Ни у кого нет монопольного доступа к научному знанию

На прошлой неделе редакция проекта «Сноб» опубликовала новость «Молодые ученые раскритиковали работы врача-психотерапевта Андрея Курпатова. За него заступились читатели». При изучении первоисточника выяснилось, что слова Курпатова, которые использовались для разбора, были частично взяты из расшифровок лекций, опубликованных на нашем же сайте, а часть претензий по сути являются уточняющими комментариями к словам Курпатова. Мы также обратили внимание на то, что наукообразность аргументов молодых ученых скорее обескураживает и еще больше запутывает ситуацию, чем проясняет ее. Нас беспокоит, что сциентизм из философии превращается в инструмент для агрессивного ведения научного спора, в котором «приветствуются» нападки друг на друга и отсутствует конструктивная беседа с оппонентами: одни любым способом избегают стычек, другие ищут их. Это приводит к тому, что читатели больше следят за личными конфликтами, чем за новостями научного прогресса.

Андрей Курпатов обычно не комментирует подобную критику, поясняя, что для адекватного ответа нужна адекватная претензия: точные цитаты и точные источники, указание года, опубликованной работы, контекста, в котором дается суждение и так далее. Тем не менее он согласился подробно разобрать позицию критиковавшего его сообщества, чтобы расставить все точки над i в спорах вокруг его имени.

Андрей Курпатов: 

Честно говоря, после появления этой новости на «Снобе» первым моим желанием было уйти из проекта. Тихо, ничего ни с кем не обсуждая. Забрать свои тексты, имя и уйти.

Благо я никогда не писал для «Сноба» за деньги, никогда не получал гонорары за выступления на его площадке, так что никому и ничем не обязан.

Мне показалось это этически правильным — не обсуждая действия журналиста-новостника, просто раскланяться. Случившееся ведь так, пустяк.

Ну, перепечатал «Сноб» как «новость» лживый и просто глупый материал по мою душу. Ну и что, это его право. В конце концов, «слухи, скандалы, расследования» еще никто не отменял.

Да, на мой взгляд, это непрофессионально. «Сноб»-то уж точно мог получить «второе мнение» у своего автора, о котором публикует «новость», не говоря уже об этических и просто человеческих аспектах этого дела.

Но это же мое мнение, а не нравится тебе — уходи.

Собственно, об этом я и написал главному редактору «Сноба» Ксении Чудиновой, с которой мы хорошо и довольно давно знакомы.

Конечно, я сразу дал понять, что объясняться или участвовать в каких-то «разборках», защищая свое «доброе имя», зная, как эти экскременты на вентиляторе вращаются в медийном пространстве, я точно не буду.

И тут мы с Ксенией зашли в тупик.

Да, уйти — мое право. Но сделать это молча нельзя, потому что «читатели нас не поймут». Я же со своей стороны не понимаю, что мне сказать читателям, чтобы все происходящее не превратилось в еще больший скандал, рождающийся буквально на пустом месте.

Выглядело это примерно так:

— Ксения, вы понимаете, что, если я начну объяснять, почему эта «новость» — фейк, это негативно скажется на репутации издания? Правда, вас многое неприятно удивит, когда дело дойдет до деталей.

— Андрей, если мы допустили ошибку, я готова нести за это ответственность. Но я считаю, что, раз такая информация появилась, мы должны дать новость, поэтому мы ее дали.

— Так я не против, дали и дали. Но наличие моих текстов на сайте рядом с такой новостью будет выглядеть как мое молчаливое согласие с этим враньем, а этого я допустить никак не могу.

— Тогда мы должны объяснить читателям…

Ну вы поняли, и дальше по кругу. Впрочем, на этих кругах обнаружилась масса интереснейших тем: например, как появляются «фейк-ньюс», почему среди популяризаторов науки столько конфликтов, как правильно реагировать на воинствующих феминисток…

Когда-то именно здесь, на «Снобе», я впервые начал писать об эффекте «информационной псевдодебильности». О том, что мышление современного человека, живущего в гиперинформационной среде, становится все более плоским, узким, тоннельным.

Тогда со мной спорили, не соглашались, но сейчас трудно уже не заметить, что что-то и в самом деле «пошло не так».

Да, на коротких отрезках изменения сложно заметить, но они есть. Например, мы стали называть «новостями» ленту в социальных сетях. Нет, правда — мы считаем «новостью» личное мнение отдельно взятого человека.

При этом сами новости — настоящие, проверенные, подтвержденные (и соответствующие исследования уже проводились) — воспринимаются читателями исключительно по заголовкам: броский заголовок — и все, у читателя уже сформировалось мнение, он листает дальше, в содержание не ныряет.

И так ведь кругом, везде эта самая «псевдодебильность» — здесь не подумали, там не посмотрели, тут не могли предположить и т. д., и т. п.    

В общем, мне ничего не остается, как отдать должное настойчивости Ксении: я собирался уходить из «Сноба», а в результате написал для него новый текст. Получился он, впрочем, немного личным, но вы уж меня простите — иногда случаются внештатные ситуации.

Почему я не популяризатор науки и почему это важно? 

Подавляющее большинство популяризаторов науки — невероятно умные, талантливые, тонкие и искренне болеющие за свое дело люди. Но есть среди них, к сожалению, и оголтелые сциентисты, с пролетарским простодушием присвоившие себе право изрекать и свидетельствовать «научную истину» и, кажется, вообще «истину» как таковую.

Они доставляют массу хлопот действительным популяризаторам науки. Причем, чем более талантлив, ярок и неординарен такой человек, тем более агрессивны, желчны и, что уж скрывать, непрофессиональны в своих действиях эти самые сциентисты российского разлива. Они ведут себя низко, исподтишка, преступая принципы и искажая саму суть деятельности научного сообщества.

Но подлинные ученые слишком добродушны и обладают удивительной, крайне важной, кстати сказать, для науки способностью сомневаться в своей правоте, своих выводах. Они понимают ограниченность наших инструментов познания мира, они знают, что знание неизбежно эволюционирует. Поэтому, хоть их и большинство, диктуют правила этого смехотворного рынка — те самые воинственные сциентисты, лишенные всякой оригинальности мысли.

Остается только догадываться, что ими движет. Вполне же очевидно, что борьба за научность может разворачиваться лишь на научных же кафедрах: широкая публика, интересующаяся наукой, даже при всем желании не сможет разобраться в нюансах соответствующих дискуссий.

Так какой смысл превращать в публичного оппонента специалиста, который, очевидно, находится в той же научной парадигме, что и ты? Где тут научное мышление?  

Перед здоровым сциентизмом сейчас стоит масса актуальных и насущных задач. Общество инфантилизируется, утрачивает навыки критического мышления, верит — чем дальше, тем больше — уже в какую-то совершенно отчаянную ерунду.

Ну я не знаю, не можете найти, к чему приложить силы, вот вам на первое время: «Битва экстрасенсов» на ТНТ, расстановки по Хеллингеру, «Трансерфинг реальности» Вадима Зеланда, «Подсознание может все» Джона Кехо, аффирмации, визуализация желаний, материальность мысли…

Это все, с чем мне, например, приходится сталкиваться чуть ли не каждый день: люди спрашивают, люди хотят знать — научно или нет, можно верить или нет? Ну если так важно для вас научное мировоззрение, примените свой талант убеждения — найдите способ доказать общественности, что это все ерунда.

А то эти интриги, коалиции, шепот по углам… Смешно. И потом «молодые ученые», неловко повторяя за старшими товарищами, пишут что-то вроде того текста, что стал предметом актуальной снобовской «новости» (впрочем, к разбору этого научпоповского позора, одобренного мэтрами жанра, мы еще не подошли).   

К своему счастью, надо сказать, я весьма далек от этих полей сражений. Да, я популяризатор (кроме прочего), но я популяризирую не науку, а практики (в конце концов, чтобы меня критиковать, надо, по крайней мере, хоть чуть-чуть понимать, чем я занимаюсь на самом деле).

Сейчас трудно найти интеллигентного человека, который бы не был на приеме у психолога или психотерапевта. Потому что это нормально. Но еще 15 лет назад это не было нормой, не было такой культуры — такой практики. Более того, психотерапевты ходили с клеймом «советской репрессивной психиатрии» между глаз.

Когда в эфир вышла моя программа «Доктор Курпатов», в стране было менее 2 тысяч сертифицированных психотерапевтов, потому что на них просто не было спроса. Потребность у людей была: депрессии, тревожные расстройства, психосоматические заболевания и т. д., а ни осознания болезни, ни готовности обратиться за помощью не было.

Сейчас же психотерапевтам и консультирующим психологам нет числа, потому что они востребованы людьми, которые узнали об этой практике. Даже забавно вспоминать, сколько тогда вылили нечистот на мою программу ревнивые психологи, пользующиеся сейчас последствиями той самой популяризации психотерапевтической практики.

Зависть — не важно, от психологов она исходит или от сциентистов, — делает мышление завистников узким, плоским и примитивным, а то и вовсе лишает способности соображать.

Сейчас я популяризирую практики мышления и борьбы с цифровой зависимостью. Считаю это крайне важным — для конкретных людей и для общества в целом. Очень уж непростые нам предстоят времена, о чем я писал как раз здесь — на «Снобе» — в цикле «Четвертая мировая».

И я счастлив, что мне удается донести эти мысли до большого количества людей. Я знаю, что моя работа помогает им так же, как продолжают помогать мои практические пособия по психотерапии. А это, простите меня за нескромность, тысячи и тысячи реальных, живых людей — с их судьбами, жизнями, детьми, супругами, работодателями и т. д. Так я вижу свою роль и свою задачу.

Так что — нет, это не популяризация науки. Впрочем, и популяризацией практик моя деятельность не ограничивается. Эти практики я еще и разрабатываю, создаю методологию мышления как раз для разработки этих самых практик. Как же мне тогда называться, чтобы никого не путать и не вводить в заблуждение?

В англоязычном мире меня бы называли просто и непритязательно — thinker. То есть там я был бы человеком, у которого есть идеи — его собственные (это не популяризация чужих) — и он их высказывает. Но на русском языке это звучит ужасно высокопарно — «мыслитель» (патриархальный язык, и правда, нас тут подводит).

Нет, я не мыслитель, я финкер. Со мной можно соглашаться и не соглашаться, но я основываюсь на научных фактах, как делают все нормальные современные финкеры — Дэниел Деннет или Стивен Пинкер, например. Да, с допущениями, обобщениями, проекциями знаний из одной области на другую и т. д., и т. п. А как нам еще быть? Так ведь и рождаются новые идеи, не мне это популяризаторам науки рассказывать.

Но дело даже не в этом. Ни Пинкер, ни Деннет, ни я — мы не ученые из области экспериментальной науки, мы не сидим в лаборантских, не мучаем мышей, не транскрибируем ДНК. Нас не надо вызывать на допрос ученого совета. Мы вообще про другое. Это иной жанр, если угодно: мы занимаемся в широком смысле философской антропологией, каждый — на своем поле.

Надо то, чем мы занимаемся, конкретно вам или не надо — дело ваше и десятое. У нас свое дело, а научные факты — да, мы с удовольствием присовокупим к нему. К счастью, ни у кого нет монопольного доступа к научному знанию. Вот и весь сказ.

Почему мои «критики» не вызывают ничего, кроме жалости и уныния?

Теперь про научные факты, то есть из-за чего весь сыр-бор и в чем «новость».

Кто бы только знал, насколько мне это неприятно. Правда, буквально мыться хочется. Очищаться от грязи — грязью же и пачкаться. Но редакция уверена, что надо отвечать оппоненту. Был бы он еще таковым…

Хочется, конечно, сказать, что лучше с умным потерять, чем с дураком найти. Но если уж такова современная журналистика — воля ваша, найдем с дураками.

Прежде всего, хочу сказать «молодым ученым», что, если они собираются делать экспертную оценку «научности» чего бы то ни было, им имеет смысл изучать научные работы автора, а не популярные книжки и эфиры про способы улучшения отношений между мужчинами и женщинами, как в данном конкретном случае.

Но «молодые ученые» не нашли научных работ Курпатова. Что, по-моему, вполне естественно, ведь они даже не смогли правильно определить специализацию автора, не являющуюся, надо сказать, никаким секретом (авторы «расследования» почему-то упорно считают меня психологом).

Если бы они все-таки потрудились это узнать, то оказалось бы, что я врач-психотерапевт, а тут уже и рукой подать до моих научных монографий — например, «Психотерапия. Системный поведенческий подход» и «Психосоматика. Психотерапевтический подход».

Они написаны по всем канонам классических монографий, а в списках литературы, кстати говоря, есть ссылки и на мои научные работы, которые по большей части были опубликованы в сборниках научных работ к научным же конференциям. Ну да, не Nature и не Science. Но это, видите ли, 90-е были, не до Scopus-ов.   

«Психосоматика. Психотерапевтический подход» включает в себя тексты, которые использовались в качестве методических рекомендаций врачами общего профиля в поликлиниках и больницах Санкт-Петербурга. Все они были отрецензированы, как и положено. С гордостью могу сказать, что в числе рецензентов Юрий Михайлович Губачев — один из моих учителей и автор первого в СССР курса по психотерапии, основатель российской семейной медицины.

Этот курс психотерапии в Ленинградском ГИДУВе, кстати сказать, был впоследствии преобразован в кафедру психотерапии, которую возглавил другой мой учитель — покойный Борис Дмитриевич Карвасарский, первый и на протяжении многих лет бессменный главный психотерапевт Минздрава РФ.

Именно он настаивал на том, чтобы я защитил «Психотерапию. Системный поведенческий подход» в качестве докторской диссертации, но я не мог этого сделать из-за той деятельности, которой занимался.

Не поймите меня превратно, я с большим уважением отношусь к научному сообществу. Но если вы его хоть чуть-чуть знаете, то не мне вам рассказывать, как устроена эта борьба за должности, звания, игры на ученых советах, интриги в научных журналах и т. д. У балетных, говорят, все еще хуже, но и у ученых, поверьте, несладко.

Академическая карьера, к сожалению, не то, что нужно thinker-у и популяризатору практик в России, иначе скуют по рукам и ногам интригами и драмами.

Впрочем, во всем мире так — приличных академических должностей нет ни у Алена Бадью, ни у Славоя Жижека. Хотя кому я это рассказываю? Те самые сциентисты должны знать это куда лучше меня. Это их терновый куст.   

В общем, я могу еще долго вспоминать о своих замечательных и великих учителях, рассказывать о своей научной и врачебной работе, об организации оказания медицинской помощи. Но нельзя бесконечно оттягивать неизбежность: зажму нос и искупаюсь в нечистотах, поскольку журналистика, как оказывается, обязывает.

Итак, что мне вменяется в вину…

Курпатов: «Птицы и рептилии видят мир гораздо красочней, чем человек: у нас в глазах три вида колбочек, а у них четыре. Их мозг лучше нашего, он строит значительно более сложные визуальные объекты».

Ученые: «Не всегда. У некоторых ночных видов змей колбочки в сетчатке отсутствуют, у рода настоящих питонов присутствуют колбочки двух типов, у западной подвязочной змеи — три типа».

Фраза не является моей прямой цитатой — в аннотации к публикации это написано прямым текстом. Она взята из материала, который является вольной расшифровкой сотрудника «Сноба» моей популярной лекции, прочитанной в Шоколадном лофте. Безвозмездно, то есть даром. Не твори добра, что называется.

Теперь следим за руками: я читаю лекцию для «Сноба», ее слушает непрофессионал, а потом делает из этого редакционный материал (ну бывает, недопроверили). Далее этот — не мой — текст анализируют какие-то «молодые ученые», а «Сноб» перепечатывает это, выдавая свой текст за мою прямую цитату. Самозарождение фейк-ньюс — ни больше ни меньше.

В лекции я и правда рассказываю о том, что мозг человека имеет значительные ограничения в восприятии, и в качестве примера указываю на то, что у других животных, с другим строением рецепторного аппарата, другое восприятие мира, и оно может быть даже богаче, чем у нас.

Это научный факт, и он приведен не забавы ради, а для иллюстрации методологического принципа, что важно, потому что сама лекция посвящена искусственному интеллекту. Да, это не лекция по биологии, не о строении зрительных анализаторов, это лекция о том, может искусственный интеллект превзойти человека или нет.

Остается задаться вопросом, почему авторы «разбора» не призвали к ответу, например, Томаса Нагеля, который посмел написать легендарную статью «Что значит быть летучей мышью?» Воистину, есть же где развернуться нашим юннатам — не все еще просторы здравого смысла покорены.

Но продолжим…

Курпатов: «Есть объективная материальная реальность, и она предполагает, что то, из чего вы сделаны, а это последовательность нуклеотидов в цепочке ДНК, вот она разная у мужчин и у женщин».

Ученые: «Человек не сделан из последовательности нуклеотидов ДНК. Если и указывать на биологическую разницу между мужчинами и женщинами, начинать надо с различий в регуляции генов, а не с “последовательности нуклеотидов ДНК”».

Честно сказать, мне даже лень перематывать это видео, чтобы проверить, насколько точна приведенная цитата, хотя могу предполагать, что и в данном случае она переврана. Но тут это не главное, важно другое.

«Молодые ученые» анализируют видео моего прямого эфира, извините, в инстаграме. Нет, это и правда надо осмыслить…

Прямой эфир в инстаграме для моих подписчиков, которым я рассказываю «про любофф» (это не шутка, с этого слова с двумя «фф» мое видео и начинается), оказывается объектом критического научного анализа упомянутых фактов. Да, я умею весело рассказывать полезные вещи и неплохо их объясняю, что называется, на пальцах.

Один из базовых принципов методологии науки требует от ученого определять характер источника информации — научная статья, доклад на конференции, болтовня за фуршетным столиком или разговоры под пиво в бане.

Так вот что я хочу сказать: пользователи инстаграма любят видео по 15 секунд (сториз называется), а я целый час удерживаю их рассеянное внимание на рассказе о межполовых взаимодействиях. Это очень непросто, доложу я вам. 

Но они тоже люди — пусть не академики и в академиях не обучались, — у них есть вопросы про свою жизнь, у них есть простые человеческие проблемы, семьи, они нуждаются в ответах, а я в этом немного разбираюсь.

Моим подписчикам в инстаграме не до генетики, а в моей фразе (если я это и правда сказал) нет никакой ошибки. Есть упрощение, но это ведь не про генетику доклад, это не научная работа, это вообще не работа, это сеанс, извините, групповой психотерапии.

Ученые анализируют мой инстаграм. Вы серьезно? Рука-лицо.

Дальше…

Курпатов: «Наш мозг использует только несколько процентов своих потенциальных возможностей (по разным данным — от трех до семи процентов)».

Ученые: «Утверждение о том, что мозг использует лишь мизерную часть от своих потенциальных возможностей, — миф».

Вот эта беда преследует меня на протяжении нескольких последних лет… Других грехов у меня, видимо, не нашли, поэтому давайте мусолить это. Что ж, расставлю точки над «i».

Во-первых, это не цитата из переиздания книги в серии «Универсальные правила». Серия стартовала только в текущем году, а вовсе не в 2012-м, как уверяют нас наши чудные крючкотворцы. И в этом переиздании, по многочисленным просьбам тех самых борцов за «чистоту науки», эта фраза исправлена. Не поленился.

Во-вторых, указанная книга была написана в 2002 году, когда этот, с позволения сказать, «миф» вы могли найти в актуальной научной литературе на русском языке.

В-третьих, если уж говорить начистоту, с научной строгостью, так сказать, это даже не миф. Миф в том, что наш мозг имеет в себе какие-то невероятные скрытые резервы. И все, кто следит за моими лекциями или публикациями, знают, что я как раз всегда этот миф последовательно развенчиваю.

Но то, что наш мозг никогда не работает на полную мощность, — это, извините, научный факт. Иначе мы бы все бились в эпилептическом припадке. Да еще каком! Смертельном.

Ну и наконец, это цитата из популярной психотерапевтической книжки — «Красавица и чудовище» называется. Почему «молодые ученые» так застряли на этой теме — остается только догадываться.  

Что еще мне вменяется?..

Курпатов: «Пока первобытные мужчины бегали за дичью, первобытные женщины ждали их дома — в пещерах, у первого примитивного “домашнего очага”».

Ученые: «Это не так. Женщины были и активными охотницами, и собирательницами. Собирательницам тоже часто приходилось далеко уходить из дома».

Не знаю, надо комментировать или нет — откуда текст, о чем на самом деле шла речь и почему используются упрощения? Думаю, вряд ли. Но нет, давайте, прокомментирую — все тот же самый эфир про «любофф» из инстаграма.

Последний снобовский «новостной» пункт, как нетрудно догадаться, все о том же, о наболевшем.

Курпатов: «Если у мужчины оргазм происходит, так сказать, в теле, то есть он происходит сокращением соответственно, там, простаты, семенных пузырьков и прочих эякуляторных механизмов, то у женщины оргазм происходит в голове, он у нее выученный, натренированный».

Ученые: «Нет. Все субъективные ощущения происходят благодаря активации тех или иных зон мозга вне зависимости от пола. Фраза про “оргазм в голове” справедлива как для мужчин, так и для женщин».

Материал, как вы понимаете, взят из того же источника — прямого эфира для инстаграма. Впрочем, даже с учетом уровня подготовленности аудитории, неизбежных упрощений, контекста, шуточного характера всего повествования и т. д., и т. п., я опять-таки не сказал ничего неправильного.

И если бы мои милые юные критики когда-нибудь лечили мужскую импотенцию и женскую аноргазмию, то они бы понимали, о чем речь. Но, судя по всему, в сексуальности они разбираются так же плохо, как и в том, что может быть объектом научной критики, а что нет.

Причем, ну ладно, был бы разговор по существу. Но ведь местами как детский сад, честное слово: «Фраза про “оргазм в голове” справедлива как для мужчин, так и для женщин». Автор на каждом углу рассказывает: у нас все в голове — это основной, базовый принцип методологии мышления, да и психологии человека, если вы в ней хоть что-то понимаете.  

Но нет, нашли «ошибку»! И все ведь с таким серьезным видом — «ученые», «новость», ссылки какие-то… Хочется обнять и плакать.

Можно, наверное, заподозрить в этой «грандиозной интриге» какой-то заговор, но нет, к сожалению, все куда проще и тривиальнее: информационная псевдодебильность, что и требовалось доказать. 

Почему я настоящий феминист?

Наверное, самый странный и неожиданный для читателя этого текста пункт. Но я счастлив, что у меня есть наконец такой замечательный повод и по этому вопросу тоже высказаться.

«Молодые ученые», создавшие обо мне свой «фундаментальный научный труд», принадлежат к малоизвестной организации — группе «ВКонтакте», которая занимается гендерными темами и называется EQUALITY.

Не знаю, возможно, даже эти же «движители прогресса» номинировали меня в том году в тройку лидеров на звание «Сексист года», но очевидно, что это представители того же дискредитирующего действительный феминизм лагеря.

Да, кроме воинствующих сциентистов, дискредитирующих науку, на площадке общего псевдоинтеллектуального морока действуют еще и вот такая странная публика, думающая, что она защищает женщин.

Чтобы избежать кривотолков, я хочу озвучить свою официальную позицию по гендерному вопросу.

Во-первых, необходимо последовательно добиваться равенства мужчин и женщин перед законом, судом — общественным, моральным, культурным, каким угодно.

Во-вторых, женщины нуждаются в особой защите их прав и возможностей самореализации:

• прежде всего, недопустимо, чтобы женщины, выполняя те же профессиональные обязанности, получали меньшее вознаграждение, чем мужчины (к сожалению, это пока так),
• кроме того, необходимо всемерно компенсировать карьерные и финансовые издержки, которые может вызвать беременность, последующий уход за ребенком и наличие ребенка как такового (к сожалению, пока этого не наблюдается).   

В-третьих, сексуальные домогательства — физические, психологические, культурно обусловленные — в отношении представителей обоих полов и третьего, если такой имеет место быть, — неприемлемы ни в какой форме.

В-четвертых, сексуальность человека (сексуальные предпочтения, особенности, способ удовлетворения потребности и т. д.) — его личное дело, если отсутствуют сексуальные домогательства, а партнеры достигли возраста сексуального согласия.     

В-пятых, любое насилие — сексуальное, семейное, бытовое, гендерно-перегендерное — неприемлемо, и любой гражданин, вне зависимости от пола, возраста, национальности, сексуальной ориентации и т. д., не может подвергаться ему ни с чьей стороны.   

Все, что мною заявлено, является моей осознанной и открыто декларируемой позицией — как человека и как врача, который много и последовательно помогал женщинам, пережившим сексуальное и семейное насилие.

Надеюсь, тут все прозрачно. Мне остается добавить только один важный научный факт: мужчины и женщины имеют различия, и их много — анатомические, физиологические, психологические.

Почему этот пункт важен, хотя, судя по всему, именно он и вменяется мне в вину лицами, обвиняющими меня в сексизме?

Потому что уровень психологической, социальной, сексуальной и какой угодно другой удовлетворенности может быть достигнут человеком — мужчиной или женщиной, — если соответствующие потребности реализуются адекватным для него, этого конкретного человека, образом.

Так что я продолжу настаивать, что мужчинам и женщинам — и не важно, каковы их индивидуальные сексуальные предпочтения, — нравится разное, хочется разного, переживается и чувствуется все по-разному, и это нельзя игнорировать, если вам не безразличны люди как таковые.

Да, есть множество нюансов, особенностей и т. д., и т. п., но в общем и целом, в среднем, половые различия существуют, и их необходимо учитывать, а не пытаться изжить.

Не надо изживать женское из женщины, мужское из мужчины, если они сами этого не хотят. Это лишено всякого смысла, а по итогу — бесчеловечно, и я это говорю как врач-психотерапевт.

«Что-то пошло не так…»

Представители лженауки, отрицающие наличие половых различий, назвались «молодыми учеными», заручились поддержкой воинственных сциентистов и пригвоздили меня к позорному столбу сексизма и антинаучности.

Само по себе это очень забавно, не находите? Или нет, симптоматично.

«Сноб» назвал это «новостью», которая работает по принципу: ложка нашлась, а осадок остался — кроме заголовков, как я же говорил, большинство уже ничего и не читает. Никого не интересуют детали — вранье, не вранье? Но ведь «просто так говорить не будут» и «дыма без огня не бывает».

Я хотел тихо уйти с площадки этого издания, но меня переубедили. И пока я не уверен, что поступил правильно, согласившись все-таки высказаться, поскольку высокий уровень агрессии, который я, очевидно, провоцирую своим существованием и тем более этим текстом, как правило, положительно коррелирует с низким интеллектом…   

Знаете, если бы это был не «Сноб», я бы даже не отреагировал — уж столько про меня писали глупостей, что смешно принимать во внимание. И если бы не Ксения и не ее упорство, я бы точно здесь не остался. Но, наверное, надо продолжать верить, что не все еще потеряно.

Когда-то я шутил про «интеллектуальное меньшинство», а сейчас с ужасом думаю: как узок круг…

Простите, если кого-то обидел.