Фото: Pxhere
Фото: Pxhere

Игорь Залюбовин, корреспондент:

БГ — «Коммунисты мальчишку поймали»

С детства меня задерживает полиция. Часто — по делу. Так, в ранней юности я пописал на стену здания ФСБ на Лубянке. Это не было протестом или акцией. Просто — ночь, я — немного пьян. Откуда-то прохрипела рация: «Прием, в тринадцатое окно что-то потекло. Заливают как будто». Из темноты появился сержант полиции. Он устало сказал: «Есть же деревья, кусты». Я нашел неотразимый аргумент: кусты — живые, а стены — бездушны.

«Стены? — переспросил сержант и заорал, чеканя каждое слово: — Это стены здания Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации!»

И тогда я с ужасом осознал, что горланил у тринадцатого окна вот эту самую песню:

Анастасия Карагодина, фоторедактор:

Depeche Mode — Personal Jesus

Меня задерживали всего один раз на одиночном пикете Яшина напротив Петровки, 38. Тогда вместе с ним забрали всех журналистов. Попыток задержания было очень много — и во времена политической активности, и потом, когда я работала фотокорреспондентом. Тогда же, по дороге в ОВД «Тверское», не было никакой мелодии, мы просто смеялись в автозаке, пока нас везли по пробкам. Но если бы меня задерживали снова, на душе было бы теплее от песни Depeche Mode — Personal Jesus.

Арина Крючкова, корреспондентка:

Земфира — «Ненавижу» + «Zero»

Эта гениальная любительская запись московского концерта Z 2011 года скомпилирована сразу из двух песен альбома ПММЛ. В первой нужно отметить слова «ты — в море, я — в небо, прости. Не будем друзьями», что символизирует стремление оторваться от конкретного человека. Также в композиции присутствует лейтмотив антипатии — все это отлично описывает чувства в момент задержания.

«Ненавижу» плавно перетекает в слова «делай со мной что хочешь / стань моей тенью внезапно / ломай мои пальцы целуй мою кожу / так тянет расстаться, но мы же похожи», и это — драматическая констатация смирения среднестатистического задерживаемого россиянина. Стоит отметить: в целом я против того, чтобы в момент задержания кто-то вел себя подобным образом.

В совокупности трясущаяся картинка создает 3D-эффект задержания, а обе эти песни метафорично передают тенденцию современной России, а именно отражают сразу две ступени принятия обществом смерти нашей демократии. Они, напомню, выглядят вот так: отрицание — гнев — торг — депрессия — принятие.

А задерживали меня несколько раз: за распитие. И отдельно за курение у метро. Надо будет, что ли, сходить на чей-нибудь одиночный пикет для разнообразия.

Ксения Чудинова, главный редактор:

Daft Punk — Alive

Меня никто никогда не задерживал: во-первых, я жутко законопослушная, а во-вторых, просто повезло. Но конфликты с полицией были: и когда я вписывалась за гастарбайтеров на улице, и когда до хрипоты спорила с гибэдэдэшником о правилах дорожного движения и вызывала службу внутренней безопасности, и когда ругалась с участковым по поводу спиленных во дворе деревьев. В любом случае, столкновение с полицией — какое бы оно ни было — это стресс. Выброс гормонов я «полирую» постами в фейсбуках, звонком другу/подруге или громким прослушиванием разных композиций. Когда я в ярости и у меня мало времени, мне хорошо слушается Chemical Brother (Go) или Martin Solveig (Everybody). Но если времени много и есть наушники — я целиком пропаду в альбоме Daft Punk — Alive (2007).

Дмитрий Брисенко, выпускающий редактор:

«Дочь Монро и Кеннеди» — «Нежность»

За политику меня не брали, зато однажды прихватили за попытку распить с друзьями бутылку сухого на Патриарших. Мы даже разлить по стаканам не успели, как нас уже сажали в ментовский газик двое усатых сержантов с автоматами. Это был 1998 год, но все еще действовал указ Горбачева о запрете распития в общественных местах — согласно этому указу нас и замели. Потом мы нарезали круги вокруг прудов, пытаясь откупиться. В карманах нашлась десятка. Потом еще одна. Но сержанты всё удивлялись: почему так мало? И сворачивали в очередной переулок. Притом деньги у нас были, но не хотелось палить всю сумму. Поэтому каждая десятка доставалась из кармана на ощупь, тайком. Мы бы, наверное, долго так ездили, если бы не мой приятель Р. Он вдруг извлек из кармана какую-то мелочь и радостно ею загремел: вот, нашел, у меня еще 4 рубля есть, берите! Сержант посмотрел с тоской на эту мелочь, потом на нас и говорит напарнику: да ну их к черту. Выпускай. Ну нас и выпустили. Вместе с десятками и со всей мелочью.