Любовь Баринова: Когда я пишу о настоящем, у меня даже учащается пульс

Роман «Ева» вышел, если не ошибаюсь, четыре года назад. А сейчас Wink по нему сняли сериал «Я знаю, кто тебя убил», в титрах вы указаны как автор сценария. Как возникла идея сериала по книге, как это вообще происходит?

«Ева» вышла в 2019 году, то есть уже почти пять лет назад. И публикацией в «Редакции Елены Шубиной» и продажей прав на экранизацию я обязана литературному агенту Юлии Гумен. Очень благодарна ей за это. Еще на стадии рукописи Юлия показывала роман киношникам, в результате права купила кинокомпания КИТ. Большая удача, что адаптировал «Еву» для сериала Денис Уточкин, прекрасный сценарист. Мое имя действительно указано в титрах, но не как автора сценария, а как автора романа, по мотивам которого снят сериал. В написании сценария я не принимала участия. Все мое участие свелось к тому, что я придумывала названия. Сначала я придумала название «Дело Германа», под которым сериал некоторое время анонсировался, а потом и окончательное — «Я знаю, кто тебя убил». Страшно горжусь, что сериал вышел под тем названием, которое я предложила.

Расскажите немного о себе. Как вы занялись писательством?

В романе «Ева» одна из героинь говорит о том, что в жизни многих людей есть основополагающая страсть. У меня это литература. Так-то я человек уравновешенный спокойный, но вот в отношении литературы испытываю настоящую страсть, синоним которой, собственно говоря, одержимость. Началось все, наверное, с бабушки: в детстве она сидела со мной и читала сказки, у нас было два сборника — русских и разных стран. До сих пор помню все сказки, даже как они располагались на страницах, иллюстрации. Я слушала, позабыв про все на свете, просила читать снова и снова. Думаю, бабушка была счастлива, обнаружив такой простой и неэнергозатратный способ присматривать за маленьким ребенком. Когда я научилась читать, любимым местом стали библиотеки, я росла в поселке, где их было три, я записалась во все и постепенно перечитала все, что можно перечитать. Когда в конце учебного года в школе давали список литературы, я набирала в библиотеке по нему книжки, ставила их дома в стопочки, едва дыша от восторга: сколько миров я в ближайшее время открою! Я была всеядным читателем, мне нравились и приключенческие истории, и те «серьезные» произведения, которые предполагала учебная программа. Но уроки литературы в школе не очень любила, читала на них тайком книжки.

Лет в 9–10 завела тетрадку, такую обычную школьную, написала на обложке «повесть». Героем был, помню, мальчик Ваня, события происходили во время войны 1941–1945 годов. Это было скорее желание подражать, чем намерение стать писателем: прочитав некоторое количество книг, хотелось самой придумать увлекательную историю — так дети, когда учатся говорить, подражают взрослым, не очень понимая, что они собственно делают. Повесть я быстро забросила, так как своя история меня особо не увлекла, и вернулась к книжкам из библиотеки.

Мысль о том, что я действительно могу написать что-то настоящее, в некотором роде подали окружающие. Я хорошо писала сочинения, помогала одноклассникам с концовками. В шестом классе мы проходили историю Средних веков, и учительница как-то задала домашнее задание: написать сочинение об одном дне из жизни средневекового рыцаря. Я описала посвящение в рыцари, помню из него только фразу «обряд проходит торжественно и печально», помню, что у рыцаря была возлюбленная. Я сдала сочинение утром, а к вечеру была еще в школе и случайно столкнулась с учительницей истории. Она была страшно возмущена, набросилась с обвинениями: откуда ты списала сочинение? Оказалось, некоторые ребята скопировали тексты о жизни рыцарей из «Айвенго» и откуда-то еще. Я попыталась оправдаться, но она мне не поверила. Я, конечно, растерялась. Хорошо, что с собой оказался черновик. Учительница извинилась, а я, с одной стороны, была польщена, а с другой — мгновенно заработала синдром самозванца, с которым борюсь до сих пор.

То есть я хочу сказать, что желание стать писателем в моем случае пришло не внезапно, оно сформировалось из двух вещей: ненормальной любви к литературе и постепенного осознания того, что у меня есть способности к написанию книг и что с этим я должна что-то делать.

Роман «Ева» стал одним из ярких дебютов года. Вы ожидали такого успеха? Правда ли, что каждый успешный дебютант испытывает «комплекс самозванца»?

Каждый писатель надеется (даже если вслух говорит обратное), что его книгу прочитают как можно больше читателей, что ее заметят. И я не исключение. Ожидать — наверное, нет, но надеялась, что она «получится». Что касается комплекса самозванца, я и сейчас вот пишу третью книгу и продолжаю его испытывать, приходится просто принять факт, что этот комплекс, видимо, навсегда со мной.

В романе отличный герой — врач, причем врач успешный, любит свою работу. В сценарной версии ему изменили профессию. Почему вы решили сделать Германа именно врачом?

Я не вкладывала в это обстоятельство особого значения. Герман мальчиком попал в медицинский мир как пациент, много времени провел в больницах, эта сфера так или иначе стала частью его жизни. Он был замкнутым ребенком, неуверенным в себе, не очень-то стремился исследовать, что там, за дверью дома или больницы. Мне показалось логичным, что он попробует себя в знакомой сфере.

В романе и в сериале есть два временных пласта: начало 2000-х, когда происходят все события, и наши дни. В сериале они разделены даже более четко, каждому времени посвящены по четыре серии. О каком из времен было писать сложнее, о каком интереснее?

В романе есть еще и третье время — 1980-е, когда Герман и Ева жили сначала в гарнизоне, а затем у бабушки в Москве. Писать о времени, которое прошло, конечно, проще. У него уже сформировалась особая аура, есть детали, музыка, имена, мгновенно узнаваемые, этакие маркеры, раз, два — и вот оно тут. И у тебя, и у читателя опять же есть тоска по нему как по всему, что прошло и не повторится никогда. Настоящее же расплывчато, еще не сформировано, не застыло, не обрело узнаваемого стиля, но зато в нем есть экспрессия, которой нет в прошедшем. Писать о настоящем времени в чем-то волнительнее, что ли. Ты пытаешься нащупать черты, приметы, особенности, которые будут узнаваемы потом, десятилетия спустя. Мне кажется, когда я пишу о настоящем, у меня даже учащается пульс.

После «Евы» у вас вышел хороший роман «Кто ты будешь такой», но, в отличие от «Евы», его мало кто заметил. Почему, как вы считаете? И будет ли у него сериальная судьба?

«Кто ты будешь такой», скажем так, более литературный роман, его аудитория изначально уже. Кроме того, его темы более «женские», что ли, поэтому, если судить по данным LiveLib, он зашел больше женщинам. Возможно, у него также не очень удачное название. В процессе выбора в издательстве я сама пришла к названию Victima, что на латинском «жертва». Считаю, что это название наиболее точно отражает главную суть романа. Сериальная судьба у «Кто ты будешь такой» не прослеживается. Но я рада, что его отметила «Ясная Поляна», включив в лонг-лист в прошлом году. Очень горжусь попаданием в список именно этой премии, мне кажется, «Ясная Поляна» — самая честная премия из всех, она именно про литературу, про качество текста во всех смыслах.

Вы медленно пишете? Над чем работаете сейчас? О чем будет ваш следующий роман?

Пишу действительно медленно. Сейчас работаю над романом, основное действие которого происходит в русской усадьбе в настоящее время, а некоторые события — в советское время и еще раньше. Это не усадебный роман, где аллеи, ротонда, мостик, любовь — нет-нет, это остросюжетный, ну и психологический, конечно. Усадьба в нем не только декорация, но и в некотором роде героиня романа.

Какие произведения современной российской прозы вы читаете и кого посоветуете читателям портала «Сноб»?

Последнее, что я прочла из современной прозы с восхищением, — это роман «Снарк Снарк» Эдуарда Веркина. Чистый восторг. Уже хочется перечитать. С удовольствием рекомендую.

Беседовал Владислав Толстов