Кино на «Снобе»: Дело врачей и схватка жизни со смертью в экспериментальном фильме «Быть»

Сергею Урываеву 33 года. Перед тем как сконцентрироваться на кино, он учился беспредметной живописи, что отразилось на его последующих документальных работах. Режиссерскую профессию Урываев изучал на Высших курсах сценаристов и режиссеров, среди его преподавателей был Ираклий Квирикадзе. У Сергея много картин, но пока самой ценной он считает последнюю на сегодня — фильм «Быть», оказавшийся одним из самых интересных на минувшем «Послании к человеку» (мы уже немного писали о фильме тут). Также «Быть» был показан на пермском документальном кинофестивале «Флаэртиана». Фестивальную судьбу фильма Урываев описывает так: «В ближайшее время планирую отправить его на европейские фестивали. На тех же фестивалях, где фильм уже был показан, я посмотрел хорошие документальные ленты, которые воодушевили меня к созданию новых картин. Например, на "Флаэртиане" — "Человек и лис" Араша Лаоти, получивший Гран-при. Простота и непосредственность изложения темы одиночества и "забытых" истин прекрасно воплощается в причудливой игре главного героя с животными. Очень досадил контраст российских и нероссийских лент — не в пользу первых. Стало немного обидно за державу. Не хочется верить, что русская культура сейчас действительно в полной жопе. Что мешает быть здоровым ментальному климату в России? Вопрос более чем актуальный». Возможно, ответ кроется в фильме самого Сергея. Это — онлайн-премьера «Быть».

Где искусство чистое. Я учился беспредметной живописи у Владимира Смирнова. Рад, что судьба свела меня с этим потрясающим человеком в 1999 году в Институте сервиса. Он «раскрыл» мой взгляд на этот мир. Однажды я вдруг стал видеть все вокруг в другом свете. Подобные пробуждения — то, из чего складывается нравственность человека. Со мной именно это и произошло, что совпало тогда с понятием «чистое искусство» и интересом к поэзии чинарей, искусству Малевича, Филонова, эзотерике. Для меня это понятие является квинтэссенцией философско-религиозного вопрошания художника, где он как бы говорит: «Это все не то», и в этом отрицании доходит до выражения Истины в материале, с которым работает. Рисуя беспредметный пейзаж или натюрморт, я вглядывался в природу, и мне всегда казалось, что там есть какая-то тайна, которая как будто разговаривает с тобой, но не показывает себя. А потом в работах Филонова, Матюшина, Малевича и многих других художников я увидел свет той самой тайны, которая меня волновала. Там она как будто бы раскрывала себя. Тот же самый свет я увидел в «8 с половиной», «Андрее Рублеве», «Цвете граната».

Сколько пятниц в неделе. Тогда мне захотелось сделать в кино мир чистоты, наполненности и покоя, который я видел в творчестве Стерлигова — учителя моего учителя. Так появился мой диплом в Университете технологии и дизайна, фильм «16 пятниц», который помогла сделать Александра Стрелянная (режиссер фильмов «Суходол» и «Море» — Прим. ред.). Я показал ей сценарий, она сказала: «Надо снимать». Мы сделали несколько интервью с учениками Стерлигова, но не по сценарию, а как пилотную версию будущего фильма. Этот фильм стал моим дипломом, хотя поступал я учиться на архитектора, что в целом не противоречило моей натуре. Наверное, я бы не смог променять живопись на кино, если бы меня благодаря этому фильму не позвали учиться в Москву на режиссера ТВ-программ. Но я до сих пор не могу ассоциировать себя с профессией режиссера, все-таки для меня это всего лишь тот человек, который говорит актерам, когда им выходить на сцену. Мне ближе понятие художника или поэта, в творчестве которых материалом является сама реальность. С таких позиций кино и contemporary art нисколько не уступает. Правда, когда я подавал документы на Высшие курсы режиссеров и сценаристов, я не имел ни малейшего представления о современном искусстве, помимо русского авангарда и французов. 

Зачем травят байки. С институциями у меня обычно случалась радость встречи и радость расставания. Так же произошло с киношколой. Какое-то время я считал, что самое ценное в этом заведении — аура, но спустя время оценил возможность прямого контакта со многими интересными людьми из сферы кино. Многое дали мастера. Ираклий Квирикадзе с трудом переносил мои затянутые кадры и таким образом научил меня монтировать. Он, как никто другой, чувствовал «запах» истории и мог одна за другой травить байки из жизни в ярчайших красках. Тогда мне казалось это не соответствующим кинообразованию, но сейчас понятно, что просто байка — это как раз самая суть кинематографа.

Чему учат в киношколе. В целом способность видеть является наиглавнейшей в кино и связана с реальным переживанием метафизических категорий вроде смерти, времени, насилия, любви, красоты... Для этого, конечно, никакая киношкола не нужна, если мы говорим о высоком искусстве. Достаточно лишь сильного желания узреть истину. Но если человеку хочется еще и понимать что-то, то, без сомнения он нуждается в дискуссии на тему, что и должно происходить в киношколах. Поэтому, разумеется, важна философия. И не только как наука, но и как культура дискуссии, рассматривающая объект с разных точек зрения, использующая множество дискурсов и учитывающая семиотические принципы. Так, к примеру, я могу утверждать, что если бы на моем курсе не учился Дмитрий Мамулия, уже тогда имевший философский бэкграунд, то, наверное, мои представления о кинематографе были бы другими. Я посмотрел немало фильмов по его совету, большая часть которых оказалась близка мне по духу. Дюмон, Алонсо, Апичатпонг Вирасетакул, Цай Минь Лянь для меня — братья по разуму, в их творчестве фигурирует принцип «чистого искусства», желание оставить материю этой реальности такой, какая она есть, но вместе с тем дать ей огранку алмаза. Для меня это не какое-то вкусовое предпочтение по типу «я люблю спокойное и красивое кино», а, наоборот, нечто, что старается быть живым в условиях, противоположных этому. Что хочет разговаривать со мной о том, зачем мы здесь.

Надо ли пофилософствовать. Одной из первых попыток уловить на экране состояние «сейчас» был мой дипломный фильм на Высших курсах Soma. Сегодня мне трудно смотреть его без ощущения тихого ужаса, но все-таки там есть нечто, что трепыхается в обществе по сей день. И это связано не только с биополитикой современности, но и с самим фактом существования в принципе. В фильме «Быть» я постарался выразить это предельно четко и ясно, жертвуя экранное время реальному времени, в котором находится зритель в зале. Когда фильм посмотрели врачи-хирурги, участвующие в съемке, то сказали что это «философия какая-то». Меня такая реакция удовлетворила.

Как узнать горькую правду. Персонал больницы и, в частности, Тихомиров Анатолий Николаевич, имеющий 30 лет стажа работы анестезиолога, изначально отнеслись с пониманием к моей затее. У них не возникало мысли, что я могу как-то неправильно показать их работу, для чего и не было повода. Мне было интересно передать без пафоса работу людей, которые каждый день борются за жизнь других людей, как на войне, узнать кто эти люди. Возможно, я не оправдал их надежды раскрыть «горькую правду» непростого труда, где они, спасая людей, сталкиваются с мнимыми обвинениями в непрофессионализме и, работая в не самых лучших на сегодняшний день условиях, получают мизерные деньги от государства. Особенно анестезиологи. Но мне больше всего не хотелось делать фильм с каким-либо взглядом на ситуацию в больнице, так как для меня это было бы равнозначно формированию ложного представления.

Что связывает народ и власть. В моем случае социальное значение фильма рождается из его эстетических качеств, а не наоборот. Но сам этот эстетический аспект имеет социальные корни, так как локация больницы была выбрана потому, что входит в число институций, коррелирующих с государством — наряду с милицией, домом правительства, телецентром и почтой. Это, так сказать, очаги соприкосновения народа и власти, что, мне кажется, интересно для кино. В каких формах пребывают человеческие туловища в этих мирах, как в них проявляют себя понятия Тела и Буквы, какого рода трансформации претерпевают в них человеческие существа? Я намерен продолжить эту серию взглядов художника на работу функциональных зон Российской Федерации. Тем более не нужно огромного финансирования, чтобы снимать коридоры. Собственно говоря, для фильма «Быть» было потрачено две недели моего каждодневного присутствия в больнице — иногда до позднего вечера. И ноль рублей, не считая денег на дорогу. Но, к сожалению, этот ноль заметен в финальной озвучке в не самом ее хорошем качестве. Для представления реальности как таковой часто мешают реальные звуки во время съемки. Приходится делать акцент на поиске правильных шумов, что требует специального оборудования.

Кто ходит на пикник. Сейчас я работаю над игровой короткометражной картиной, которую начал снимать весной. В ней две девочки идут на пикник на острове и между ними что-то происходит. Главным в этой истории является слово «между», а герои лишь оформляют эту расщелину. Также в планах документальные съемки в ПНИ.

Другие фильмы проекта:

Если вы хотите стать участником проекта, присылайте информацию о себе и своей работе по адресу [email protected].