Особенности национального импортозамещения. Часть 1. Ростов
Женщина с чечевицей
Переработка зерна и бобовых, Зерноград, Ростовская область
Бизнес Любови Железной из Зернограда полностью соответствует мечтам чиновников из телевизора: тут и технологии, и развитие новых отраслей, и переработка, и ориентированность на экспорт. Только сырья не хватает: все, что производят в России, выгоднее довезти до порта и продать за валюту.
Предприятие «Маяк» в городе Зернограде много лет выпускало пшенку, манку, ячмень и другие традиционные для России крупы. В 2013 году владелица «Маяка» Любовь Железная взяла кредит, купила в Турции новое оборудование и начала заниматься переработкой чечевицы и «турецкого гороха» — нута. На юге России этими бобовыми больше никто не занимается — ближайший конкурент находится в Саратове. Поэтому чечевица и нут стали визитной карточкой «Маяка», не говоря уже об экзотических полуфабрикатах — замороженных нутовых котлетах и нутовом порошке. «Чистый белок, еще полезнее мяса», — Любовь Железная гордится своим нутом.
Грязная грунтовка ведет к небольшому цеху, чистому и новенькому. Внутри стоит много машин по обработке зерновых и бобовых, самая фантастическая — фотосепаратор, который умеет различать цвета и отделять очищенное зерно от неочищенного. Вот мешок с серой чечевицей в шелухе, вперемешку с ячменем, вот с недочищенной — светлой, но с серыми пятнышками, а вот и с ярко-оранжевой. Нут стоит тут же: в одном мешке турецкий, в другом — донской, раза в полтора мельче. Сотрудники цеха говорят, что скоро и в России научатся выращивать свой нут не хуже турецкого. Тем более что с ростом доллара цены на нут и чечевицу закономерно взлетели — благоприятная ситуация для отечественных производителей.
Впрочем, ситуацией производители пользуются совсем не так, как этого требуют отчеты об успехах импортозамещения: в связи с падением рубля крупы и бобовые, которые выращивают в России, теперь гораздо выгоднее продавать на экспорт по долларовым ценам, чем на внутренний рынок за рубли. Поэтому дешевого российского сырья у «Маяка» нет. Желая продемонстрировать мне суровые условия своего бизнеса, Любовь Железная предлагает прямо сейчас позвонить в крупнейшее в районе фермерское хозяйство. Она тут же набирает номер, ласково говорит в трубку: «Владимир Герасимович? Здравствуй, дорогой. Ну ты можешь продать мне хоть зерниночку, хоть крупиночку?» — и протягивает трубку мне. «Люба, ну нету. Ничего нету, — раздается в ней жалобный мужской голос. — Вчера 150 тонн вывезли: все, до мусора».
Мы сидим в пиццерии на первом этаже офиса. Пиццерия тоже принадлежит Железной и функционирует одновременно в качестве столовой для сотрудников и дополнительного коммерческого проекта. Едим пиццу из нутового теста и котлеты — тоже на 50% из нута. «Из-за курса доллара я просто не могу себе позволить закупить те же объемы, что и раньше, — поясняет за столом Железная. — А цены на отечественный нут ставят в долларах. По нашей, отечественной цене хозяйство нам его не отдаст. Все, что выращивают, тупо грузят на экспорт, потому что это выгодно. Сейчас, при бешеной урожайности гороха, его невозможно купить — мы находимся в приграничной зоне, и это парализует работу отечественных переработчиков. Если я покупаю сырье, то по цене экспорта. В Саратове лучше: там до моря далеко».
Трудно убедить фермера продавать выращенную продукцию тому, кто платит 15, а не 25 рублей за килограмм. Тем более если перевозка не слишком дорогая, потому что рядом морские порты: Азов, Таганрог, Новороссийск. Главным врагом в этой ситуации Любовь Железная считает иностранные компании, зарегистрированные в России и скупающие сырье по повышенным ценам. «Турки, индусы, ливанец один — мы с ним работаем, — перечисляет она. — Они едут к себе на родину, берут там дешевые кредиты, конвертируют в рубли по бешеному курсу и скупают здесь все по бешеной цене. Турки прямо в порту сидят. А мы ходим и собираем все после них…»
Надо сказать, что Железная ругает иностранных скупщиков, но не ссорится с ними: собрав весь урожай, они потом все равно приходят к ней, чтобы заказать обработку сырья по 2 рубля за килограмм, и тем самым дают заработать. Эти заказы могут быть гораздо выгоднее полного цикла. Чтобы продать крупу под торговой маркой «Маяк», нужно сначала взять кредит под 26%, потом купить зерно по экспортной цене, обработать, запаковать в импортный, купленный за доллары картон или полиэтилен, а потом отвезти в торговые сети.
Кому продать
Предположим, нашлось сырье, весь цикл успешно пройден и продукция готова — осталось только отвезти ее ретейлерам. Железная рассказывает о вчерашнем опыте общения с директором ростовской торговой сети «Солнечный круг»: «Говорит, завозите нам свой товар по 400 килограмм на точку. Я ему: “Как ты себе это представляешь? До Ростова 100 километров, везти 400 килограмм на точку — даже бензин не окупится. Товар-то дешевый — крупа. Сделай распределительный склад, куда мы сможем завозить тонн по пять, а ты будешь сам по точкам раскидывать”. Но нет, у него не получается. А почему у нас должно получаться? Это не только моя проблема — сальские сыроделы тоже от этого страдают. Мы торгуем в “Магните”, в “Пятерочке”, во “Фреше”, и нам на область нужен единый логистический центр. Вот в Краснодарском крае производители уверены, что их дело — произвести, а уж до “Магнита” товар как-нибудь доедет».
Эту тему Любовь Железная пытается обсудить уже давно. Когда наверху решили брать курс на импортозамещение, в Ростове стали организовывать разные посвященные ему мероприятия, куда приглашали и производителей, и ретейлеров. Хватка Железной запомнилась им надолго, и даже когда ей самой приехать на очередной круглый стол не удавалось, ретейлеры то и дело ссылались в разговоре на «ту женщину с чечевицей».
Зато продукцию «Маяка» с удовольствием заказывают иностранные торговые компании. «Только что был представитель из Израиля, сейчас будем получать кошерный сертификат, делать этикетку на иврите и продавать», — говорит Железная. После израильтян приедут чехи: они готовы заказывать большие объемы, но из-за сложной и дорогой логистики их цены оказываются невыгодными — гораздо ниже, например, азиатских. «Ну и чисто морально, — добавляет Любовь Железная, — у меня не укладывается в сознании, что они нам объявили санкции, а мы им должны поставлять продукцию».
Коварный перекупщик
С «ливанцем», завышающим цены на российском рынке, я встретился в тихом ростовском кафе. Правда, он оказался не ливанцем, а гражданином Индии Харишем Сингхом, причем практически местным. Живет в Ростове с 1993-го, окончил медицинский университет и до 2002 года работал помощником терапевта в больнице скорой медицинской помощи, то есть в Россию приехал вовсе не ради наживы. «Мы торговая фирма, в основном занимаемся экспортом продуктов, крупы», — с улыбкой говорит Хариш. Его компания занимается и импортом, хотя и в гораздо меньших объемах: ввозит продукты, которые производятся в Юго-Восточной Азии, вроде риса и чая. В ближайшее время займется молочной продукцией и мясом буйволов. «Насчет молочной продукции договора уже заключены: сыр, масло и сухое молоко, — говорит он, — ведь раньше к вам много поставлялось из Финляндии, а теперь на рынке катастрофически мало молока».
Свою компанию Хариш успел зарегистрировать в России еще до кризиса. Но российским компаниям неохотно дают кредиты за рубежом, поэтому Хариш пользуется сложной схемой: зарубежная компания берет кредит под 6-7% в Гонконге или в Эмиратах, а потом финансирует компанию Хариша.
Впрочем, взяв недорогой кредит, Хариш не только закупает российскую продукцию на экспорт или азиатскую — на импорт, но и перепродает российскую продукцию внутри России. И это составляет примерно 40% от всех продаж его компании. Но виноватым в повышении цен Хариш себя не считает: по его словам, это результат деятельности более крупных экспортеров — турецких и арабских компаний, открывших представительства в России. Их объем продаж составляет десятки тысяч тонн крупы в месяц — против его 300 тонн.
Несмотря на все ухудшающиеся условия, из России Хариш уходить не собирается: «России будет нужен импорт, и мы все равно будем его обеспечивать».
Читать дальше:
Колхоз на все времена. Рыболовецкая ферма, Ростовская обл.
Колхоз на все времена
Рыболовецкий колхоз, Семикаракорск, Ростовская область
Рыболовецкое хозяйство пережило и Советский Союз, и 90-е годы. Теперь донские рыбоводы возвращают в домашнюю кухню живого карпа, в докризисные годы вытесненного импортными лососем и форелью, а избалованные полуфабрикатами россияне вспоминают, как чистить рыбу.
На входе висит табличка «Рыболовецкий колхоз “Заветы Ильича”». В холле под стеклом лежат бархатные знамена с портретом Ленина, в окне просвечивает витраж с рыбками. На самом деле это ассоциация «Большая рыба» — чудом сохранившийся советский гигант, приспособившийся к новым условиям. Вместо традиционного портрета Путина в кабинете управляющего висит картина. На ней основатель колхоза Абрамов жмет руку донскому писателю Закруткину, фронтовику, автору повести «Матерь человеческая». Закруткин с Абрамовым были хорошими друзьями, а к истории здесь относятся с уважением.
В СССР крупнейших рыбоводных колхозов было четыре, остался только один, в Семикаракорске. Формально производство разбито на несколько малых предприятий, но фактически это все тот же советский колхоз, переименованный в ассоциацию. Здесь выращивают карпа, толстолобика и веслоноса, всего около 4000 тонн в год. Глава ассоциации Александр Ершов работает здесь с 60-х годов, пережил все кризисы новейшей истории, собирается пережить и нынешний.
Живая рыба против филе
Раньше живая семикаракорская рыба с трудом конкурировала с норвежской семгой и полуфабрикатами. В торговых сетях, по подсчетам Ершова, продавалось максимум по 30 кг в день — для большого хозяйства объем незаметный. Чтобы торговать рыбой в больших объемах, нужно было превратить ее в филе. «Знаете, если ленивая немецкая фрау чистит рыбу, то это не немецкая фрау, а русская жена, — говорит Ершов. — Хотя сейчас и русские жены уже не чистят, всем нужен полуфабрикат. А я этим бизнесом заниматься не умею».