Издательство: «Новое литературное обозрение»

Мечта в движении: мода и глобализация

Исследование моды неизбежно связано с антропологией глобализации: мода — это глобальная индустрия, производящая товары и образы, которые распространяются по всей планете, а работники сектора колесят по миру без остановки. Глобализация — явление не новое и тем более не недавнее. Постоянное движение людей, товаров и капитала — неотъемлемая часть истории человечества. Индустрия моды, а до нее швейная промышленность и производство готовой одежды всегда были включены в глобальные процессы, связанные с импортом сырья, распространением модных образцов и определенных эстетических представлений. Как в прошлом, так и сегодня товары, работники сферы моды и модные тенденции разными способами перемещаются по миру. В ходе своего исследования я столкнулась с настоящей «глобализацией снизу» — с ситуациями, в которых действующим лицам приходилось на собственном опыте сталкиваться с глобализацией и решать связанные с этим специфические задачи.

Педро и проклятие лейбла «made in China»

Если бы существовало волшебное заклятие, способное напрочь лишить любой модный продукт его привлекательности, заклятие это звучало бы так: «made in China». Это словосочетание прочно вошло в наш язык и, со времен первых журналистских расследований на обувных фабриках в 1990-х годах (Thomas 2008), подразумевает под собой гораздо больше, чем страну происхождения товара. В коллективном воображении, а также среди некоторых работников сферы моды, этот лейбл является синонимом продукции очень низкого качества, производство которой к тому же основано на эксплуатации женщин и детей. В действительности все, конечно, сложнее. Как мы видели, начиная с 1970-х годов многие швейные компании перенесли свое производство не только в Китай, но и в другие азиатские страны (Бангладеш, Корею, Индию, Вьетнам, Таиланд, Индонезию и так далее). В 1990-х, с развитием неолиберализма и постепенной деиндустриализацией Европы, лейблы, производящие предметы роскоши или товары высокого класса, последовали этой тенденции, не имея возможности позволить себе затраты на рабочую силу на месте. В настоящее время «made in China» — прежде всего дисквалифицирующий ярлык, обозначающий не реальные качества продукции, а воображаемые. Также это символ делокализации.

Проблема лейбла «made in China» впервые всплыла в моем интервью с Педро, торговым представителем элитного французского бренда, о котором говорилось выше. За ежемесячную зарплату в 6000 евро Педро ищет каналы распространения и разрабатывает стратегии продаж на международном уровне, через универмаги, независимые бутики и франчайзинговые магазины, которые в свою очередь продают продукцию непосредственно клиентам. Когда я попросила его дать мне интервью, он назначил мне встречу в парижском баре на улице Фобур-Сен-Дени, который он любит называть своей штаб-квартирой. У Педро изысканная внешность: он носит серебряные кольца, модную одежду и эксцентричные очки.

Во время интервью я спрашиваю, какие представления о моде и о работниках моды существуют в обществе. Отвечая на этот вопрос, Педро вводит проблему феномена «made in China», с которым он сталкивается в работе, поскольку бренд, который его нанимает, производит одежду в Китае. Даже не дождавшись вопроса, который я хотела задать, он объясняет, как кампании в СМИ против «made in China» повлияли на поведение потребителей: «Мнения в этой области сильно меняются. Мы наблюдаем это в течение последнего года или около того: „Это сделано в Китае? Я такое не покупаю“. По совершенно глупым причинам».

После этого вступления Педро начинает долгий монолог, почти систематически игнорируя мои вопросы. Его речь начинается с заявления, состоящего из четырех пунктов:

Во-первых, разговор о цене: «Это сделано в Китае, это стоит сто евро, это слишком дорого, я это не покупаю». Существует и этическая тема, в которую я не очень верю: «Но там же дети работают, поэтому я не покупаю это». Или такой дискурсе: «Ах, но посмотрите, они закрыли заводы во Франции, теперь они производят в Китае, это отвратительно». И на все это есть ответы. И наконец есть четвертый пункт, самый мерзкий.

Его манера аргументировать и структурированность его высказываний дают мне понять, что он уже не раз выступал по работе с этой речью. Ярлык «made in China», очевидно, представляет реальную проблему для бренда, поскольку многие отказываются от покупки, как только видят этикетку. Поэтому Педро составил для своих клиентов целую памятку, чтобы те, в свою очередь, могли с ее помощью переубеждать покупательниц. Однако успеха это не принесло:

Моя работа — очень хорошая работа, но только не когда клиенты мне говорят: «Педро, честно, бывает, мы тратим на покупательницу двадцать минут, а в итоге она не берет вещь только потому, что она китайская».

Вот, что обычно отвечает Педро на доводы щепетильных покупателей:

Если мы можем производить футболки во Франции, мы это делаем. Сегодня так уже не делает никто. Я упомянул футболки, и, возможно, это не самый лучший пример, но некоторые виды продукции, такие как, например, трикотаж, больше не могут производить во Франции по приемлемой цене. Все закрывается. Итак, когда производить во Франции станет возможным — мы первыми это заявляем — мы это сделаем.

Здесь он говорит об общей тенденции к делокализации производства и деиндустриализации Запада. Современная глобализация привела к тому, что во многих европейских странах промышленные предприятия почти полностью исчезли. Помимо катастрофических последствий для занятости, это привело к увеличению издержек при производстве в Европе и значительному сокращению числа местных товаров. Только люксовые бренды и то не всегда, как мы увидим, могут позволить себе в настоящее время производить часть товаров во Франции или Италии без ущерба для своего бюджета. Бренды премиум-класса (к этой категории относится и тот, на который работает Педро) полностью переносят производство, и именно этот аспект отличает их от так называемых люксовых брендов. С юридической точки зрения разница между люксовым и премиальным товаром заключается именно в месте производства и доле ремесленного труда.

На второй аргумент Педро отвечает так:

Связь «Made in China» с детским трудом — это полная чушь, потому что сегодня, если ты покупаешь товар определенного типа, определенного уровня, с таким лейблом, как Armani или Dior, он обязательно будет произведен в Китае. Мы все сотрудничаем с предприятиями, которые уважают европейские принципы, которые уважают человеческие принципы. Таких производств в Китае не так много, но мы работаем только с ними.

Педро критикует ошибочные, как он считает, сообщения СМИ об условиях труда в Китае, особенно для детей. Он утверждает, что все бренды, включая люксовые, производятся в Китае и что бренд, который он представляет, решил работать с немногочисленными производителями, которые соблюдают трудовое право. Затем он объясняет причины такого выбора:

Потому что мы не хотим иметь проблемы, ведь мы разделяем ответственность за их действия. Я не знаю, известно ли тебе это, но юридически мы должны гарантировать нашим клиентам, что наша продукция сертифицирована, что она производится только взрослыми людьми, что за этим установлен контроль и так далее. Не знаю, так ли это на самом деле, но в любом случае сегодня мы подписываем такие документы, потому что обязаны. Я знаю, что в Китае подобных производителей немного, но они есть. Так что существует два Китая.

Бренд заказывает продукцию у этичных производителей по коммерческим, а не моральным причинам, потому что так надо. Интересно отметить, как Педро уклончиво говорит: «Не знаю, так ли это на самом деле»—это выдает в нем прежде всего коммерсанта, заинтересованного в продаже товара, а не в соблюдении трудовых прав и прав человека; реальные факты мало его интересуют. Он создает двойственное представление о Китае, который, подобно двуликому Янусу, будто бы, с одной стороны, воплощает упадок морали и низкое качество продукции (это Китай, каким его видят покупательницы), а с другой, отвечает цивилизованным и, следовательно, высоконравственным стандартам, производя качественные товары (как для бренда, на который работает Педро).

По третьему пункту Педро отвечает так:

Когда мы производим продукт в Китае, мы отправляем туда итальянскую пряжу. Так что если покупательниц беспокоит качество, то факт того, что это произведено в Китае, не должен быть проблемой, так как качество товара гарантировано итальянской пряжей. Если вещь тебе не подойдет, ты всегда можешь ее вернуть или обменять. И это нормально. Примерь ее и, если тебе не нравится, возьми другую. Я думаю, это справедливо. Трикотаж, сделанный в Китае из итальянской пряжи, считается «made in China», и это верно, только вот сырье не китайское, а итальянское, и станки не китайские, а, скорее всего, немецкие или итальянские. Так что в конечном счете это тоже продукт, произведенный европейским трудом, за исключением того, что его производство в Китае обходится дешевле. Таким образом, продукт (скажем, пресловутая футболка) будет точно таким же, если его сошьют во Франции, разве что его производство в Китае и последующая доставка во Францию обойдется дешевле. В отношении некоторых видов изделий, например со сложным или необычным узором, будет даже дешевле изготовить их, допустим, в Италии. Но в любом случае производить трикотаж во Франции очень сложно.

Этот фрагмент интервью заставляет задуматься о главном последствии глобализации: создаваемая ею асимметрия не только экономическая, но и символическая. В словах Педро слышится некое противоречие: получается, продукция, выпускаемая под именем бренда, который он представляет, не должна восприниматься негативно и страдать от клейма «made in China», поскольку она является результатом глобального процесса. С другой стороны, ценятся товары с лейблом «made in France», которые также являются транснациональными (как мы увидим). Поэтому продукт, произведенный в Китае с использованием европейских материалов и оборудования, будет иметь такое же качество, как если бы он был произведен во Франции. Продукция «made in China» будет эквивалентна французской продукции, но просто будет стоить дешевле (для компании). Таким образом, вклад Китая и его рабочей силы становится совершенно незаметным в производственном процессе. Китай, похоже, считается в такой ситуации если и не досадным недоразумением, то во всяком случае не более чем производственным цехом бренда. Этот дискурс воспроизводит империалистическую картографию мира, в которой центры и их товары (в данном случае речь идет о Франции) по своей сути лучше, чем периферия.

Плохо проясненным, однако, остается еще один вопрос, хотя он крайне важен для понимания всей этой истории с ярлыками и символической географией. Как справедливо заметил Педро, даже одежда с этикетками «made in Italy» или «made in France» является результатом транснационального производства. Как же так получается, что одни бренды получают выгоду от этих высоко ценимых этикеток, а другие несут на себе клеймо «made in China»? Вот как Педро сформулировал ответ на этот вопрос:

Четвертая тема — самая сволочная. Возьмем пример итальянской компании, название которой я не буду озвучивать, чтобы не навлечь на себя проблем... Это независимая компания, очень модная, очень большая, которая производит нейлоновые сумки. У нас есть общий китайский производитель. Если ты завтра утром пойдешь в «Галери Лафайет», подойдешь к стенду этой компании, а потом к нашему стенду и откроешь сумку, на их сумке будет написано «made in Italy», а на нашей «made in China». И это легально, легально! Именно глобализация делает это легальным. Это возможно, потому что сегодня существует такой закон; я приведу тебе пример с пуговицами на рубашке, это самое простое. Достаточно показать французскому или итальянскому государству, что пуговица стоит три евро, а рубашка — два, чтобы получить этикетку «made in France» или «made in Italy». Пуговица должна стоить более 30% от конечной стоимости рубашки. И вообще, мы знаем, что в свое время эта компания производила обувь в Китае и ставила этикетку «made in Italy» незаконно, но они все равно это делали.

Присвоение маркировки регулируется Таможенным кодексом Европейского сообщества, который «включает правила, договоренности и процедуры, применяемые к товарам, участвующим в торговом обмене между Европейским сообществом (ЕС) и третьими странами» (Code des douanes). Статья 24 Таможенного кодекса ЕС гласит, что «товары, в производстве которых участвуют две или более стран, считаются произведенными в той стране, где произошла их последняя существенная, экономически оправданная обработка, реализованная на предприятии, оборудованном для этой цели, в результате чего был произведен новый продукт или осуществлен значительный этап производства».