Иллюстрация: Veronchikchik
Иллюстрация: Veronchikchik

Совсем взрослая девушка, не красивая, но несомненно привлекательная уже отражающимся на лице процессом мышления. В 17 лет это, пожалуй, редкость. Здоровые дети, которых родители не очень «задолбали» обучением и развлечениями, часто выглядят смышлеными — это просвечивает изнутри биологический исследовательский инстинкт. В подростковом возрасте это исчезает, сменяется меланхолией и диспропорциями естественного же метаморфоза, и проявляется во внешности снова только намного позже, часто во второй половине жизни, за счет уже исключительно личностных многолетних усилий.

— Меня зовут Марьяна. Я учусь в одиннадцатом классе.

— О, порог. Что собираешься делать дальше?

С ходу мне придумалось две причины ее сугубо личного обращения: профориентация (поздновато, но бывает) и страх перед ЕГЭ.

— Я еще не решила точно, буду подавать документы в несколько мест. Но приблизительно — юриспруденция.

— Тебе интересны законы?

— Мне интересно, как устроено общество и как на это можно влиять — и можно ли вообще. Но на политологию или дипломатию мне не поступить — мама не сможет за меня платить, самой мне, одновременно учась, не заработать, а бесплатных мест там практически нет или они заранее распределены. Может быть, это когда-нибудь потом.

— Разумная позиция, — признала я и подумала, что особенности внешности Марьяны полностью совпадают с ее манерой речи. — Ты учишься в обычной школе?

— Сначала училась в обычной, а потом поступила в гимназию, в седьмой класс.

— Скоро ЕГЭ. Боишься?

— Почти нет. Это очень алгоритмизированный процесс. Если не произойдет ничего совсем уж непредсказуемого, я сдам ЕГЭ хорошо. Не блестяще — всякие сто баллов, мне кажется, тоже в некотором смысле результат случайности, — но хорошо. А беспокоиться о непредсказуемом — это, на мой взгляд, нерационально.

«Наверное, у нее нет парня, — вдруг почему-то подумалось мне. — Где ж для нее, такой, взять? Неужели пришла спрашивать, как это изменить? И куда бы ее послать на поиск? Где, интересно, сейчас кучкуются ее сверстники с таким уровнем системного мышления и широкими взглядами на нестандарт в девичьей внешности? Наверное, как и все, в интернете, но где конкретно? По второму пункту подошли бы экстремалы, но, во-первых, что-то мне подсказывает, что альпинизмом, подводным плаванием, прыжками с парашютом и каякингом она не увлекается и увлечься не собирается, а во-вторых, у них системное мышление другого типа».

— А с чем же ты ко мне?

— Я читала ваши материалы.

— Ага. И что же?

— Скажите, вот вы сейчас ждали, что я скажу: «И они просто замечательные и мне очень понравились»?

Ого! — подумала я. Да она, кажется, еще круче, чем мне показалось с первого взгляда.

— Нет, мне, наоборот, понравилось, что ты так не сказала. Потому что тут прямая логика и экономия времени: если бы мои материалы оставили тебя равнодушной, ты бы сейчас здесь не сидела.

— Да. Вы, возможно, такая. Или притворяетесь такой. Но это не важно. Потому что, чтобы притворяться, надо по крайней мере знать кем. Поэтому я и пришла.

— Не уверена, что поняла последний пассаж, — призналась я.

— Конечно. Если бы мне сейчас не надо было вам объяснить, я бы, разумеется, сказала как положено: «Я читала ваши материалы, и они мне очень понравились». А, уходя, еще раз повторила бы: спасибо вам за то, что вы пишете и т. д. Так нужно и так все делают. И я обычно тоже.

— Так, — осторожно согласилась я. — Это установившиеся на данный момент правила. А что же ты видишь в этом плохого?

— У вас есть аккаунт в фейсбуке? — спросила Марьяна вместо ответа.

— Есть страничка, но я сама там ничего не пишу, — я старалась отвечать максимально честно и развернуто, потому что пока совершенно не понимала, к чему она клонит. — Но у меня есть инстаграм с картинками природы, YouTube-канал про животных и группа про историю одной деревни — начиная с конца последнего оледенения. А что? К чему ты это спрашиваешь?

— Вы там везде вы?

— Да, — твердо ответила я. — Я там я.

— А в ваших материалах?

— Нет, там не я. Там придуманный литературно-художественный персонаж — психолог Катерина Мурашова.

А может быть, это простое нормальное исследовательское любопытство? — предположила я. А я у нее — текущий объект исследования? Большинство подростков, конечно, интересуются только самими собой и что про них думают ближайшие окружающие. Очень редкие — самыми базовыми вопросами устройства мира и Вселенной. Но могут же быть и исключения?

— У меня есть аккаунты почти во всех соцсетях, которые положены современному подростку, — сказала между тем Марьяна. — И я хуже каждого своего аккаунта. Это иногда меня огорчает, иногда — прямо выбешивает.

Я вздохнула с облегчением, наконец-то поняв, в чем дело.

Ну разумеется, вот этот разрыв, который такая умная, аналитически ориентированная девочка просто не могла обойти своим вниманием.

Я только начала говорить о том, что люди самым естественным образом выбирают для витрины своей жизни, которой по сути и являются страницы в соцсетях, самое красивое или самое значимое, да еще и приукрашивают все это — и это совершенно нормально…

— Простите, но вы меня не услышали, — твердо прервала меня Марьяна. — Я давно и прекрасно знаю и понимаю все то, о чем вы сейчас говорите. Это очень любят описывать на всяких околопсихологических сайтах для женщин. Пишет Александра: «Ах, в фейсбуке у всех такая интересная жизнь, а у меня нет, и я от этого в совершеннейшей депрессии». Отвечает наш психолог: «Ах, не верьте, дорогие читательницы, у них у всех совершенно обычная жизнь, а вы и сами на своей странице можете написать и вывесить что угодно».

— Так, прости. Я тебя не услышала. Пробуем еще раз: что ты сказала?

— Я сказала: я всегда и во всем хуже своего аккаунта. И речь вовсе не о том, где я была, что ела, с кем тусовалась и во что была одета. Мой аккаунт или моя вывеска (так вам, наверное, понятнее?) дружелюбна, толерантна к любой инаковости, поддерживает все то, что принято поддерживать, и осуждает все то, что принято осуждать. И знаете, что самое удивительное? Меня никто не заставляет это делать, мне ничего не угрожает, если я делать этого не буду.

— Обычная социальная адаптация? — предположила я.

— Нет. Мне иногда страшно, что все вокруг такие, как я.

— Какие же?

— Лживые насквозь. Понимаете, у меня бывают эпизоды, когда мне действительно жалко кого-то, или я там возмущена какой-то несправедливостью, или еще что-то такое. Но это именно вспышки, эпизоды, короткие. А остальное время я изображаю из себя типичного представителя… ну даже непонятно кого. И самое противное — я его изображаю даже перед самой собой!

— Ну да, — я нашла аспект, с которым могла согласиться. — Девочки-подростки довольно часто даже думают о себе «красиво» и в третьем лице: «Она стояла на крутом берегу и смотрела вдаль, а ветер развевал подол ее платья и светлые пушистые волосы».

— То, о чем вы говорите, просто мило. И в этом нет ничего лживого. А я очень часто всех вокруг мысленно осуждаю — родителей, учителей, подруг. И от многого меня просто тошнит. И я почти не могу внутри радоваться чужим успехам и удачам. Но, разумеется, снаружи я говорю: ах, дорогая, как это прекрасно, что у тебя получилось, что ты смогла, что тебе так повезло и т. д. И я лайкаю и делаю перепост того, что все перепощивают и лайкают, и ахаю якобы от возмущения или от страха там, где надо ахать. Хотя по большей части мне на все это совершенно наплевать или я сама даже по этому поводу думаю наоборот. И ведь меня никто под дулом пистолета не заставляет этого делать! Мы в школе проходили про репрессии. Нам говорили: это все власть, а обычные люди весь этот маразм, все эти преступления и вообще все это делали, и осуждали, и приветствовали, потому что боялись. А я вот прямо сейчас смотрю вокруг и на себя тоже и думаю: а точно ли так?

Я довольно долго думала, что сказать Марьяне. С таким острым социальным зрением ей всегда будет нелегко жить, и я не могла пообещать ей иного.

— Толпа всегда хуже и «зверее» отдельного человека, а относительно устойчивая социальная структура и ее общественно декларируемые (но, разумеется, не всегда соблюдаемые) нормы всегда вежливее и как бы выше, гуманистичнее его же. Она строится «на вырост», закладывает возможность развития. Так было всегда, какой исторический период и какую географическую точку ни возьми, — сказала я наконец. — Индивидуум, микрокосм — удивительная структура — всегда посередине.

— То есть внутри все такие, как я? — мне показалось, что на глазах девушки выступили слезы.

— Я не знаю, — честно сказала я и тоже опустила голову. — Мне всегда хотелось верить, что это не так.

— И у вас получалось?

— Иногда, в некоторые периоды жизни — да.

— Тогда, значит, и у меня есть надежда, — Марьяна подняла взгляд и улыбнулась. — Я пойду. Спасибо.

— И тебе, — кивнула я. — Можешь не говорить, что тебе понравились мои материалы.

— Не все. Но некоторые неплохие, чего же, — усмехнулась девушка.

Вам может быть интересно:

Больше текстов о психологии, отношениях, детях и образовании — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Личное». Присоединяйтесь