Ойинкан Брейтуэйт: Моя сестрица — серийная убийца
Хлорка
Зуб даю, вы не знали, что хлорка перебивает запах крови. Большинство людей используют ее не задумываясь — мол, средство универсальное — и не удосуживаются ни прочесть состав на упаковке, ни присмотреться к свежеобработанным поверхностям. Да, хлорка дезинфицирует, а вот налет удаляет так себе, поэтому я применяю ее, лишь когда из ванной уже вычищены все следы жизни или смерти.
Ясно, что в ванной, где сейчас находимся мы с Айюлой, недавно делали ремонт. Вид у нее новехонький, нулёвый, особенно после того как я без малого три часа ее отдраивала. Самое сложное — убрать кровь, натекшую в стыки душевой кабины. Про нее и забыть легко.
Ванная совершенно пуста: гель для душа, зубная щетка и паста ее владельца убраны в шкафчик над раковиной. Коврик для душа — черный смайлик на желтом прямоугольнике, — единственное цветное пятно в абсолютно белой комнате.
Айюла сидит на стульчаке — коленки прижала к груди и обхватила руками. Кровь у нее на платье уже высохла, можно не беспокоиться, что она накапает на белоснежный, теперь сверкающий пол. Дреды собраны на макушке и по плитке не метут. Сестра не сводит с меня огромных карих глаз — боится, что я злюсь, что сейчас встану с карачек и начну ее отчитывать.
Я не злюсь. Я просто устала. Со лба у меня капает пот, я вытираю его синей губкой.
Когда она позвонила, я собиралась ужинать. Уже и тарелку на поднос поставила, и вилку слева положила, и нож справа. Салфетку я свернула в виде короны и устроила в центре тарелки. Фильм был остановлен на заглавных титрах, и только просигналил таймер духовки, как на столе судорожно завибрировал сотовый.
Когда вернусь домой, еда уже остынет.
Я встаю и, не снимая перчаток, споласкиваю их в раковине. Айюла смотрит на мое отражение в зеркале.
— Нужно убрать труп, — говорю я.
— Ты на меня злишься?
Нормальный человек, наверное, злился бы, а мне бы только от трупа избавиться, и поскорее. Сразу после моего приезда мы перетащили труп в багажник моей машины, чтобы я мыла и скребла, не натыкаясь на его холодный взгляд.
— Сумку свою возьми, — отвечаю я.
Мы возвращаемся к машине, а он там, в багажнике, нас дожидается.
В этот ночной час на мосту Третий Материк транспорта нет или почти нет. Фонарей тоже нет, поэтому тьма кромешная, хотя, если посмотреть чуть дальше, видны огни ночного города. С этим трупом мы поступаем так же, как с предыдущим, — сбрасываем с моста в воду. По крайней мере, он не заскучает.
Немного крови впиталось в обивку багажника. Из чувства вины Айюла говорит, что готова все вычистить, но я забираю у нее свое самодельное средство — ложка нашатырки на два стакана воды — и лью на пятно. Уж не знаю, есть ли в Лагосе грамотные криминалисты, но убираюсь я куда тщательнее Айюлы.
Блокнот
— Как его звали?
— Феми.
Я записываю имя в блокнот. Мы у меня в комнате. Нога на ногу, Айюла сидит на диване, прислонив голову к подголовнику. Пока она мылась, я сожгла ее окровавленное платье. Сейчас моя сестра в розовой футболке и благоухает детской присыпкой.
— А фамилия?
Айюла хмурится, поджимает губы и качает головой так, словно хочет переместить фамилию в передний мозг. Не помогает. Айюла пожимает плечами. Эх, зря я его бумажник не забрала.
Я закрываю блокнот. Он маленький, меньше моей ладони. Однажды я наткнулась на ролик TED, в котором парень рассказывал, что носит с собой блокнот и ежедневно фиксирует в нем по одному счастливому моменту. Мол, это жизнь ему изменило. Я тоже купила блокнот и на первой странице написала: «Сегодня из окна спальни увидела белую сову». С тех пор записей не прибавилось.
— Знаешь, я не виновата!
Нет, не знаю. Не знаю, что Айюла имеет в виду. Что забыла фамилию Феми? Что он погиб?
— Расскажи, как все случилось.
Стишок
Феми написал Айюле стишок.
(Ага, фамилию его она забыла, а вот стишок помнит.)
Найдите в красе
Ее изъян.
Найдите ту,
Что с ней сравнится…
Стишок Феми подал ей на листочке, сложенном пополам, совсем как в школе, где мы обменивались любовными записками на задних партах. Айюла растаяла (впрочем, как всегда, когда восторгаются ее прелестями) и согласилась стать его девушкой.
Ровно через месяц Айюла заколола Феми у него в ванной. Она не нарочно, конечно, нет. Феми разозлился, орал на нее, изо рта у него воняло луком.
(Но зачем она нож с собой носила?)
Нож — для самообороны. Мужчин ведь не разберешь, что там они хотят, где и когда. Айюла не собиралась убивать Феми, она собиралась только припугнуть, а он ножа не испугался. Ему, здоровяку ростом за шесть футов, Айюла казалась хрупкой куколкой с длинными ресничками и пухлыми розовыми губками.
(Айюлины слова, не мои.)
Убила она его первым же ударом — попала ножом прямо в сердце. Потом, для пущей верности, ударила еще дважды. Феми безвольно осел на пол. После этого Айюла слышала только собственное дыхание.
Перевод: Алла Ахмерова