Они уже здесь

На фестивале «Любимовка-2016» читали пьесу белорусского драматурга Павла Пряжко «Черная коробка». Крошечное пространство «большого» зала Театра.doc в Малом Казенном переулке оказалось забито так, что в буквальном смысле слова нечем было дышать. Три с лишним часа люди, не шелохнувшись, слушали странную пьесу (вернее, непьесу) о попытке ничем не примечательных молодых людей перенестись из настоящего в свое прошлое, в школу-интернат. Это путешествие во времени, полное навязчивых и незначительных бытовых подробностей, с бесконечным повторением одних и тех же односложных реплик, сначала раздражало, а потом затягивало и уже почему-то не отпускало. Особый успех выпал на долю читавшего за Марину Михаила Угарова, что неудивительно: в конце концов именно его спектакль по пьесе Пряжко «Жизнь удалась» получил в свое время «Золотую маску». Скоро после «Любимовки» Москва увидела еще два спектакля по пьесам Пряжко – в постановке Дмитрия Волкострелова и его театра Post. Там тоже был аншлаг, и кто-то теперь наверняка поедет в Петербург только ради этого театра.

Павел и Дмитрий, конечно, революционеры, но какие-то тихие и самодостаточные. Без громких заявлений и метания бомб. А между тем сделать успели уже очень много. Пряжко, например, отменил понятие пьесы, заменив его текстом. Отменил темы как таковые: вопросы «про что» и «зачем» – это не к нему. Зато, как и все настоящие драматурги, создал свой отдельный язык, свой способ организации текста. Герои его, как правило, люди примитивные, простые, из толпы – сегодня лучше сказать из Сети, – говорят коротко, односложно и, в сущности, ни о чем. Удивляет как раз не это, а то, что они не раздражают и их хочется слушать. Что есть в авторе и режиссере какое-то несвойственное времени равное уважение ко всем: и к своим героям-гопникам, и к зрителям, выросшим на Шекспире и Чехове (а такие здесь тоже присутствуют). Спокойный театр, некрикливый, ненавязчивый, интеллигентный, одним словом.

Вот «Поле» – спектакль, показанный в рамках фестиваля «Территория». Он посвящен «современной физике», а в программке даны краткие разъяснения по поводу квантовой теории поля, энтропии, теории хаоса и так далее. И, как на уроке физики, на помосте в центре зала располагаются черные школьные доски. На них один из актеров мелом чертит квадраты, пока пустые. Где-то в углу сидит мальчик с планшетом и с помощью генератора случайных чисел выбирает какую-то цифру. Это определенный эпизод текста – и актеры, встав в пространство опять же узкой школьной доски, начинают его не столько играть, сколько озвучивать. Сюжет абсурдистский: бесконечное поле, на котором работают молодые комбайнеры, уже потерявшие ощущение, где их участок, а где – Евросоюза. Туда же приходят молодые доярки, связанные с парнями запутанными любовными отношениями и не перестающие удивляться, как же много молока дают в этом году коровы. Доить не передоить. Кто-то хочет золотую цепочку, как у друга. Кто-то просит сделать набойки и купить килограмм сахара. Кто-то играет с мальчиком в карты. И так до бесконечности.

Пустые клетки на доске заполняются цифрами, и если какая-то цифра-эпизод повторяется дважды – сцену играют дважды. Каждому эпизоду в программке соответствует своя тоже пронумерованная ремарка, света в зале достаточно и можно ее прочитать, получая совершенно особое удовольствие: «Павел смотрит на поле. Видит поле, видит небо, видит жаркое солнце и видит комбайны, убирающие хлеб. И комбайнов этих очень много. На Павла в очередной раз накатывает осознание, что все это галлюцинация, потому что машин не может быть такое количество. Он закрывает ладонями лицо. В этот момент пролетающая полевая птица кулик срет ему на голову». Так вспомогательная ремарка становится важным самостоятельным текстом.

Они занимаются любовью, убирают хлеб, одалживают друг другу фильмы Тинто Брасса и просят поставить «шансончик. Легкий. Типа Трофима». Их жизнь проста и прекрасна. И только программка напоминает о «точке бифуркации» – это, между прочим, критическое состояние системы, при которой она становится неустойчивой и грозит либо перерасти в хаос, либо перейти на «более дифференцированный и высокий уровень упорядоченности». Куда перейдет жизнь на квантовом и пшеничном поле? Никто не знает. Очевидно лишь, что старая великая культура не сделала человечество гуманнее, потому новые авторы и ищут энергию жизни уже не в ней, а во фрагментах другой, еще не застывшей, как магма, реальности. И пытаются по одной реплике или эсэмэске разгадать целую картину, как по кусочку бивня ученые воссоздают мамонта.

Об этом же говорит и Волкострелов: «Я не уверен, что в нашем мире сейчас возможны глобальные открытия. Наша реальность такова, что мы открываем небольшие территории». В спектакле «Мы уже здесь» Пряжко и Волкострелова действие как бы разворачивается на Марсе, но лексика и проблемы те же. «Ты ведь ничего не знаешь о том, что происходит на Земле, – как же ты можешь судить об этом?» – одна из первых реплик. Камера показывает героев на экране, разделенном на четыре части, сначала в режиме реального времени (снимают где-то в соседней комнате), а потом уже в записи. Режиссер, который здесь еще и актер наравне с другими, играет со временем легко и весело. Он его останавливает, заглядывает назад и показывает будущее, в котором, в сущности, ничего не изменилось. Никаких цветущих яблонь. Те же недалекие и косноязычные персонажи, в основном занятые собой и плохо понимающие друг друга. Нет иллюзий и надежд, а есть бесконечно повторяемые – вместе и порознь, не синхронно – движения вроде перформанса, когда актеры сворачивают и разворачивают лежащие перед ними футболки. Все уже было, поэтому старое надо разъять, поменять ритм, переставить местами, глядишь, из этого хаоса и родится что-то новое.

Ученик Льва Додина Волкострелов соединяет театр со всем, что ему интересно: структурализмом и семиотикой, квантовой физикой и культурологией, творчеством Джона Кейджа и теориями Жана Бодрийяра. В его труппе замечательные актеры – у них абсолютно не замыленные кино и ТВ лица молодых людей с улицы, но при этом работают они мастерски. Да, театр Post требует от зрителя интеллектуального (не душевного) усилия и желания ступить на незнакомую территорию, но оно того стоит.Ɔ.