали, подошла официантка, а Женя еще стала вопросы задавать мне дурацкие: кофе, например, я буду или чай? Хоть я когда-то в спектакле и играл мальчика с ДЦП, здесь все было иначе: заказанный кофе у меня не получилось толком выпить, есть я даже и не рискнул, да и людям в глаза смотреть тоже. Только камера и спасала. Смотрел через экран. Но в фильме потом мы не использовали этот материал.

Следствие ведут знатоки

Женя Беркович: В первые же дни выяснилось, что история, которую мы так здорово придумали, не получается и не получится — Вова не хотел рисовать, не хотел рассказывать хоть что-то годное для документального кино, не желал замечать мир вокруг, вообще не хотел быть никаким героем, а хотел только гулять и часами, часами, часами пересказывать «Глухаря». Некоторое время мы безрезультатно пытались впихать его в придуманную заранее канву, а потом как-то на прогулке, просто чтоб не слушать хотя бы минут десять про похождения сотрудников ОВД «Пятницкий», мы предложили Вове поиграть в следователя — как будто мы едем в город расследовать преступление, а он главный эксперт. Тут-то все и началось.

Александр Кащеев: Вова видел нас и камеру на любом расстоянии и знал, что его снимают. Поэтому не разговаривать с ним специально и наблюдать отстраненно в этой ситуации выглядело просто издевательством, абсолютным насилием с нашей стороны и стопроцентно считывалось в кадре. Поэтому от такого режима мы быстро отказались и дальше искали и снимали только там, где нам было всем интересно. Отсюда получился такой огромный поток текста в фильме.

С течением времени

Александр Кащеев: Могут мешать только предрассудки, отсутствие идей или недостаток мотивации. В остальном, короткий метр для меня на сегодняшний день является форматом очень необходимым и адекватным. Так как ощущение времени ценно. В открытом доступе сейчас все фильмы, все книги, все новости. И при этом каждая минута дорога. Я, скорее, пока совсем не понимаю, зачем специально растягивать фильм до полного метра, если в этом нет необходимости. Ведь далеко не каждая история может иметь право быть рассказанной в большом формате. Часто повторений, скуки, однообразия выразительных средств невозможно избежать. Притом что, безусловно, есть и очень хорошие картины. Да, появились бюджетные цифровые видеокамеры, большинство фильмов уже не снимается на пленку, но это не значит, что теперь не нужно думать, зачем, про что и как мы хотим рассказать.

Женя Беркович: Я только из рецензии на фильм узнала, что это, оказывается, короткий метр. Мне казалось, что 43 минуты — это вечность...

Запрещенные игры

Александр Кащеев: К сожалению, в России тема инвалидности до сих пор табуирована, и большинство фильмов с участием инвалидов воспринимаются и создаются как фильмы про больных и ущербных людей, которых надо пожалеть, которым надо посочувствовать, слезу пустить по этому поводу и т. д. Поэтому в истории с Вовой нашим основным интересом было передать возможность другого отношения. Для нас это абсолютно нормальный парень, ну разве что, да, заикается, ходить не может, но он в первую очередь человек, а не инвалид. Поэтому мы не хотели его «инвалидности» сопереживать, а интересовались им и его восприятием мира через главный объект его реальности — телевизор. При взаимодействии с реальностью уличной оба эти мира соприкасаются, взаимодействуют, трутся, оголяя настоящее желание Вовы.

Женя Беркович: Мне было интересно даже не столько то, в какой жизненной заднице человек может продолжать о чем-то страстно мечтать, и даже не то, о какой фигне можно так страстно мечтать. А насколько это на самом деле не имеет значения: видишь ты себя премьер-министром, обладателем «Оскара» или питерским ментом из сериала. Главное, что ты вообще себя кем-то видишь, кроме как «проживающим из седьмой палаты первого отделения», притом что весь остальной мир тебя видит так и только так.

Стоимость блокбастера

Александр Кащеев: Бюджет нашего фильма — это стоимость месячной аренды комнаты в коммунальной квартире в городе Зеленогорск плюс транспорт и еда. Не думаю, что вышло больше 20 тысяч рублей.

Женя Беркович: Бюджет фильма формировался из наших карманов. Мы купили билеты в Питер и сняли на три недели комнату в поселке недалеко от интерната. Еще мы что-то ели вроде пельменей и возили Вову в кафе, на концерты и в парк аттракционов. На двоих за месяц съемок мы потратили, наверно, тысячу долларов. Одним словом, блокбастер.

Фантазии Саши и Жени

Александр Кащеев: Не скажу пока про планы. Это секрет. Не скажу, чтобы не сглазить.

Женя Беркович: Сейчас работаю над спектаклем. И еще над спектаклем.

Другие фильмы проекта:

«Москва — Сортировочная»