«Заработал яблоко». Как мужчины говорят об анорексии

Стас Милеев, 22 года, модель

В 17 лет я мечтал профессионально заняться модельным бизнесом, поэтому, как только приехал из Владимира в Москву, подался в агентство. Помню, менеджер, вместо того чтобы предложить мне работу, посоветовал немного похудеть — весил я тогда около 90 килограммов. Конечно, это не критичный вес для моего роста метр восемьдесят восемь, но «как-то пухловато для мальчика-модели».

Той же осенью я познакомился в инстаграме* с девушкой Наташей. Она давно занималась моделингом и практиковала тысячи методик похудения — знала, как быстро сбросить вес, как его поддерживать и как разогнать обмен веществ. По выходным мы гуляли по центру Москвы, и она говорила: «Перед тем как съесть это зеленое яблоко, нам нужно пройти пять километров». «Заработав» яблоко, мы шли еще пять километров, чтобы заслужить следующий продукт. В учебные дни я ел немного обезжиренного творога с утра, вечером пил чай и съедал одно яблоко, раз в неделю позволял себе что-то сверх, например, кусочек куриной грудки или несколько ложек овсянки. Так я достаточно быстро сбросил вес до 47 килограммов. 

Срывов и серьезной ломки из-за отсутствия в моем рационе бургеров и картошки-фри у меня никогда не было — я настроился на цель. Конечно, я постоянно чувствовал слабость и часто падал в обморок на парах в колледже. Помню это чувство, когда сначала сильный шум в ушах, а потом — открываешь глаза, вокруг люди, кто-то протягивает стакан с водой. Однажды была совсем нелепая история: потеряв сознание, полетел кубарем вниз по эскалатору, отскакивая от ступенек. Но тогда я не видел в состоянии своего организма какой-то серьезной проблемы. 

Похудев, я снова пошел устраиваться в агентство. Меня встретили вопросом: «Ты вообще себя в зеркало видел?» — и отказались заключать контракт. В зеркало я себя видел регулярно, мне казалось, что на некоторых частях тела затаилось еще немного жира, что еще чуть-чуть — и все будет круто. В тот момент меня начали звать на разные фрик-шоу, где на тебя надевали в платья и называли андрогинной моделью — я нашел свою аудиторию, друзей среди блогеров; думал, что все делаю правильно, что моя жизнь налаживается. При весе в 47 килограммов физические нагрузки и низкокалорийное питание снижать вес уже не помогали, но Наташа сказала, что я точно сброшу еще, если ограничусь одним яблоком в день. Я ее послушал и действительно похудел еще на пять килограммов. Увидев на весах цифру 42, я почувствовал себя счастливым и стал выкладывать фотографии в разные паблики вроде «Типичной анорексички», где люди делятся прогрессом в похудении. Получал там много лайков. Сейчас я понимаю, что тогда у меня был полностью «убитый» обмен веществ — попробуй я съесть больше тысячи калорий в день, излишек сразу же превращался в жир. В рюкзаке я всегда носил с собой кухонные весы, а на телефон установил приложение для подсчета калорий. В какой-то момент я мог по памяти назвать БЖУ (содержание белков, жиров, углеводов) любого продукта из супермаркета.

Я вел два блога: в одном делился рецептами низкокалорийных блюд, например тортов из отрубей, в другом выкладывал собственные фотографии. Этот профиль я скрыл ото всех владимирских знакомых и родственников. Но кто-то все равно увидел те фото и переслал скриншоты моим родителям. Они забрали меня из Москвы в Анапу, где жили на тот момент. Мне поставили ультиматум: либо я живу в Анапе все лето и набираю вес, либо осенью ухожу в армию. Сам я тогда не зарабатывал: мама и папа оплачивали обучение в колледже, присылали деньги на личные расходы, поэтому полностью порвать с семьей я не мог — бомжевать не хотелось, а идти в армию тем более. Я выбрал меньшее из зол, подумал, что поправлюсь до 60 килограммов, а осенью, когда вернусь в Москву, снова сброшу.

Родители отобрали у меня все гаджеты, чтобы я ничего не выкладывал в инстаграм*; они запирали меня на кухне с тарелкой картошки и жареного мяса. Я часами сидел, глядя в другую сторону, и не притрагивался к еде. В какой-то момент мне все это надоело, захотелось побыстрее закончить «цикл оздоровления», я начал много есть и в результате попал в реанимацию: в первые дни мой организм отказывался переваривать большой объем еды, поэтому врачам пришлось вводить питательные вещества внутривенно.

Через какое-то время организм стал справляться с пищей самостоятельно. Я стал есть все, что просили родители. Осенью вернулся в колледж с весом в 60 килограммов. Там некоторые одногруппники назвали меня жирным, а я, наоборот, почувствовал себя комфортно в своем теле. Подумал, что могу подкачаться и выглядеть более маскулинно. Сейчас вешу 70. С агентством в итоге удалось заключить контракт. Диплом колледжа я дописывал в Шанхае, так как на тот момент сотрудничал с разными мировыми брендами. В январе поеду работать в Японию. Для этого нужно будет «подсушиться» в пределах пары килограмм, но сильно сбрасывать вес я больше не планирую.

Дмитрий, 30 лет, художник, музыкант

Я рос в семье, где насилие компенсировали едой: после очередного акта агрессии родители покупали мне огромное количество разных вкусностей. Вообще я никогда не любил вкус мяса, помню, лет в 12 устроил по этому поводу бунт. Мать предложила мне готовить вегетарианскую пищу самостоятельно, но она не смогла долго смотреть, как я ем соленую воду с луком, и перешла на выпечку — меня постоянно кормили пирогами, блинами и десертами.

В 18 лет в военкомате мне сказали, что для службы в армии при моем росте вес не должен превышать 120 килограммов. Весы показывали на 10 килограммов больше нормы. Окончательно я понял, что нужно худеть, после одной фразы, сказанной в мой адрес на концерте моей музыкальной группы. Перед выступлением в гримерку зашла подруга и сказала: «Дим, ты стал какой-то слишком жирный — надо сбросить», — и начала болтать с моими друзьями. Меня от этого просто вышибло. Я плакал, наносил себе увечья, в голове крутилась одна мысль: я стал жертвой остракизма из-за внешности. Я прочитал про голодовки и дней пять не ел и не пил. Родителям тогда пришлось сказать, что это такая духовная практика. Потом еще несколько недель пил только воду. Так я быстро сбросил 35 килограммов. 

Следующий травмирующий эпизод случился, когда я решил перейти из одного вуза в другой. Перед переводом мне нужно было снова пройти военкомат. Проблем с весом у меня уже не было, поэтому врачи один за другим ставили штамп «здоров». Вопросы возникли только у психолога, когда он увидел шрамы от потушенных об руки сигарет. Он отправил меня на обследование в психоневрологический диспансер. Там специалисты начали спрашивать меня о детстве. Я снова впал в депрессию и отказался от пищи: когда ходил в столовую, пил только чай, а еду отдавал соседу с компульсивным перееданием. Как ни странно, за несколько недель, что я провел в ПНД, никто из персонала моим режимом питания не заинтересовался. Домой я вернулся с весом в 80 килограммов и диагнозом «биполярное аффективное расстройство».

Потом у меня начались первые серьезные отношения. Моя девушка была чуть полновата, поэтому стеснялась своего тела. Ее страх передался и мне. Я перешел на сухое голодание и сбросил вес до 67 килограммов. Возможно, это и нормальный вес, но из-за особенностей строения скелета у меня стала западать кожа между ребрами. Я мог прощупать у себя каждую кость, видел, как наружу выпирает таз, но даже тогда мне все равно казалось, что я ужасно жирный.

Помню, что когда у меня уже не было сил даже для того, чтобы встать с кровати, моя девушка сказала: «Ты напоминаешь мне фотографии из концлагеря. Надо заканчивать с похудением, я буду любить тебя при любом весе». С того момента меня полностью отпустило. Возможно, мне всегда не хватало таких слов. С той девушкой мы давно расстались, сейчас я веган, вешу в пределах 75 килограммов.  

Я вспоминаю, как отец шутил: «Ты что, хочешь стать дистрофиком?» Про анорексию у мужчин я тогда вообще ничего не знал, думал, что дистрофия — это мужская проблема, а анорексией болеют девушки. Недавно увидел рекламу по телевизору, там говорят: «Таблетки от женских болей». Почему лишний раз нельзя сказать слово «менструация»? Уверен, что, если не прятать все за эвфемизмами и не делить людей по признаку пола, многие проблемы в обществе решатся сами собой. 

Петр, 34 года, бизнесмен

В начале карьеры я часто волновался и чувствовал бессилие, когда не понимал или не знал, как выполнить поставленные боссом задачи. Ситуация усугубилась, когда у меня появились подчиненные: я не был уверен, что даю им правильные команды и указания. Эту неуверенность я компенсировал большим количеством еды — тут у меня были все возможности для реализации. Помню, как во время обеда коллеги увидели, что я набираю восьмую тарелку за шведским столом, и пошутили над моей жадностью. Тогда я стал набирать то же самое в контейнеры и запираться с едой в туалете. 

Несмотря на то что я ел в огромных количествах, мой вес не увеличивался. Пищеварительная система просто не справлялась с объемами: меня постоянно рвало непереваренной едой, была диарея. Так постепенно пропало ощущение, что еда помогает мне держать карьеру под контролем — после эпизодов обжорства я ощущал тяжесть в голове и желудке, несколько дней лежал дома, выпадая из рабочего процесса. Меня уволили. Потом я много раз находил себе новое место, но всегда быстро его терял. 

После очередного увольнения я стал много читать о здоровом питании и поверил, что с помощью «правильных» продуктов смогу стать счастливее. Около двух лет я ел только мясо и овощи, потом перешел на свежевыжатые соки и фрукты. Кстати, даже при таком питании я мог переедать, например, съесть по шесть-восемь авокадо за раз. Несмотря на это, я похудел до 50 килограммов, начались трудности на работе, я понял, что снова ошибся. Я решил обратиться к психиатру. Он поставил диагноз «орторексия» и рекомендовал медикаментозное лечение, но мне оно не помогло. 

У меня был долгий религиозный поиск: я ездил по монастырям, ходил в церкви. Только религия для меня была как «обертка», а хотелось «начинки». Общаясь с друзьями, я узнал, что у них тоже были зависимости от алкоголя и наркотиков и что они выздоровели, работая в анонимном сообществе по программе. Сейчас я участник такой группы поддержки. Мы работаем по «Большой книге анонимных алкоголиков», которая предлагает курс из 12 шагов к выздоровлению и помогает, по моему мнению, при любой зависимости. Сам я уже несколько лет нахожусь в ремиссии, вернулся к работе, вес если и колеблется, то в пределах нормы. Я перестал зацикливаться на весе — не слежу за ним. 

Артур Абраменков, клинический психолог Клиники расстройств пищевого поведения Психиатрической больницы №1 им. Алексеева

С медицинской точки зрения анорексия — отсутствие аппетита и чувства голода — является симптомом целого ряда соматических заболеваний и не имеет отношения к РПП. Обычно к анорексии приводит какой-то дисбаланс в физическим здоровье человека, например проблемы с печенью. Этот диагноз ставит терапевт. 

Чаще мы слышим про нервную анорексию, то есть про психическое расстройство. Чувство голода при нем не пропадает, человек сам борется с желанием есть, чтобы добиться определенных трансформаций тела. Нервная анорексия может быть как самостоятельным заболеванием, так и сопутствовать другим, например бредовому расстройству. В этом случае речь идет о синдроме анорексии, а основной диагноз будет другим. 

Нервная анорексия иногда сочетается с орторексией — патологической фиксацией на здоровой пище. Этого расстройства все еще нет в международной классификации болезней, однако отдельные его признаки часто сопутствуют анорексии и требуют своевременной диагностики. По мнению британского психотерапевта Кристофера Фейрберна, анорексия — это когнитивное, то есть мыслительное расстройство, которое зачастую начинается не с диеты, а с образа «я». Человек, страдающий этой болезнью, убежден, что вся его жизнь зависит от возможности управлять весом.  

Тематические группы в социальных сетях могут «помочь» с информацией: там можно узнать, как подавлять аппетит, «очищаться» и так далее. Однако гораздо большее влияние на людей зачастую оказывают буллинг, комментарии, касающиеся внешности, непрошенные советы. Но для возникновения РПП должны сойтись генетические и психологические факторы, чтобы идея трансформации тела стала сверхценной в жизни человека.

В России нет общепринятой стратегии лечения РПП — чаще всего врачи выбирают медикаментозную терапию. На Западе при нервной анорексии антипсихотики не назначаются, есть данные, доказывающие их неэффективность. При РПП помогает когнитивно-поведенческая терапия усиленного типа (CBT-E), автором которой является Кристофер Фейрберн. Специалисты лондонской клиники Maudsley Hospital используют методику Family-based Treatment (системная семейная терапия родителей и детей-подростков), цель которой — наладить взаимодействие больного анорексией и его семьи. Врачи учат родственников кормить больного человека, общаться с ним. У нас в стране с этой методикой пока никто не работает. В российской психиатрии вообще достаточно стигматизированное представление об анорексии: мальчикам и мужчинам, в отличие от девочек и женщин, при анорексии часто ставят диагноз «шизофрения». Я думаю, это во многом связано с установками нашего общества, которое привыкло делить болезни и ценности на «мужские» и «женские». Из-за такого отношения проблему нервной анорексии просто игнорируют, а пациенты лишаются возможности вылечить это заболевание на ранней стадии.

*Принадлежит компании Meta, признанной в РФ экстремистской организацией.

Подготовила Анна Боклер

Больше текстов о психологии, отношениях, детях и образовании — в нашем телеграм-канале «Проект "Сноб” — Личное». Присоединяйтесь