Мои «школьные годы чудесные» пришлись на 1971–1981.

Думаю, начну я с того, для чего школа оказалась нужна мне в те незапамятные, былинные времена, когда по телевизору показывали попеременно то трансляции партийных съездов, то программу «Играй, гармонь», компьютер представлял собой приличного размера помещение, телефон довольно часто был привинчен к стенке в коридоре, а единственной формой виртуального общения была переписка с пен-френдом из братской Анголы.

Я училась в приличной московской спецшколе, и меня довольно неплохо выучили языку. Настолько неплохо, что теперь мне не верится, что можно было вот так заговорить без единой стажировки в стране изучаемого языка и ни разу не встретив ни одного настоящего иностранца.

Меня не удалось выучить математике, физике и химии. С радостью списываю этот факт на счет своей персональной тупости.

Чепуха вышла с историей. Вот тут — извините, но не по моей вине. Марксистско-ленинский подход к этой дисциплине умудрился изготовить из яркой и трагической истории человечества гибрид из палки-копалки и Апрельских тезисов. Это было так невыразимо скучно, что о древних городах инков, о крестовых походах и падении Константинополя я узнала вне школьных стен. Кстати, именно этот предмет очень грамотно научил нас, тогдашних школьников, тому, что есть два варианта «истины» — школьный и тот, что снаружи.

Позже этот феномен правильно назовут совковым двоемыслием, и я должна честно признаться, что история о доблестном рыцаре Айвенго и история периода феодальной раздробленности в Европе ехали в моей детской голове по совершенно параллельным рельсам.

Литератур вообще было две, и совпадали они разве что алфавитом

Еще хуже было дело с литературой. Литератур вообще было две, и совпадали они разве что алфавитом. В одной из этих литератур бесстрашный капитан Блад вел на абордаж свою «Арабеллу», гордая Джейн Эйр убегала из-под венца, а д’Артаньян мчался через всю Францию с подвесками королевы. В другой литературе вместо людей были «образы», и все время требовалось объяснить, что имел в виду автор. То, что эта «вторая» литература не отбила у меня охоту к «первой», — вещь поистине удивительная. Многие с той поры так и считают чтение наказанием.

Оглядываясь назад, пытаюсь сообразить, что из выученного в школе пригодилось мне в жизни.

Язык стал профессией. Привычка читать оказалась со временем редким приобретением. Большая часть выученного забылась напрочь.

И все-таки за что я ей благодарна, своей тогдашней, прежней школе, в которой не было психологов, позорно было ныть и жаловаться маме, а синяки и шишки считались нормой?

Меня научили тому, что люди разные и есть среди них те, кто отличается от меня весьма агрессивно. И с ними тоже надо как-то ладить, а если уж совсем никак не выходит поладить, то и драться иногда надо. И за себя, и за своих.

Пока мои ровесники не отрубили интернет и не лишили своих детишек Великого Источника Всей Премудрости разом, смартфон у пятиклассника будет «знать» больше цифр и фактов, чем любая школьная училка

Еще — тому, что жизнь выставляет оценки и иногда делает это даже строже, чем математичка Лидия Федоровна. И тоже ничего «не будет объяснять для тупых по второму разу».

Еще — тому, что есть нудные и неприятные вещи, но их приходится делать, даже если очень не хочется. Дожив до пенсии, я так и не встретила ни единого рода человеческой деятельности, где без такого навыка можно обойтись.

Еще — тому, что даже в первом классе иногда удается найти человека, которому почти 50 лет спустя можно позвонить в два часа ночи и сообщить, что тебе хреново. Это вот, наверное, самое ценное.

Зачем школа нужна сегодня?

Пока мои ополоумевшие ровесники не отрубили на территории Отчизны интернет и не лишили своих детишек и внучат Великого Источника Всей Премудрости разом, смартфон у пятиклассника в кармане будет «знать» больше цифр и фактов, чем любая школьная училка. Google Translate будет все лучше переводить тексты, а автокорректор  — все грамотнее исправлять ошибки.

Наверное, это все сильно изменит роль учителя, превратив его из ходячего хранилища знаний в фасилитатора. Википедия объясняет, что «фасилитатор (англ. facilitator, от лат. facilis «легкий, удобный») — это человек, обеспечивающий успешную групповую коммуникацию, что позволяет участникам встречи сконцентрироваться на ее целях и содержании».

Несомненно, школа нужна для того, чтобы обучить детей и подростков азам мирного и разумного сосуществования. Даже — о ужас! — с теми, кто вам почему-либо неприятен

«В парадигме личностно-ориентированной педагогики, — гласит Википедия, —  фасилитатором называют педагога, который помогает ребенку в процессе развития, облегчает “трудную работу роста”».

Может быть, новая школа должна научить детей не запоминать факты и даты, а рассказать им, как ориентироваться в море этой информации. Как не накапливать, а фильтровать. Не заучивать, например, даты открытий и сражений, а понимать, что стало их причиной, а что — следствием.

Возможно, цель школы — научить учеников отличать правду от вымысла и понимать, как то и другое формирует жизнь вокруг нас.

Несомненно, школа нужна для того, чтобы обучить детей и подростков азам мирного и разумного сосуществования. Даже — о ужас! — с теми, кто вам почему-либо неприятен. Мартин Лютер Кинг сказал: «Либо мы научимся жить все вместе как братья, либо погибнем все вместе как дураки».

Сегодня второй вариант развития событий кажется все более вероятным.

Может быть, школа поможет нам исправить этот сценарий? Если мы все вместе попробуем исправить школу?