Лесные люди и их вражда. Почему удэгейцы воюют с нацпарком «Бикин»

Часть 1. История француженки, которая приехала на велосипеде в тайгу и стала женой охотника-удэгейца

В окруженном тайгой селе Красный Яр живут 600 человек, большинство из них удэгейцы. Каждый год мужчины уходят в лес на несколько месяцев, спускаясь в длинных лодках-батах по реке Бикин — единственной транспортной артерии, которая связывает населенный пункт и их охотничьи участки.

Фото: Дарья Миколайчук

Фото: Дарья Миколайчук

В 2015 году, когда появился нацпарк «Бикин», община разделилась надвое: на сторонников парка, ставшего самой могущественной силой в Красном Яре, и тех, кто поддерживает общину «Тигр», которой раньше принадлежала вся власть в поселке. Камнем преткновения стала тайга. Членов общины «Тигр» обвиняют в браконьерстве. А ее сторонники говорят, что нацпарк лишает удэгейцев охотничьих участков, а значит, и способа заработка. 

Так или иначе в конфликт втянуты все жители села. Семьи рассорились, соседи перестали здороваться, а давние приятели больше не ходят вместе на охоту. 

Борьба за лес

В России больше 90 сел с названием Красный Яр. Если бы среди них устроили конкурс, в номинации «с самой активной гражданской позицией» победил бы поселок удэгейцев. 

В 1991 году южнокорейские промышленники решили начать вырубку деревьев в бассейне реки Бикин. Удэгейцы выставили пикеты на лесных дорогах и возле правительства Приморского края, а местный житель Павел Суляндзига добился приема у Бориса Ельцина. В это же время на помощь удэгейцам пришли «зеленые» со всего мира. В результате им удалось отстоять тайгу. 

В 1994 году Минобороны начало строительство федеральной дороги Хабаровск — Находка. Удэгейцам не понравилось, что будущая трасса пройдет по их территории и навредит экосистеме. Они добились заморозки строительства. Теперь дорога обрывается в Красном Яре.

В 1995 году золотопромышленники решили добывать золото на Бикине. Как можно догадаться, у них тоже ничего не вышло.

В 2011 году компания «Лес Экспорт» хотела начать вырубку деревьев для производства паркета. Удэгейцы снова вышли на митинги. Правительство приняло решение не трогать тайгу. 

В 2015 году в долине Бикина появился нацпарк «Бикин», еще спустя три года его территорию внесли в список ЮНЕСКО. В этот период в Красном Яре началась вражда жителей.

«Парковские»

Сотрудник нацпарка Василий Канчуга лежит на диване, над его головой полка с фигурками духов-сэвэнов, охраняющих дом, рядом расположилась белая кошка Снежана. Удэгеец переключает каналы. 

«Сколько живем, столько воюем, — буднично говорит он, останавливаясь на Первом, — с золотарями, с лесорубами, теперь вот между собой. Хотя я не понимаю, что людям надо? Долина реки в списке ЮНЕСКО. Рыба и зверь есть, рабочие места появились — все благодаря нацпарку». 

В 2015 году Василий примкнул к группе удэгейцев, поддерживающих «Бикин». Таких, как он, здесь называют «парковскими», их оппонентов — «ширковскими» — в честь основателя общины «Тигр» Владимира Ширко.  

Фото: Дарья Миколайчук

Фото: Дарья Миколайчук

Фото: Дарья Миколайчук

«Ширко думал, что парковская движуха будет его, — рассказывает сын Василия Юра. — Он пытался сместить директора нацпарка, чтобы поставить своего человека, но не вышло. В селе много “ширковских”, хотя община "Тигр" борется за власть, а не за их интересы». 

28-летний Юра считается образцово-показательным молодым удэгейцем, потому что умеет вырезать узоры на черепах изюбрей и катает туристов в собачьих упряжках. Семьи, сотрудничающие с нацпарком, могут дополнительно зарабатывать, предлагая услуги бизнесменам и иностранцам, которые приезжают на охоту или рыбалку: помогают им с размещением и сопровождением, продают сувениры и кормят блюдами традиционной кухни. Юра ищет в селе свою нишу, потому что не хочет, как все, ходить в лес. Члены общины «Тигр» называют это «показухой»: «Настоящий удэгеец должен охотиться, а не обслуживать туристов». 

Фото: Дарья Миколайчук

Фото: Дарья Миколайчук

Фото: Дарья Миколайчук

Фото: Дарья Миколайчук

Фото: Дарья Миколайчук

Глава поселка Галина Петрова, напротив, мечтает превратить Красный Яр в образцово-показательное туристическое село. Она считает, что недовольные удэгейцы просто сопротивляются порядку, который пришел в поселок: «От них я слышу фразу: зачем нам блага цивилизации, мы хотим жить традиционно. При этом люди не знают языка, их дети уехали учиться в большие города. Если ты за сохранение культуры, то воспитывай и в семье эту традиционность».

Резчик по дереву Владимир Суляндзига тоже на стороне парка. Он называет  «ширковских» «браконьерами души» — за то, что ловят рыбу на продажу. По его словам, они нарушают негласный «кодекс тайги», который удэгейцы выработали, чтобы мирно сосуществовать с животными. Одно из главных правил гласит, что в тайге нельзя брать больше, чем нужно для пропитания.

«Ширковские»

Местный депутат и активный член общины «Тигр» Сергей Каленчуга регулярно ходит по домам и собирает подписи под жалобами на нацпарк. Недавно он сообщил о нарушении прав удэгейцев Совету Европы. Перед президентскими выборами 2018 года он записал видеообращение к Владимиру Путину, в котором пообещал, что жители поддержат президента, только если он «начнет следить за своими чиновниками». 

«Парк лишил меня охотничьего участка, — рассказывает Сергей Каленчуга. — Я попал в черный список и стал неугодным. Директор сказал: мы тебя не внесем в реестр коренных жителей, потому что ты не ездишь на охоту. Ездят же не все. Давайте всех тоже не вносить? Но нет, все выборочно. Если я пишу заявления и отстаиваю свои права — значит, неугодный. Изначально они говорили, что парк создается для сохранения природы и культуры коренных народов, а на деле вышло по-другому. Начали нарушать наши права, перестали пускать в лес. У одного забрали ружье. У другого — лодку и мотор, у третьего на охотугодьях базу отдыха поставили для нефтяников, они спонсоры парка или что-то. Интересы коренных не учитываются, главное — заработать на туристах. Этот парк не для нас, а для блатных. Богатые бизнесмены приезжают сюда охотиться без всяких разрешений. А начинаем что-то говорить, с туристами в лес не пускают, обыскивают при любой возможности, составляют протоколы. При желании можно докопаться до любого». 

По словам Сергея Каленчуги, конфликтующие с нацпарком охотники рано или поздно приходят в общину. Без тайги им нечем кормить семью, а у «Тигра» есть территория в аренде, где они могут добыть мясо. К ней тоже пытались ограничить доступ, но община обратилась в суд, и он принял ее сторону. 

Праздник

27 сентября в поселке произошло историческое событие — открыли новую ЛЭП, по которой в Красный Яр придет централизованное электричество. Теперь село не зависит от фирмы Владимира Ширко, которая владеет дизельными генераторами. 

На праздник прилетели на вертолетах губернатор Приморского края Олег Кожемяко, зампреды правительства Константин Чуйченко и Алексей Гордеев. Они нажали на символическую кнопку, дающую свет, а затем торжественно открыли новую пекарню. «Да будет хлеб и свет. Мечта Ленина у вас сбылась», — провозгласил Гордеев. 

Со стороны за происходящим наблюдала Марилия Петит — француженка, которая приехала в тайгу на велосипеде, вышла замуж за охотника-удэгейца и родила в Красном Яре двух детей. Она тоже участвует в поселковом конфликте и считает, что нацпарк олицетворяет собой капитализм, который разрушает культуру коренного народа, превращая общий лес в частную собственность: «Людей продали в рабство национальному парку — изображать "настоящих удэгейцев" для туристов, а тем, кто хочет по-настоящему охотиться и свободно жить в тайге, такой возможности не дают».

Когда чиновники шли к сцене для встречи с жителями села, Марилия Петит преградила им путь. 

«Я вижу, что вы построили новые красивые дома, — начала она, сложив руки на поясе. — Это большие деньги, но простым людям это ничего не дает, их не пускают в тайгу». Марилию обступили кивающие удэгейцы, а в группе чиновников раздался возмущенный гул. 

Вперед выступил Константин Чуйченко: «А для кого это все делается — рабочие места, новая больница?! Здесь были определенные силы, выразителем которых вы являетесь. Они заинтересованы в том, чтобы вы были убогими и сирыми, подчинялись им. Поэтому давайте прекратим этот разговор».

Фото: Дарья Миколайчук

Фото: Дарья Миколайчук

Разговор не прекратился, напротив, к нему подключились другие удэгейцы. Они стали требовать от чиновников ответов на свои вопросы — о выкорчеванных нацпарком деревьях и не доставшихся противникам «Бикина» охотничьих билетах. «Прекратите подрывную деятельность! — не выдержал Чуйченко. — Мой вам совет — стройтесь под знаменем нацпарка. Есть некие силы, и вы им передайте, что время таежных воротил ушло. А вы живите своей жизнью, ради детей». 

Врач местной больницы его поддержала: «Дорогие односельчане, давайте прекратим вражду. Мы — один народ!» На сцену вышли школьники в национальных костюмах. Под звуки бубна жители стали расходиться, потеряв интерес к происходящему.

«Дело не в людях»

«Люди ругаются из-за туристов, традиционности, леса и всего остального. Это следствие конфликта, который раздирает село, — считает этнограф Оксана Звиденная, работающая над диссертацией о быте охотников в Красном Яре. — В этом котле варятся все. Нацпарк действительно помогает селу, он защищает лес от посягательств, кроме того, появляется новая инфраструктура и рабочие места. Но, к сожалению, никто не учитывает специфику Красного Яра. Это родовое село, здесь фамилий всего штук восемь. Соответственно, любое ущемление интересов одного из членов семьи ведет к конфликту, в который втягивают всех. В результате у этих удивительных людей, которые привыкли жить в гармонии с природой и делиться добытым на охоте мясом со всеми остальными, появляется ощущение частной собственности. Ресурсы ограничены, а значит, завтра охотничьи участки могут отобрать, и здесь начинается конфликт. Пока никто не знает, что с этим делать. Ясно только одно: спор разрушает общину изнутри и рушит всю систему взаимопомощи».

Фото: Дарья Миколайчук

Фото: Дарья Миколайчук

Фото: Дарья Миколайчук

По мнению этнографа, нарушения есть у обеих сторон, а в Красном Яре «нет черного и белого, все в оттенках». При этом она замечает, что в последнее время люди начинают понимать: дело не в них, а в борьбе за власть. 

Поселковый шаман Василий Дункай, называющий себя хранителем села, уверен, что жители воюют, потому что нацпарк не смог донести до населения свою точку зрения, а община «Тигр» воспользовалась ситуацией. Шаман отказывается просить помощи с решением конфликта у удэгейских богов, считая, что люди должны разобраться сами. 

Главной проблемой Дункай называет отсутствие патриотизма в селе — по его мнению, когда удэгейцы вспомнят о своей общности, конфликт прекратится сам собой: «Я говорю: ребята, нужно сохранить мир и лес. В этом наша сила. Если мы потеряем традиции, то все равно русскими не станем. Мы не должны быть Ваньками безродными. Мы должны гордиться».

***

Из 144,5 миллиона жителей России только полторы тысячи — удэгейцы. В следующей части мы расскажем, почему они не могут жить в небоскребах и как в Красном Яре боролись с РПЦ, решившей построить в селе церковь. А еще — о местных легендах, последних носителях языка и охотниках, которые гибнут в тайге.