Эксцентрик, англоман, эксгибиционист. Как одевался Даниил Хармс

Пиджак с лацканами разной длины

Хармс очень любил пиджаки с жилетами и фраки. Современники писателя удивлялись тому, что даже летом он появлялся на улице в плотных костюмах. Николай Чуковский, сын Корнея Чуковского, вспоминал, что однажды в сильную жару увидел Хармса на пляже в пиджаке, при галстуке и в шляпе. Он обливался потом, но говорил, что не снимет с себя ничего, потому что «боится простудиться».

Чудаковатый писатель выстраивал свой имидж с оглядкой на экстравагантных представителей Серебряного века, и ему удалось превзойти в эпатажности даже Маяковского. Однажды Хармс заказал у портного пиджак с лацканами разной длины. В ответ на недоумение окружающих он отвечал, что ему нравится так выглядеть. А вскоре обэриут, к удивлению всех, отрезал свисающий лацкан: «Он мне надоел, и я его отрезал», — пояснял он.

«В Европе или США Даниил Хармс выглядел бы, ​​вероятно, так же экстравагантно, как и в СССР. Неслучайно обэриуты в своем манифесте заявляли: “Кто мы? И почему мы? Мы — поэты нового мироощущения и нового искусства…” Период 1920–1930-х в мире — это период экспериментов. Художественно-литературная среда тех лет — концентрат всего необычного, место привлечения всеобщего внимания, в том числе и благодаря одежде ее представителей. Тут можно вспомнить и эксперименты немецкой художественной школы Баухаус, и итальянских футуристов», — делится со «Снобом» исследователь моды и реставратор по текстилю Мари Сокол.

Эксцентричный писатель привлекал внимание многих, но чаще скорее возмущал, а иногда и пугал людей. Марина Малич, вторая жена Хармса, вспоминала, что даже дети порой воспринимали его внешний вид враждебно:

«…Они бывали и жестоки — кидали в него камнями. Он не обращал на их выходки никакого внимания, был совершенно невозмутим. Шел себе и шел. И на взгляды взрослых тоже не реагировал никак».

Короткие широкие брюки

Одной из самых запоминающихся деталей имиджа Хармса стали широкие и очень короткие брюки на пуговицах — они едва закрывали его колени. «Короткие брюки, заправленные в гетры, в англоязычной среде принято называть Plus fours — они были на четыре дюйма ниже колена и на четыре дюйма длиннее, чем традиционные бриджи (4 дюйма = 10,16 см). Такого плана брюки-бриджи традиционно ассоциируются со спортивной одеждой с 1860-х. Наиболее популярны в Европе и Америке они стали к середине 1920-х. Это было связано с поездкой принца Уэльского Эдварда с дипломатической миссией в США в 1924 году. Особой популярностью они пользовались среди игроков в гольф и стрелков — в них было удобно двигаться. В советских модных журналах 1930-х брюки-бриджи можно найти в разделе спортивной одежды как для мужчин, так и для женщин. Возможно, из-за климатических и экономических условий такой вариант не прижился в молодой советской стране. А к середине 1930-х брюки-бриджи стали выходить из моды и в других странах — на смену им пришли прогулочные шорты», — рассказала «Снобу» исследователь моды и реставратор по текстилю Мари Сокол.

Режиссер Клементий Минц, однажды увидевший Хармса в компании товарищей на улице, оставил воспоминание:

«1928 год. Невский проспект. Воскресный вечер. На тротуаре не протолкаться. И вдруг раздались резкие автомобильные гудки, будто бы пьяный шофер свернул с мостовой прямо в толпу. Гулявшие рассыпались в разные стороны. Но никакого автомобиля не было. На опустевшем тротуаре фланировала небольшая группа очень молодых людей. Среди них выделялся самый высокий, долговязый, с весьма серьезным лицом и с тросточкой, увенчанной старинным автомобильным клаксоном с резиновой черной “грушей”. Он невозмутимо шагал с дымящейся трубкой в зубах, в коротких штанах с пуговичками пониже колен, в серых шерстяных чулках, в черных ботинках. В клетчатом пиджаке. Шею подпирал белоснежный твердый воротничок с детским шелковым бантом. Голову молодого человека украшала пилотка с “ослиными ушами” из материи. Это и был уже овеянный легендами Даниил Хармс! Он же Чармс! Шардам! Я. Баш! Дандам! Писатель Колпаков! Карл Иванович Шустерман! Иван Топорышкин, Анатолий Сушко, Гармониус и прочие…»

Одноклассница Хармса Мария Руденская тоже отмечала этот элемент его гардероба, но короткие брюки не ассоциировались у нее с чем-то ребяческим и карнавальным. Напротив, в школьные годы писатель казался ей намного старше сверстников:

«Даня был совсем не похож на мальчиков, каких мы обычно привыкли видеть вокруг себя. Одетый, помнится, в коричневый с крапинкой костюм, в брюках до колен, в гольфах и огромных ботинках, он казался совсем взрослым молодым человеком».

Гетры или гольфы

Короткие брюки требовали другого обязательного элемента гардероба — Хармсу приходилось носить гольфы и гетры. Обычно обэриут заказывал одежду у портных, потому что в магазинах просто не продавались такие вещи, которые он предпочитал. Портные принимали Хармса за актера, не предполагая, что он заказывает столь экстравагантную одежду для повседневного ношения. Это удовольствие обходилось писателю недешево:

«В 1920–1930-е не все могли позволить себе новую одежду — кто-то покупал с рук на базаре чужую, кто-то донашивал вещи прошлой эпохи, кто-то перешивал их. Во времена НЭПа портные и ателье сами назначали цену за свои услуги. Но к 1930-м любая коммерческая деятельность перешла под контроль государства, в том числе и швейная. Это не коснулось только надомниц или театральных мастерских, которые предоставляли свои услуги по знакомству.

Согласно годовому отчету Питерской швейной фабрики им. Мюнценберга за 1935-й, стоимость мужского костюма выросла с 19,3 рублей (цена на 1926–1927-й.) до 26,9 рублей (оптовая цена без учета налога с оборота на 1935-й). В прейскуранте “Универпочт” за 1930-й указано, что готовый шерстяной костюм стоил от 28 до 60 рублей, а вязаные гетры для членов ВЛКСМ — 2 рубля 50 копеек. Индивидуальный пошив одежды обходился в разы дороже», — рассказала «Снобу» исследователь моды и реставратор по текстилю Мари Сокол.

Хармс, разумеется, не состоял во Всесоюзном ленинском коммунистическом союзе молодежи (ВЛКСМ), поэтому ему приходилось покупать вязаные гетры по более высокой цене. Но имидж стоил того.

«Он всегда одевался странно: пиджак, сшитый специально для него каким-то портным, у шеи неизменно чистый воротничок, гольфы, гетры. Никто такую одежду не носил, а он всегда ходил в этом виде», — говорила жена Хармса Марина Малич.

Художник Соломон Гершов тоже отмечал эту деталь гардероба писателя: «Одевался он всегда одинаково, но несколько странно. Он носил гетры — я никогда не видел его в другом антураже. Даже помню цвет его костюма: серый. На нем был жилет шерстяной, под цвет костюма».

Трость и трубка

Хармс был большим поклонником английской культуры, что напрямую отразилось на его стиле. Во многом гардероб писателя был вдохновлен образом Шерлока Холмса. Обэриут часто ходил с элегантной тростью, как лондонский денди, и очень много курил. Художник Соломон Гершов поражался:

«Он любил разговаривать стоя, двигаясь по комнате. Двигаясь по комнате и не выпуская из рук трубки. С ней, как мне представляется, он не расставался не только днем, но и ночью».

Курить Хармс начал еще в школьные годы. Одноклассницу писателя Марию Руденскую это впечатляло:

«Он жил в своем мире, в нем шла какая-то внутренняя работа. Мрачноватый, замкнутый, немногословный, он… часто, закурив трубку, распахнув пиджак и засунув руки в карманы, стоял так, оглядывая класс, как казалось, несколько свысока».

«Непременно с большой длинной трубкой во рту. Он и на ходу курил. В руке — палка» — так Марина Малич описывала своего мужа.

Кепка жокея или цилиндр

«Волосы на голове у него плохо росли, у него была предрасположенность к лысине», — вспоминал художник Соломон Гершов. Видимо, поэтому Хармс постоянно носил головные уборы. В основном это были кепи и цилиндры.

Писательница Сусанна Георгиевская составила следующий его портрет: «Хармс помнится мне как человек огромного роста, очень эксцентрично по тому времени одетый. На нем была кепка жокея, короткая куртка, галифе и краги. На пальце — огромное кольцо, с печатью (в то время не только мужчины, но и женщины не носили колец, это не было принято)».

Интересны и до конца непонятны отношения Хармса с собственной прической. Во время допросов в тюремной психлечебнице писатель пытался объяснить, почему повязывает голову лентой: он уверял, что это помогает мыслям в его голове оставаться тайными, скрытыми.

Без одежды

«Люблю голым лежать в жаркий день на солнце возле воды, но чтобы вокруг меня было много приятных людей, в том числе много интересных женщин», — писал Хармс о себе. И это не было свойственным ему гротеском. Писатель и вправду был склонен к эксгибиционизму и мог обнаженным стоять возле окна, чтобы его видели прохожие на улице. Жену писателя Марину Малич это сильно огорчало:

«Даня, повторяю, был очень добрый. И его странности, конечно, никому не приносили ни огорчения, ни вреда. И я должна сказать, что он все-таки делал все, что он хотел, все, что ему нравилось. Он, например, подходил к окну без ничего, совершенно голый, и стоял так у окна в голом виде. Довольно часто. Это было и некрасиво, и неэстетично. Его могли увидеть с улицы».

На возмущения подобного рода Хармс отвечал:

«Что приятнее взору: старуха в одной рубашке или молодой человек, совершенно голый? И кому в своем виде непозволительно показаться перед людьми?»

В одной из своих миниатюр Даниил Хармс описал следующую сцену, которая исчерпывающим образом отражает отношение писателя к наготе:

«За раком плыла голая лягушка.
— Почему ты всегда голая, — спросил ее рак, — как тебе не стыдно?
— Здесь ничего нет стыдного, — ответила лягушка. — Зачем нам стыдиться своего хорошего тела, данного нам природой, когда мы не стыдимся своих мерзких поступков, созданных нами самими?»

Соседи писателя временами звонили в милицию и жаловались на его поведение. Но обнажался Хармс не только у себя дома — ему нравилось приходить в гости и в какой-то момент на глазах у изумленных знакомых начать снимать брюки. Впрочем, в таких случаях Хармс ограничивал свое чувство юмора и не переходил границ: он надевал двое брюк, чтобы, сняв верхние, точно никого не смутить.

Где одеться в стиле Хармса

Вещи Хармса выглядели настолько необычно, что даже сегодня нелегко найти что-то похожее. Для тех, кого вдохновил имидж обэриута, «Сноб» подобрал одежду и аксессуары нескольких российских брендов.

Дизайнерские мужские пиджаки необычных фасонов от ChernimChernо, пожалуй, точнее всего соответствуют духу Хармса. Магазины этого бренда есть в Москве и Санкт-Петербурге.

Короткие брюки, которые так любил обэриут, давно вышли из моды. В XXI веке их нельзя найти нигде, кроме как в специализированных магазинах с театральной одеждой или в секонд-хендах с винтажными вещами. Ближайший современный «аналог» таких брюк — кюлоты, но Хармс все-таки носил не их. Чтобы добиться сходства с образом писателя, стоит обратить внимание на плотные и широкие брюки из натуральных материалов, которые можно сдать в ателье и укоротить.

К укороченным брюкам можно подобрать гольфы от бренда «Русская шерсть». Дополнить такой образ поможет трость от «Мануфактуры Востротиных».

Подготовил Алексей Черников