Что происходит? Лидеры Северной и Южной Кореи впервые посетили страны друг друга. 27 апреля в Корее начался саммит, на котором лидеры двух стран встретились первый раз за 11 лет. При этом президент Республики Корея Мун Чжэ Ин несколько секунд побывал на территории КНДР, а высший руководитель КНДР Ким Чен Ын даже посетил переговоры на территории Южной Кореи. Разрядка на полуострове стала сильнейшей за последние несколько лет.

Когда я был в Северной Корее, то попал на национальный северокорейский праздник Ариран, вошедший в Книгу рекордов Гиннесса. На нем было представление, посвященное объединению Северной Кореи и Южной Кореи. На сцене Родина-мать — это, естественно, Северная Корея, и к ней приходит ее заблудший сын — Южная Корея. Их разделяет забор из колючей проволоки и несколько рвов. Он в черном костюме, белой рубашке и в галстуке пытается преодолеть все преграды и кинуться в объятия матери. Стремление сына вернуться символизирует объединение Корей по северокорейскому сценарию. Поэтому Ким Чен Ын никого не обманывает. Он говорит: «Да, мы за объединение, и мы всегда были за объединение с первого дня существования этого раскола». Сейчас Ким Чен Ын просто еще раз это повторил, только и всего.  

Северная Корея — это зона антиутопии. Ключом к пониманию любых процессов в этой стране служит основной принцип: мир — это война, свобода — это рабство, и так далее. Помните Оруэлла и «1984»? Весь мир удивляется поведению Ким Чен Ына, потому что мир думает, что речь идет о таком объединении, которое произошло в Германии — ГДР исчезает, а на ее месте появляется единая Германия. Для Ким Чен Ына объединение с Южной Кореей означает ее уничтожение. Все должно происходить на его условиях и по его правилам игры.

Превосходством в Северной Корее считают примитивные для нас технологии. Во время подготовки своего фильма я был на нескольких передовых заводах. Однажды мне показывали компьютерный зал, который управляет фабрикой по производству соков. В нем была огромная карта-схема с лампочками и компьютер. Я подошел к компьютеру, подергал мышку и обнаружил, что на рабочем столе есть только Word 1997 года. И это компьютер, который якобы управляет целым заводом. А мигающие лампочки, как потом стало понятно, работали на простых батарейках.

Готовы ли Северная и Южная Кореи объединиться? Зачем объединение нужно Южной Корее? Думаю, они понимают, что любое проникновение в пространство диктатуры разрушает саму диктатуру. Для чего Южная Корея принимала делегацию болельщиков из Северной во время Олимпийских игр — этих девушек-роботов, которые на трибунах изображали болельщиков? В Южной Корее понимают: когда эти девушки пересядут из северокорейских грузовиков в комфортабельные южнокорейские автобусы, когда они увидят улицы, здания, стадионы и сравнят это с тем, что они видят в своей прекрасной, свободной, счастливой Северной Корее, у них появится сомнение, которое рано или поздно должно разнести в пух и прах северокорейский режим. Я имею в виду, что у советского человека была хоть какая-то информация о другом способе существования, пусть даже на самом примитивном уровне, и возникало инстинктивное стремление к нему. Когда встречаешься с северокорейцами, складывается впечатление, что у них в голове нет отдела, который отвечает за подобные желания.

У жителей КНДР опыта другой жизни просто нет. Они не боятся, не сомневаются, не сравнивают свой опыт с каким-то другим

Пока я был в Северной Корее, я испытывал два сильных чувства, которые друг с другом конкурировали. Первое — это животный ужас, который меня обволакивал, похожий на то, что чувствуешь, если тебя посадили в камеру, где капля воды с определенной периодичностью разбивается о лист фанеры или жести с характерным звуком. Второе — это безмерное сочувствие к этим людям: ведь я сам был рожден в Советском Союзе и более-менее их понимаю. Понимаю их бесправие и невозможность самостоятельно вырваться из обстоятельств и тот факт, что они оказались заложниками в этой ситуации.

Что касается активной части населения Северной Кореи, то я называю ее «поколением постстраха» или «поколением после страха». Скажем, в СССР 40-летнему человеку в 1937 году было страшно, потому что в 1917 году ему было 20 лет, и он помнил, как власть при помощи множества инструментов пыталась подавить его волю, сломить и напугать его. А у жителей Северной Кореи опыта другой жизни просто нет. Они рождены в этой системе координат. Они не боятся, не сомневаются, не сравнивают свой жизненный опыт с каким-то другим. У них нет предмета страха. Человек может бояться за свою жизнь, если она представляет для него какую-то ценность.

Самое страшное в этой стране — это их бесстрашие.