Последнее воскресение «Макдоналдса» в России. Репортаж «Сноба»

— Я счастливый человек, пока есть возможность зайти в «Макдоналдс»! — выкрикивает огромный мужчина у двери ресторана на Пушкинской. — Завтра у нас не будет свободы прийти сюда и съесть гамбургер. Почему у нас ее не станет? Что мы сделали плохого? Корпорации идут на поводу у своего правительства и ограничивают нас, действуют на простых людей, чтоб нас озлобить, чтоб мы стали хуже жить. Компании объединились против меня и против вас!

Левая рука протестующего прикована к длинной вертикальной ручке на входной двери «Макдоналдса». На груди мужчины белой краской написаны слово «МАНИФЕСТ» и его ник в телеграме: Luka Safronov.

— Они нам дали свои булочки, свои телефоны, а теперь решили, что завтра мы уже не достойны заходить сюда, как будто мы люди второго сорта. Мы платили за это миллиарды долларов. Почему в одночасье мы должны остаться без всего? Мне больно от этого! За что? Я музыкант, пианист, искусство вне политики. 

Минут через пять после начала этой акции со стороны Пушкинской площади подходят сразу шесть сотрудников полиции. Со стороны сквера у дверей ресторана собираются люди, среди них много журналистов, быстро образуется толпа. В кафе за полупрозрачной стеной из черного стекла видны лица многочисленных посетителей «Макдоналдса». Они продолжают есть и следят за происходящим без особого интереса.

— Они пришли к нам и приучили к фастфуду, в том числе химическими добавками, — продолжает активист. — Я вешу 270 килограммов, но это мой выбор — так жить. Я ретранслировал их ценности: свобода, демократия, либеральность к любому человеку, каким бы он ни был. И я старался убедить других, что для меня такой вес — это нормально, и люди должны принять меня таким, какой я есть. А теперь они [рестораны быстрого питания] уходят.

Когда полицейские понимают суть протеста, даже за черными масками на их лицах становятся заметны улыбки. Атмосфера разряжается: правоохранители явно готовились к чему-то другому. К протестующему подходит один из офицеров, что-то говорит ему на ухо. Тот, продолжая выкрикивать свои заявления, вынимает из кармана ключ и отдает его полицейскому.

— Я протестую мирным способом, чтобы жители Европы и Америки увидели, что я, простой человек, страдаю сегодня из-за их корпораций, которые мне подарили образ жизни, а теперь насилием заставляют от него отказаться. Я хочу, чтобы мировое сообщество, американцы, увидели, что мы здесь такие же, тоже бываем толстыми. Я никому не несу агрессии.

Протестант продолжает громко выкрикивать требования сохранить сеть фастфудов. Полиция ему не препятствует.

— Я первый раз в жизни преступаю закон. И мне безумно стыдно, что эти доблестные сотрудники полиции обязаны сейчас совершить свою работу. Мне неловко, но кто-то должен был сказать, что нельзя издеваться над людьми. Разве я не прав? — обращается протестующий к майору полиции и снова выкрикивает: — Я хочу завтра прийти сюда и купить тот пирожок и тот коктейль, к которым привык за тридцать лет жизни. Иначе я буду чувствовать себя несчастным!

Полицейские отстегивают наручники, берут мужчину под руки и уводят от ресторана на Пушкинской. На спине протестанта вышит большой двуглавый орел. Через минуту его обыскивают у припаркованного неподалеку автозака и заводят внутрь.

В самом ресторане много посетителей, практически полная посадка, обстановка напоминает обычный оживленный вечер воскресенья в «Макдоналдсе», сверхъестественного ажиотажа нет. На многочисленных экранах с заказами безостановочно мелькают цифры, сотрудники за стойкой с разных ее концов выкрикивают номера, готовые к выдаче. Мимо проходят люди с подносами, на которых высоченные стаканы с ледяной колой теснят коробки с бургерами, а вокруг них рассыпан золотистый картофель фри.

Рядом с зоной выдачи заказов стоит пара, молодой человек и девушка лет 25. У нее ярко-желтые волосы, на голове черная бейсболка. Грудь парня пересекает черный ремень небольшой кожаной сумки, на лице очки сложной формы, губы блестят от гигиенической помады. Оба улыбаются. Спрашиваю, связан ли их визит в «Макдоналдс» с закрытием сети. Оба кивают.

— Никаких чувств по этому поводу мы не испытываем, — говорит девушка. — Сожалений по поводу закрытия «Макдоналдса» у меня нет, здоровее будем.

В очереди стоит женщина, рядом с ней мальчик лет десяти. В руке у него деревянный щит — меч он только что засунул за воротник куртки сзади. По словам женщины, ходили они сюда не часто, сегодня пришли напоследок. Из-за закрытия сети она не переживает — бургеры есть и в других ресторанах. Мальчик с ней не согласен:

— Плохо, что «Макдоналдс» закрывается, мне тут нравилось. Картошка фри мне нравилась больше всего тут, а еще чикен и кетчуп.

Набрав полный поднос фастфуда — биг-мак, картошку по-деревенски, наггетсы и кофе — сажусь за общий стол. Напротив — три студента, которые, судя по разговору, ждут друзей. Справа за большим столом расположилась семья, трое детей сидят на высоких ярко-красных стульях. У окна оживленно болтают две пенсионерки за кофе с чизкейками.

Ко мне поворачивается сидящая рядом женщина и предлагает нарисовать мой портрет за 100 рублей. После отказа сразу приступает к рисунку. В процессе она раз за разом повторяет одну и ту же фразу: «Вы не хотите помочь? Вы не хотите помочь?» — и в целом производит впечатление городской сумасшедшей. Закончив крайне примитивный, скорее детский по исполнению рисунок и снова получив отказ, она яростно рвет лист бумаги на мелкие куски, затем встает и, негромко повторяя проклятия в мой адрес, уходит.

Вокруг меня вплотную друг к другу сидят и сосредоточено едят порядка ста человек. Их разделяют невысокие пластиковые перегородки оптимистичного желтого цвета. Выделить основную часть посетителей ресторана по какому-то признаку нельзя — тут есть пожилые люди, много людей среднего возраста, особенно много родителей с детьми и молодых людей до 20 лет.

В центре зала менеджер кафе в белой рубашке с вытянутых вверх рук фотографирует толпу у входа. На вопрос, откроется ли кафе снова, она твердо отвечает: «Да». Нужно только найти замену импортным продуктам — кофе, соусам. Но таких позиций немного, говорит девушка, в основном все отечественное. Она спешно уходит, явно желая поскорее закончить разговор.

Угрюмого вида мужчина лет 60 смотрит на чек с номером заказа в руке. Разговаривать о закрытии сети он сначала отказывается, но потом вспоминает, что приходил сюда, начиная с первых недель работы кафе на Пушкинской, говорит, что тогда место было другим, более праздничным, но и потом заходить сюда время от времени было приятно.

Большая компания подростков сидит за круглым столом, на головах нескольких девочек фирменные бейсболки «Макдоналдс». 14-летняя Дина говорит, что закрытие ресторанов ее расстраивает. Ее приятель Фархат, которому через неделю исполнится 16, уверяет, что очень скоро ресторан откроется снова: «Мы оккупировали это место, его просто переименуют в “Барыги”, и мы снова будем сюда ходить через две недели. Это наше место». Оба подростка рассказывают, что ходили сюда каждый день.

К разговору подключается мужчина с красным лицом, заметной щетиной и сильным перегаром. Все его аргументы сводятся к тому, что все нормально, а будет еще лучше. На вопрос, кем он приходится подросткам, отвечает, что он — их отец, и уверенным жестом руки обводит компанию из десятка ребят. После этого жеста Фархат со смехом вскрикивает: «Это мой батя!» — и обнимается с мужчиной. 

Сотрудница «Макдоналдса» Фатима говорит, что в последнюю неделю в ресторане наплыв посетителей:

— Сегодня столько же, сколько и предыдущие четыре дня. Многие посетители переживают, за эти дни было много случаев, когда люди плакали из-за закрытия. Например, вчера девочки лет 14–15 сидели, фотографировались, а потом — слезы. Это не удивительно, они каждый день сюда ходили, привыкли, а теперь этого не будет.

Переговоры об открытии «Макдоналдса» начались в 1976 году, а первый в СССР ресторан быстрого питания на Пушкинской начал работать только через 14 лет, 31 января 1990 года. В него сразу пришло 30 000 тысяч человек, и это стало мировым рекордом по количеству посетителей в первый день работы. Очередь была гигантской: одновременно в ней стояли 5000 человек. Московские школьники говорили о появлении знаменитого фастфуда в Советском Союзе с восторгом. Очевидно, что закрытие сети сейчас вызывает значительно меньше чувств, чем ее появление в стране — как у молодых, так и у взрослых жителей столицы. Когда и в каком формате ресторан откроется вновь и откроется ли вообще, сказать сейчас не может никто.