Повесть о сыновьях молчаливых дней. Как начиналась магнитофонная летопись русского рока

Происходит рождение коллективного музыкального сознания. Миллионы магнитофонов страны сливаются в духовную индустрию, по кассетному селектору откликаются миллионы душ. Это — явление!

Андрей Вознесенский

В начале 90-х я ежегодно мотался со своей коллекцией подпольной рок-прессы на Франкфуртскую международную книжную ярмарку. На стендах крупнейших английских и американских издательств я впервые столкнулся с нечеловеческой красоты рок-энциклопедиями, которые резко контрастировали с моей подборкой выцветших от времени машинописных журналов с вклеенными туда вручную черно-белыми фотографиями. Мне напрочь снесло башню от суперобложек и улетного дизайна, причем особенно сильно — от книг из серии 100 Great Album of the Sixties и 101 Essential Rock Records (The Golden Age of Vinyl). Таких книг в России тогда не было и близко.

Под влиянием бесед с Борисом Гребенщиковым я в ту пору начал немного увлекаться «Книгой перемен» и древнекитайской философией. Один из ее тезисов мне показался близким: «Если нет книги, которую ты хотел бы прочитать, напиши ее». После пяти лет каторжной работы по сбору информации я ее и написал. Про магнитофонную культуру СССР, про 15 лет подпольной звукозаписи (1977–1991), про 100 наиболее интересных и значимых альбомов советского рока: от Москвы и Питера до Урала и Дальнего Востока, от Украины до Сибири, от Поволжья до Латвии и Эстонии.

В 1999 году этот огромный фолиант объемом в 400 страниц был выпущен силами трех издательств и быстро стал раритетом. Насколько мне известно, книгу приобрели Библиотека Конгресса в Вашингтоне, Амстердамский институт социологических исследований, Британская библиотека, престижное немецкое агентство Kubon & Sagner, а также архивный отдел первого в мире рок-журнала Crawdaddy!

Любопытно, что когда я дарил экземпляр Гребенщикову, лидер «Аквариума» в ответ презентовал мне двухтомник своих песен, написав на первой странице: «Александру с искренним восхищением от ясности понимания ценностей культуры! Дай тебе Бог!» На этом акте историю первого издания книги «100 магнитоальбомов советского рока» можно было считать завершенной.

Спустя двадцать лет мои приятели из издательства «РИПОЛ Классик» предложили выпустить юбилейное переиздание книги — с дальновидным прицелом на выставку Non Fiction. На первый взгляд, история получалась красивая — реанимация давно забытой сказки. Плюс, скажу честно, меня достали бесконечные звонки библиофилов и друзей-музыкантов с вопросом: «Где эту дефицитную книгу все-таки можно достать?» Цена растворившейся в пространстве и времени книги, а также многочисленные интернет-версии никого не интересовали. Со стороны процесс напоминал охоту или книжное сафари. Все это вносило в жизнь сильный дискомфорт, тем более когда ты по уши погружен в книгу про Майка Науменко.

Несмотря на то что давно являюсь поклонником первопрессов — как в литературе, так и в коллекции виниловых дисков — и люто ненавижу репринт… В общем, я проявил слабость духа и сдался. И книга ушла в типографию. Не думаю, что найдется безумец, который будет еще раз все это богатство переиздавать. Книга вышла ограниченным тиражом — ниже прописаны десять основных причин, чтобы ее вдумчиво прочитать. Если, конечно, это не случилось с вами еще тогда — в конце XX века…

1. Что делать, когда тебя мощно прет, но нет никаких условий для творчества? Нет ресурсов, нет студии, продюсера, аппаратуры и инструментов? И вдобавок ты не очень хорошо играешь на гитаре?

Про это, к примеру, история создания совместного альбома БГ и Майка под названием «Все братья-сестры». Летом 1978 года из комнаты в студенческом общежитии они ловко протянули удлинитель на поляну у берега Невы, поставили табуретку с микрофоном и пели в него по очереди новые песни, подыгрывая друг другу на акустических гитарах и губной гармошке. Записывали то, что впоследствии стало основой их боевого репертуара: «Блюз простого человека», «Дорогу 21», «Балладу о Кроке», «Звезду рок-н-ролла». Затем, прямо на месте преступления, провели фотосессию, обклеили фотографиями магнитофонные катушки и начали их распространять по Ленинграду. «Конечно, качество записи “Все братья-сестры” было устрашающим, — говорил впоследствии Майк. — Но это были хорошие времена».

2. Можно обнаружить, что для людей, свободных духом, никакого «железного занавеса» тогда не было

Советская пропагандистская машина, с одной стороны, и радиопередачи ВВС и «Голоса Америки» — с другой, рассказывали населению одной шестой части суши про «железный занавес» между странами социалистического лагеря и капиталистическим раем. В целом, он, безусловно, существовал... Тем не менее в книге приведены десятки примеров, когда рок-музыканты и их друзья виртуозно преодолевали подобные препятствия. Битломан Коля Васин написал письмо в Нью-Йорк своему кумиру Джону Леннону и получил от него по почте именную пластинку с автографом. Дэвид Боуи передал через друзей гитару для Гребенщикова, а Энди Уорхол — свои знаменитые баночки супа (с именными автографами) для музыкантов ленинградского рок-клуба. Джоанна Стингрей привезла Курехину новейший синтезатор, а поп-звезда Клифф Ричард передал лидеру «Трубного зова» Валерию Баринову фирменную гитару и всевозможные «примочки». Иностранные студенты везли в СССР рок-прессу и кассеты, а моряки и дипломаты — фирменные диски. Мечты сбывались — просто надо было не уставать в них верить…

3. Настоящий художник должен быть голодным?

Этот сомнительный тезис получил повсеместное подтверждение в 70–80-х годах в отечественном рок-н-ролле. Самые культурные в мире дворники и сторожа жили в холодных дачных сквотах, подвалах и тесных коммунальных квартирах, подрабатывали сдачей пустой посуды и не всегда платили профсоюзные взносы. Как поется в песне: «Гармония мира не знает границ — сейчас мы будем пить чай...» С советской властью у этих аутсайдеров от искусства были чисто стилистические разногласия. Но жрать им зачастую было нечего — как говорится, в холодильнике уже давно мышь повесилась. В 1985 году, в процессе записи альбома «Время», Юра Шевчук от недоедания вместо брюк 48-го размера стал носить штаны 44-го. Звукорежиссер «Мелодии» Виктор Глазков, нелегально записывавший по ночам альбом «Радио Африка», в интервью мне как-то признался: «Чтобы хоть как-нибудь меня порадовать, музыканты “Аквариума” принесли в подарок арбуз. И сами же, голодные, его съели. Они были совсем нищими, заросшими и оборванными. На их фоне я со своими командировочными и 120 рублями в месяц чувствовал себя богачом».

4. Полезно знать подробности, как безбашенные люди ради реализации своей идеи шли на любые подвиги

Записываться в те стремные времена андеграундным рок-музыкантам было негде и не у кого. Все мало-мальски пригодные студии были монополизированы фирмой «Мелодия», но, как говорится, «голь на выдумки хитра». «Машина времени» и «Воскресение» записывались по ночам в ГИТИСе. Юрий Шевчук и «Урфин Джюс», рискуя всем на свете, проникали по ночам в студии областных телецентров. Первая христианская группа «Трубный зов» писалась на каком-то эстонском хуторе. Когда ее лидер Валерий Баринов решил эмигрировать через Финляндию в Англию, процесс перехода государственной границы он видел следующим образом: «Встали на лыжи, взяли компас, помолились и пошли». Вертолет накрыл его где-то под Петрозаводском, и вскоре Баринов оказался в советской тюрьме. Там он быстро обратил сокамерников в христианскую веру, а после выхода на свободу эмигрировал-таки в Англию, где его магнитоальбом «Второе пришествие» был официально издан на виниловом диске.

5. Как настоящие рокеры рвали семейные узы во имя высокого искусства

Поэт групп «Урфин Джюс» и «Наутилус Помпилиус» Илья Кормильцев в разгар андроповско-черненковских репрессий понял, что его друзьям-музыкантам из свердловских рок-ансамблей негде фиксировать свои альбомы. Тогда он тайно отнес в ломбард золото своей тещи, а также драгоценности жены Марины и ее подруг. На вырученные деньги знакомые дипломаты в Москве выкатили Илье японскую четырехканальную портастудию Sony, достать которую нельзя было даже в валютном магазине «Березка». Шел 1984 год.

Слава Бутусов, который, в частности, записал на эту портастудию песню «Гудбай, Америка», позднее вспоминал: «У нас при виде этого чуда техники просто варежки открылись, до такой степени мы были потрясены этим космическим явлением. Это был огромный технологический шаг вперед».

Позднее на японском агрегате записывались не только «Наутилус», но и «Чайф», Настя Полева и другие уральские группы. Удалось ли автору песни «Скованные одной цепью» выкупить из ломбарда золото тещи, история умалчивает.

6. Где в Ленинграде 80-х годов находился местный аналог лондонской студии Abbey Road?

В конце 1979 года звукорежиссер и авантюрист Андрей Тропилло устраивается работать в Дом юного техника Красногвардейского района Ленинграда. Мало кто мог предполагать, что спустя пару лет здание бывшей женской гимназии на Охте превратится в местный аналог знаменитой английской студии Abbey Road. Секция, которую вел Тропилло, официально называлась «кружок акустики и звукозаписи». Несложно догадаться, что она служила идеальным прикрытием для основной деятельности великого саунд-продюсера-самоучки. Вскоре в кабинете Андрея Владимировича начали появляться патлатые дяденьки в потрепанных солдатских шинелях. В руках у них были электрогитары, а в зубах — «Беломор». Происходили эти визиты преимущественно по вечерам и в выходные дни, т. е. в то самое время, когда начальство отсутствовало на рабочем месте.

Вскоре в блоке из двух комнат, расположенном на третьем этаже его пионерской резиденции, была установлена специальная стеклянная перегородка. И хотя выглядел весь этот технический арсенал не слишком серьезно, Тропилло понимал, что перед ним — то самое «божье место». И Андрей Владимирович стал наращивать обороты и доставать у фирмы «Мелодия» списанную технику — якобы в рамках шефской помощи. В итоге в промежутке с 1980-го по 1986 год тут были записаны десятки альбомов «Аквариума», «Зоопарка», «Кино», «Алисы», «Пикника», «Мифов», «Странных игр», «Мануфактуры», «Облачного края» и «Ноля».

7. Несколько слов о самобытной психологии творчества рокеров

Никаких правил для написания новых композиций не существовало. Песни словно прилетали из космоса — похоже, что там же они и фиксировались на пленку. Лидер проекта «Коммунизм» Олег Судаков по прозвищу Манагер исполнял песни в шкафу. Свой самый сильный магнитоальбом «Прыг-скок» лидер «Гражданской обороны» Егор Летов — после того, как во время прогулки по сибирским лесам был укушен энцефалитным клещом, отчего температура у него подскочила выше сорока градусов. Во время записи на Николиной Горе рок-бард Александр Башлачев почти полностью раздевался, постоянно ругаясь с мистически непослушной техникой. Сергей Попович из киевской группы «Раббота Хо» записывал альбом «Репетиция без оркестра»… втайне от своих музыкантов, спрятав включенный магнитофон под скамейку во время репетиции. В тот момент это было единственное правильное решение… И таких примеров в книге великое множество.

8. Эксклюзивное предисловие Гребенщикова, специально наговоренное на диктофон для книги

Незадолго до сдачи книги в печать мы встретились с лидером «Аквариума» — с целью увенчать мои пятилетние исследования по данному вопросу его мудрыми тезисами. Борис Борисович был в тот вечер в ударе, и вот что он сказал мне на диктофон: «Нужно ли объяснять нынешнему поколению, какой кайф был в эпоху Вудстока или, скажем, когда у нас происходил расцвет магнитофонной культуры? Сейчас уже совсем другие кайфы, и вспоминать о том, как было хорошо, когда мы были молодыми, — это глупость. Ведь интересно, в сущности, другое: то чувство, с которым ты сидишь ночью на чьей-то кухне, кто-то рядом читает вслух, и ты вдруг впервые в жизни слышишь стихи Бродского. Это и есть Настоящее. В отличие от тех поддельных картонных декораций, в которых мы все жили при советской власти… И не нужно поддаваться иллюзиям, что сейчас все изменилось. Как была советская власть, так она и есть. Просто тогда ларьки имели одну форму, а теперь — другую. Эта культура неискоренима: пластиковая, поддельная, сделанная где-то на закрытом заводе ЦК или на китайском подпольном заводе, один черт. Все равно она ненастоящая. А вот Бродский настоящий. И Хендрикс настоящий. И Майлз Дэвис. И Бунюэль. И фильм Blow Up. И то, что делалось в нашей магнитозаписи, тоже было настоящим. Все это не имеет ничего общего с тем, как нас учили жить и думать».

9. Почему «альбомное мышление» для рок-музыкантов 80-х было важнее, чем хит-парады 90-х и плейлисты в современных айфонах?

С начала 80-х годов московские, питерские и свердловские рок-группы в основном мыслили концептуальными категориями. Они еще не знали устойчивого выражения «наш новый сингл доступен на всех цифровых платформах», не догадывались о грядущей перестройке и Горбачеве, поэтому творили исключительно для вечности. Они ежегодно выпускали по номерному альбому, а иногда альбомы бывали двойными — как, скажем, у групп «Урфин Джюс» или «Отряд имени Валерия Чкалова».

Ряд студийных рок-групп, таких как «ДК» или «*** забей», практически не играли концерты, а с утра до вечера фиксировали свои песни на магнитофоны, выпуская многие десятки альбомов — как правило, с оригинальным оформлением. Они записывали их на бобины или кассеты и распространяли по всей стране с магнитофона на магнитофон со скоростью звука. Эти виртуальные провода служили будущим аналогом современного интернета. Новые альбомы отечественных рок-групп были антитезой телепередаче «Утренняя почта» и своеобразным ответом на пластинки The Beatles и Боба Дилана. И их действительно слушала вся страна.

10. Почему обязательно надо прочитать эту книгу?

Не секрет, что ностальгия — сильнейшая эмоция. Хочется верить, что книга поможет насладиться ею в полной мере. Если ваша молодость совпала с описываемым периодом, «100 магнитоальбомов советского рока» дадут возможность вспомнить все настроения, эмоции и идеи, одухотворявшие те громокипящие годы. Если отечественная рок-музыка вам небезразлична, но советский андеграунд вы не изучали, то наверняка найдете здесь целую россыпь новых имен, названий и историй. И, смею уверить, это будет крайне увлекательное путешествие. Мне кажется, очень полезно сравнить мотивации и пафос того времени с нынешним, в котором, как известно, «всё не то и всё не так». Эта повесть о «сыновьях молчаливых дней» даст возможность оценить это самое «не так» на уровне самых острых физических ощущений.